Ферма животных - Джордж Оруэлл

«Мюриэль, — сказала она, прочти мне Четвертую Заповедь. Разве в ней не говорится, что нельзя спать в кровати?»

С некоторым трудом Мюриэль разобрала написанное.

«Тут сказано вот что: ни одно животное да не спит в кровати на простынях», — прочла она наконец. Как ни странно, Люцерна не помнила, что в Четвертой Заповеди говорилось о простынях; но раз это начертано на стене, значит, так и было. А Пискун, как раз случившийся неподалеку (в сопровождении двух или трёх собак), сумел осветить всё дело надлежащим образом.

«Вы, значит, слышали уже, товарищи, что мы, свиньи, спим теперь в кроватях и живем в доме? — спросил он. — А почему бы и нет? Вы же, безусловно, не считаете, что было какое-нибудь постановление против кроватей? Кровать — просто место для лежания. Если взглянуть на вещи надлежащим образом, то куча соломы в стойле — тоже кровать. Постановление касалось простыней, придуманных людьми. А мы сняли простыни и пользуемся только матрацами и одеялами. Это весьма удобно. В то же время эти удобства никак нельзя считать чрезмерными для нас, ибо могу сообщить вам, товарищи, что мы загружены умственной работой невероятно. Вы ведь не хотели бы лишить нас возможности отдыхать, не правда ли, товарищи? Вы ведь не хотели бы, чтобы мы, переутомившись, утратили способность выполнять наш долг? Я ведь могу не сомневаться, что никто из вас не хочет возвращения Джонса?»

В этом животные уверили его немедленно, и больше не было разговоров о кроватях, в которых спят свиньи. И когда через несколько дней было объявлено, что свиньи будут вставать по утрам на час позже всех, это тоже не вызвало нареканий.

К осени животные сильно устали, но всё же были довольны. Год был трудный, и хотя после продажи части сена и зерна запасы пищи на зиму оказались не слишком изобильными, мельница вознаградила за всё. Она была почти наполовину построена. После уборки урожая погода оставалась ясной и сухой, и животные трудились больше, чем раньше, не сомневаясь в том, что стоит целыми днями таскать камень, если благодаря этому можно успеть до непогоды поднять стены ещё хоть на фут. А Боксер выходил и по ночам:, пользуясь светом полной луны, он работал часок-два в одиночку. В свободные минуты животные без конца кружили у стен будущей мельницы, восхищаясь их крепостью и прямизной, и поражаясь тому, что оказались способными построить нечто столь внушительное. Лишь старик Бенджамин отказывался восторгаться мельницей, хотя ограничивался, как обычно, таинственным замечанием о долгой жизни осла.

Пришел ноябрь, а с ним злые юго-восточные ветры. Строительство пришлось прекратить, так как замешивать цемент в сырую погоду было нельзя. И однажды настала ночь, когда ветер достиг страшной силы. Сотрясались до основания постройки фермы, с крыши амбара сорвало несколько кусков черепицы. Куры проснулись все сразу и раскудахтались от ужаса: им послышался в отдалении пушечный выстрел. Поутру, выйдя из своих стойл, животные увидели, что флагшток обрушился, а один из вязов в саду вывернуло из земли с корнем, как редьку. А затем отчаянный крик вырвался у каждого из них. Ужасное зрелище предстало перед ними: мельница лежала в развалинах.

В едином порыве все бросились туда. Наполеон, который редко двигался быстрее, чем шагом, мчался впереди всех. И вот она перед ними — плод борьбы и трудов — разрушена до основания; камни, которые с таким трудом были добыты, расколоты, доставлены сюда и сложены, — в беспорядке валялись кругом. Безмолвно стояли животные, горестно глядя на бесформенную груду камней. Наполеон молча сновал взад-вперед, иногда принюхиваясь к земле. Хвостик его напрягся и резко подергивался из стороны в сторону, как всегда в минуту бурной умственной деятельности. Внезапно Наполеон остановился, по-видимому, придя к определенному решению.

«Товарищи, — сказал он негромко, — знаете ли вы, кто виноват в этом? Знаете ли вы, кто этот враг, пробравшийся ночью и опрокинувший нашу мельницу?»

