Таймлесс. Изумрудная книга - Керстин Гир

Из класса мы снова вышли последними. Я чувствовала себя такой счастливой, что Лесли просто обязана была успокоить меня тычком в бок.

— Мне бы не хотелось охладить твоё воодушевление, но вполне может оказаться, что мы просчитались. Просто потому что насмотрелись романтических фильмов.

— Да знаю я, знаю, — сказала я. — О, а вот и Джеймс, — я обернулась. Почти все ученики уже направились к выходу, поэтому лишь немногие удивлённо косились на меня, когда я разговаривала с пустой аркой.

— Привет, Джеймс!

— И я вас приветствую, мисс Гвендолин, — на нём как всегда были сюртук с цветочками, укороченные брюки с манжетами и кремовые чулки. Обут он был в парчовые туфли с серебряными пряжками, а его шейный платок был повязан таким изящным и мудрёным способом, что просто невозможно было поверить, будто он сделал это сам. Но самыми странными были его кудрявый парик, слой пудры на лице, и накладные пятна, которые он почему-то называл «мушками». Безо всей этой чепухи и в нормальных шмотках Джеймс выглядел бы очень даже неплохо.

— Где ты пропадал сегодня целый день, Джеймс? Мы же договаривались встретиться на второй перемене, ты что, забыл?

Джеймс покачал головой.

— Ох уж эта лихорадка! Этот сон мне вовсе не по душе. Здесь всё так… отвратительно! — он тяжело вздохнул и закатил глаза к потолку. — Я задаю себе один и тот же вопрос: какие невежды могли закрасить столь прекрасные фрески? Мой отец истратил на них целое состояние. Милее всех моему сердцу пастушка посередине, она изображена так искусно, пусть даже матушка не устаёт повторять, что одета она слишком фривольно.

Джеймс печально посмотрел на меня, затем на Лесли, причём его взгляд задержался на плиссированных школьных юбках выше колен, а потом и на самих наших коленках.

— Знала бы бедная маменька, во что будут обряжены герои моего болезненного забытья, ах, как бы она испугалась! Надо сказать, я и сам напуган. Никогда бы не подумал, что моё воображение обладает столь испорченным вкусом.

Кажется, денёк у Джеймса выдался не ахти.

Хорошо хоть, что Химериус (которого, кстати, Джеймс терпеть не мог!) решил остаться сегодня дома (чтобы не спускать глаз с сокровищ и с мистера Бернхарда, как он уверял. Мне же казалось, что он просто хотел снова позаглядывать через плечо бабушки Мэдди, которая как раз читала очередной бульварный роман).

— Испорченный вкус! Что за удивительный комплимент, Джеймс, — мягко заметила я. Мне давно уже надоело объяснять бедному призраку, что он не спит и не бредит, а на самом деле умер примерно двести тридцать лет тому назад. Могу представить, насколько неприятно слышать такое в свой адрес.

— До этого доктор Бэрроу снова лечил меня кровопусканием, и я даже сделал пару глотков, — продолжал он.

— Мне так хотелось бредить в этот раз о чём-нибудь Другом, но, увы… я снова здесь.

— Вот и хорошо, — радостно сказала я. — Мне бы очень тебя не хватало.

Губы Джеймса растянулись в улыбке.

— Да, я лишь лгал сам себе, повторяя, что вычеркнул вас из своего сердца. Вы хотите продолжить наши уроки хороших манер?

— К сожалению, мы уже спешим. Но завтра как обычно, правда?

На лестнице я снова обернулась и спросила:

— Да, кстати, Джеймс, в 1782 году, в сентябре, как там звали твоего любимого коня?

Двое мальчишек, которые как раз несли по коридору стол с проектором, остановились как вкопанные, а Лесли захихикала, когда оба одновременно отозвались:

— Это ты мне?

— В прошлом году? В сентябре? — переспросил Джеймс.

— Конечно же, Гектор. Он всегда будет моим излюбленным скакуном. Самая величественная пегая лошадь, которую лишь можно представить.

— А какое твоё любимое блюдо?

Мальчишки с проектором таращились на меня как на сумасшедшую. Джеймс нахмурился.

— К чему эти вопросы? Я вовсе не голоден.

— Ну, это может подождать до завтра. Пока, Джеймс.

— Меня зовут Филни, ты, дурочка, — сказал один из мальчишек, а второй улыбнулся и добавил:

— А меня — Адам, но ты не волнуйся! Обойдёмся без деталей, можешь называть меня Джеймсом, если тебе так хочется.

Не обращая на них ни малейшего внимания, я подхватила Лесли под руку, и мы побежали вниз.

— Земляника! — крикнул мне вслед Джеймс. — Земляника — вот моё самое любимое из блюд!

— Это ещё зачем? — хотела знать Лесли, пока мы спускались по лестнице.

— Когда мы с Джеймсом встретимся на этом балу, я хочу предупредить его, что он заразится оспой, — объяснила я. — Ему всего двадцать один. Слишком ранняя смерть, тебе не кажется?

— Но можно ли тебе в это вмешиваться? Ну, ты же знаешь, судьба, предопределение, всё такое.

— Да, но ведь почему-то он до сих пор тут ошивается. Может, моя судьба именно в том, чтобы ему помочь.

— И поэтому тебе снова надо попасть на этот бал? — спросила Лесли.

Я пожала плечами.

— Наверное, всё это записано графом Сен-Жерменом в этих дурацких хрониках. Чтобы получше со мной познакомится, или что-то в этом роде.

Лесли многозначительно подняла брови.

— Что-то в этом роде.

Я вздохнула.

— Как бы там ни было. Бал состоится в сентябре 1782-го, а заболеет Джеймс уже в 1783 году. Если мне удастся его предупредить, он бы мог, например, уехать в деревню, как только услышит о начале эпидемии. Или, по крайней мере, будет держаться подальше от этого лорда Дингенса. Ты чего смеёшься?

— То есть, ты скажешь ему, что прилетела из будущего, и что скоро он заболеет оспой? А в доказательство тому назовёшь имя его любимой лошади?

— Ну… план пока находится в разработке.

— Лучше бы ты сделала ему прививку, — сказала Лесли и толчком открыла дверь во двор. — Но это будет не так-то просто.

— Ну и что. Разве остались на свете простые вещи? — сказала я и простонала: — О, нет!

Шарлотта стояла возле лимузина, который сегодня, как и каждый день, отвозил меня в штаб-квартиру хранителей. А это могло значить только одно: сегодня меня снова будут пытать менуэтами, реверансами и Великой осадой Гибралтара.

Крайне полезные знания для подготовки к балу 1782 года, по крайней мере, так считали хранители.

Странно, но сегодня, увидев Шарлотту, я расстроилась гораздо меньше обычного, наверное, я слишком переживала из-за скорой встречи с Гидеоном.

Лесли прищурилась.

— А что это за тип там, рядом с Шарлоттой? — она указала на рыжего мистера Марли, адепта первого уровня, который отличался не только своим званием, но и способностью краснеть до самых кончиков ушей. Он стоял рядом с Шарлоттой, втянув голову в плечи.