Испить чашу до дна - Евгения Михайлова

— Да. Я понял. Нужно Вере сказать. Я все подготовлю… Страшно как. Ненормально. Я не могу поверить.

— Да. Это страшно и ненормально, — Сергей встал. — Если понадобится помощь, звони… Мне нравится у тебя. Хороший офис.

— А что в нем хорошего? Обычная контора. Столы, стулья, компьютеры, туалеты.

— Вот именно. Ты знаешь, я как увижу в офисе клиента что-то похожее на водопад, ручей в холле, аквариум вместо стены, — сразу сворачиваю с ним дела.

— Почему? Разве это не значит, что у него много денег?

— Значит, конечно. Причем так много, что в башке у него уже: «и на Марсе будут яблони цвести». Неадекват, и это не самое печальное. Просто все его пожелания пронумерованы в Уголовном кодексе.

— Да ладно. Что-то никому это не мешает.

— Кроме меня! Мне даже в детстве не нравились тетрадки в клеточку.

— Смешно. А как ты думаешь: я — адекват?

— Однозначно. Причем в такой степени, что меня это настораживает. Извини, ты сам спросил.

Сергей вышел, а Илья еще долго смотрел на закрывшуюся за ним дверь. Странный парень. Явно его прощупывает. В чем-то подозревает? Следователь предупредил: он работает не на клиента, а на истину. Ему, Илье нужна истина? Или он просто хочет точно знать, что Андрей погиб?! Сейчас, когда нервы на пределе, когда все зыбко и непонятно… Ну хоть себе, хоть на минутку можно правду сказать. Да. Он, Илья, хочет знать, что Андрея, родного и любимого брата, нет больше на этом свете. Что они с Лилей будут жить спокойно, может быть, даже счастливо. Без него. Ну никто не виноват в том, что у них одна женщина и им ее не поделить.

Они с Верой приехали к Земцову утром. В кабинете их уже, кроме Славы, ждал эксперт Масленников. Через несколько минут вошел, извинившись за опоздание, Сергей.

Илья прочитал акт экспертизы, посмотрел на Веру, она протянула дрожащую руку, чтобы взять бумагу. Он отрицательно помотал головой и положил лист на стол. Вера послушно опустила руку на колени.

— Я могу ответить на ваши вопросы, — предложил Александр Васильевич.

— Спасибо, — ответил Илья. — Там все очень ясно описано.

— Вы можете взять вещи Людмилы, — сказал Слава. — Дело, конечно, я не закрываю до выяснения причин суицида. Мы перенесли ее контакты из телефона и ноутбука. Думаю, вам имеет смысл их забрать. У вас есть другие дети… Ну, я к тому, что, может, им нужно.

— А можно мне на время это взять? — вмешался Сергей. — Не в смысле ревизии следствия, — ни боже мой. Просто — взгляд со стороны. И, мне кажется, Слава, ты чуть-чуть торопишься. Ты же будешь вызывать контактантов, если вдруг возникнет нестыковка, можно тогда заказать распечатку разговоров.

— Я не хочу! — почти крикнула Вера.

— Чего ты не хочешь? — мягко спросил Илья.

— Не хочу никаких распечаток. Девочки нет! Для вас. А для меня она есть. Я никогда не подслушивала ее разговоров, — Вера в смятении вскочила и осмотрелась, как будто хотела бежать отсюда — от этих страшных бумаг, жестоких слов, очевидности смерти дочери. Она не могла объяснить этим мужчинам, что Люда и сейчас нуждается в ее любви и защите.

— Вера, — Илья властно сжал ее локоть и заставил посмотреть себе в глаза. — Людочка всегда будет с нами. Но у нас есть дела. Мы должны с ней попрощаться, как полагается. Мы должны узнать, в чем была ее беда. Это касается не только ее, постарайся понять. Давай я тебя отвезу, мы поговорим дома. Нужно все заказать, подготовить… Пойдем, дорогая. Сергей, возьми, пожалуйста, телефон и ноутбук. Если нужны будут разъяснения, мы с Верой готовы участвовать.

Они ушли. Приятели синхронно закурили. С горьким осадком таких дел никто из них не научился справляться.

— Да, — сказал, наконец, Слава. — Вы, Александр Васильевич, заметили, как этот частник дал понять своему клиенту, что мы тут полное фуфло? С вещдоками не способны работать!

— Нервы ни к черту, — бросил в никуда Сергей.

— Слава, он прав, — примирительно произнес Масленников. — Я взглянул. Там сотни звонков, до тысячи SMS… Ну неужели у тебя есть время и люди, которые будут заниматься детализацией, распечатками… Сергей хочет, пусть делает.

— Да какие проблемы? Я б за деньги и от нечего делать волоски бы пересчитывал на головах приятелей бедной девочки. Был бы толк.

— Толк, разумеется, будет у тебя, — скромно заметил Сергей. — Никто не сомневается.

— Да, у меня. Я расколю этого паренька за три минуты, и он расскажет, что поцеловался с другой девочкой. И это окажется причиной суицида.

— Ну это так это, — подытожил Сергей. — Никто ж не спорит. Я объяснил: возьму на всякий случай. Знаешь, как бывает… Вдруг это такой ходок, садист, психологический вампир, что еще кто-то себе петлю уже мылит.

— За психологический вампиризм не сажают. Его хрен докажешь. У «ходока», как ты выражаешься, весь вампиризм может выражаться в прищуре левого глаза. А жертвы — уже готовы. Для «доведения до самоубийства» нужны конкретные факты и улики.

— Поэтому ты вампиризмом и не будешь заниматься. А я… Вдруг его обломаю. Мой клиент хочет знать.

— Не вздумай посеять в нем идею самосуда и пиши расписку, что взял вещдоки.

Сергей и Александр Васильевич вышли из управления, покурили, прежде чем разойтись по машинам.

— Сережа, ты понимаешь, что виновным в этой гибели может оказаться как раз твой клиент? Что бы ты ни узнал из разговоров девочки, любая ссора с мальчиком могла возникнуть из-за ее стрессового состояния. Я к тому, чтобы ты ничего не подгонял…

— А я что, тот, кто подгоняет? Я допускаю то, о чем вы говорите, очень сильно допускаю. Есть совпадение по времени… Хотя, не знаю, можно ли говорить о совпадении. Несколько месяцев прошло с тех пор, как Илья оставил семью. Почему это случилось только сейчас?

— Это вообще не вопрос. Она могла с собой бороться. Она могла надеяться, что отчим вернется. Я смотрел сейчас на него, слушал. Как он говорил о дочери, как обращался с бывшей женой. Таких отцов и мужей не забывают через пару месяцев. Он несколько лет воспитывал этих детей. Старшая девочка наверняка видела в нем идеал мужчины, верила в то, что он ее любит. Дети не переносят предательства, вот в чем дело. Я это видел столько раз.

— Трудная семья, честно вам скажу, — пожаловался Сергей. — Они все — не обычные, не средние люди… Так любят, что все предают друг друга и мучаются. Я хочу узнать, почему не захотела жить эта девочка. Сам хочу знать. Мне кажется, Илья примет любую правду.

Ольга вошла в театр, стараясь ничем не выдать свое необычно приподнятое настроение. Она была суеверна, а зависть — это воздух театра. Наверняка ее судьба актрисы складывалась бы успешнее, если бы ей не мстили за тот яркий успех. Она неторопливо шла к общей гримерке, здоровалась, смиренно принимала небрежные кивки в ответ. Но не пошла к себе. Решительно направилась к уютному закутку, где находилась гримерка ее величества Назаровой. Та всегда прибывала раньше всех. Ольга решительно постучала.