«СНЕЖОК!! — проревел Наполеон громовым голосом. — Это сделал Снежок! Исполненный гнусной злобы, стремясь отомстить за своё позорное изгнание из нашего общества, этот предатель прокрался сюда под покровом тьмы и погубил плоды наших трудов. Товарищи, здесь и сейчас, на этом месте и в эту минуту я провозглашаю смертный приговор предателю Снежку. Орден «Герой Труда II степени» и полведра яблок тому, кто выполнит волю правосудия. Полное ведро яблок, — кто доставит его живым!»

Сообщение о том, что кто угодно — даже Снежок — мог быть виновен в таком ужасном поступке, потрясло животных беспредельно. Раздались крики возмущения, все стали обдумывать средства поимки Снежка, если он когда бы то ни было появится. Почти тотчас же были обнаружены отпечатки копыт свиньи недалеко от холма. Их удалось проследить лишь на протяжении нескольких метров, но они, казалось, вели к дыре под изгородью. Наполеон сосредоточенно принюхался и объявил, что следы принадлежат Снежку. По мнению Наполеона. Снежок появился со стороны Фоксвуда.

Когда изучение следов было закончено, Наполеон проревел:

«Конец проволочкам, товарищи! У нас есть задача, и она будет выполнена. Сегодня же, сейчас же мы начнем восстанавливать мельницу, и будем строить её всю зиму — и в солнце, и в дождь. Мы покажем этому жалкому предателю, что нашу работу нельзя разрушить так легко. Помните, товарищи, наши планы неизменны, и сроки будут соблюдены, невзирая ни на что. Вперед, товарищи! Да здравствует мельница! Да здравствует Ферма Животных!»

Зима была жестокая. Вслед за бурей пришла слякоть, за нею — снежный буран, сменившийся сильными морозами, которые держались до середины февраля. Животные, как могли, продолжали восстанавливать мельницу; они отлично знали, что внешний мир следит за ними, что люди будут злорадствовать, торжествовать, если мельница не будет закончена в срок.

Люди по злобе своей делали вид, будто не верят, что мельницу разрушил Снежок; она, мол, обвалилась потому, что стены были слишком тонкие. Животные, конечно, знали, что это не так. Всё же было решено на этот раз класть стены толщиной в девяносто сантиметров вместо прежних сорока пяти. А это значило, что на них пойдет вдвое большее количество камня. Карьер был долго заполнен талым снегом, и ничего с этим поделать было нельзя. Работа немного подвинулась в сухую морозную погоду, но условия труда были чрезвычайно тяжелыми, и настроение работающих стало заметно хуже. Они постоянно мерзли, к тому же обычно были голодны. Лишь Боксер и Люцерна никогда не падали духом. Пискун произносил превосходные речи о радости полезного труда, о достоинстве труженика, но животные черпали вдохновение не из них, а из неистощимой силы Боксера и его неизменного: «Буду работать больше!»

В январе обнаружилась нехватка корма. Резко уменьшилась порция зерна; было объявлено, что взамен увеличат выдачу картофеля. Но оказалось, что картофель почти целиком перемёрз, так как был плохо укрыт от мороза; почти все картофелины стали мягкими, утратили естественный цвет, были несъедобны. По нескольку дней кряду животные питались лишь соломой и свеклой. Казалось, перед ними маячила голодная смерть.

Было жизненно важно скрыть положение вещей от внешнего мира. Обнаглев после обвала мельницы, люди непрерывно изобретали всё новую ложь о Ферме Животных. Снова пустили слух, будто все животные на краю гибели от голода и болезней, что они поголовно передрались, предаются каннибализму и пожирают своих младенцев. Наполеон ясно понимал опасность, грозящую репутации Фермы, если подлинное положение дел станет известно за её пределами; чтобы создать благоприятное впечатление, он решил использовать м-ра Уимпера. До сих пор животные практически не соприкасались с Уимпером во время его еженедельных визитов. Теперь некоторым из них, наиболее проверенным, главным образом из числа овец, было поручено в присутствии м-ра Уимпера небрежно обсуждать недавнее увеличение рациона. Кроме того, Наполеон велел наполнить пустующие закрома почти до краев песком, и затем прикрыть его сверху остатками зерна и муки. Под благовидным предлогом Уимпера провели по закромам. Обман удался, и Уимпер сообщил миру об изобилии пищи на Ферме Животных.