Время желаний - Януш Леон Вишневский

Немцы врут в среднем три раза в день. Так следует из анонимных анкет, собранных в декабре 2013 года. Врут все – крестьяне, рабочие, чиновники, безработные, врут директора крупных концернов, врут уборщицы директорских кабинетов. Врут мужчины, женщины и дети. Мужчины чаще, чем женщины. Каждый второй раз они врут, чтобы избежать разборок (чаще всего с женщиной), иногда – чтобы получить определенную выгоду, каждый десятый раз – просто для удобства, каждый четвертый раз – чтобы понравиться собеседнику. А есть и такие люди, у которых по-другому не получается, и они врут всегда. Патологическая склонность скрывать правду и рассказывать фантастические истории, которые чаще всего представляют рассказывающего их в выгодном свете, недавно была признана болезнью. Впервые – а дело было давно, в конце XIX века, – ее точное описание дал немецкий психиатр Антон Дельбрюк. Поэтому ее иногда называют синдромом Дельбрюка, но чаще – псевдологией. От простого вранья псевдология отличается тем, что рассказчик сам не в состоянии отделить правду от собственной фантазии. Берлинский психолог профессор Ханс Штоффельс занимается этим феноменом более десятка лет. Это во многом его заслуга, что псевдологов признали в Германии потенциальными пациентами психотерапевтических кабинетов, а не изощренными шулерами. Точно так же, как в свое время признали алкоголизм болезнью. Штоффельс пытается лечить таких людей. Например, мужчину шестидесяти лет, который вот уже много лет рассказывает всем, что пережил концлагерь Бухенвальд, хотя родился через шесть лет после окончания войны и не знает, где находится Бухенвальд – в Австрии или в Германии. Или пожилую женщину, которая заявляет, что во время атаки на Всемирный торговый центр 11 сентября была на девятнадцатом его этаже, хотя вот уже двадцать лет она не встает с инвалидной коляски и никогда не выезжала из своего городка в Шварцвальде, а горящие башни ВТЦ могла видеть разве что по телевизору. По мнению Штоффельса, страдающие псевдологией лишь в незначительной степени демонстрируют нарциссические нарушения личности. В большинстве своем они подчиняются непреодолимому внутреннему императиву лгать, часто даже без мысли о потенциальной выгоде или привилегиях. Врут, потому что то ли правда кажется им слишком банальной, то ли ложь – привлекательной. Поступая так, они постепенно создают такое нагромождение лжи, которое может в одночасье обрушиться и затянуть их в пропасть. Они, как правило, не отдают себе отчета в том, что могут погубить не только себя, но и других людей, часто превращая их жизнь в страдание…

Знакомство Беаты и Маркуса началось со лжи. В маленьком ресторанчике в центре Берлина к столику Беаты подошел худощавый мужчина и вручил ей герберы, которые минутой ранее вынул из вазы в мужском туалете. Когда она кокетливо заметила, что он разбирается в цветах, он ответил, что его родители держат цветочный магазин в Грайфсвальде. Это была его первая ложь, если не считать букета. Когда год спустя она выходила за него замуж, то думала, что связывает свою жизнь с солидным финансовым работником, а о его семье знала, что старший брат еще во времена ГДР погиб в ДТП, сестра эмигрировала сразу после падения Берлинской стены в Новую Зеландию, сам же он приехал из Грайфсвальда в Берлин, чтобы учиться на экономическом факультете университета, который и окончил с отличием. В свое время профессионально занимался спортом, играл во второй лиге в хоккей с шайбой, был вратарем. Но после тяжелой травмы оставил спорт. Теперь если играет, то только в бридж. С друзьями, регулярно, каждый вторник.

И вот теперь, почти пять лет спустя после свадьбы, Беата хочет расстаться с совершенно другим мужчиной.

Этот мужчина – безработный, и не из какого не Грайфсвальда, а из Эссена, единственный в семье ребенок – ни братьев, ни сестер. Кроме того, никаким спортом он не занимался, не говоря уже о том, что понятия не имеет, что такое бридж. Его отец – аптекарь, мать – воспитательница в детском саду. К ним – никаких претензий, но… Это не тот же самый Маркус, за которого она выходила замуж! Он врет. Врет постоянно. Но, несмотря ни на что, она все еще любит мужа. У нее есть от него сын. Эта ее любовь и маленький Максимилиан уже столько раз удерживали ее от разрыва. Первый раз она хотела бросить его, когда узнала, что у него есть ребенок от предыдущего брака. Под пачкой старых газет она нашла письмо из суда. Речь в нем шла об алиментах для его шестилетней дочки. Каждый вторник Маркус вовсе не в бридж играл с друзьями. Он навещал свою дочку, о существовании которой Беата не имела ни малейшего представления. Она поверила ему, когда он сказал, что она первая женщина, с которой он хотел бы провести всю жизнь. Поверила она ему и тогда, когда на их свадьбе не было его сестры и родителей. Потому что «Новая Зеландия – это дальше, чем край света, и сестренка не может так надолго бросить свою большую ферму». А родители-астматики не могут приехать из Грайфсвальда в Берлин.

Никогда не терзала его расспросами. Потому что вроде как ни к чему. Она ему верила. Любила его.

Потом она обнаруживала очередную ложь мужа. В последний раз, неделю назад, во время первого заседания в процессе по расторжению брака, когда он сказал в суде, что не может быть отцом Максимилиана, потому что страдает бесплодием. Ей тогда показалось, что ее засыпало лавиной. Ей стало реально плохо, она начала задыхаться. Еле нашла выход из зала…

В начале октября Михалина будет отмечать свое сорокалетие. Впервые сильное беспокойство по этому поводу она ощутила два года назад, на семейном торжестве у своей лучшей подружки. Небедный муж приятельницы снял дом с колоннами над озерцом в лесной глуши Тухольских боров и со свойственной ему карикатурной помпой нувориша с пятницы до воскресенья праздновал полукруглую дату жены, которой не каждая женщина спешит хвалиться.

С паркинга в Тухоли до маленького лесного дворца гостей везли конными экипажами. В конюшне всех желающих ждали инструкторы конного спорта, для любителей водных видов спорта подготовили гидроциклы и моторные лодки, а в подвалах дворца были устроены импровизированные массажные кабинеты, косметический салон и уютный зал с богатой коллекцией вин и консультантом-сомелье. Кульминация празднества пришлась на полночь с субботы на воскресенье, когда после тостов более сотни гостей гладь озера и темноту неба рассветил оглушивший всех фейерверк, длившийся ровно восемь минут. Такое празднество должно было вылететь в копеечку, но речь не о том: нечто подобное на территории национального парка – дерзкий вызов закону, или попросту – чистая уголовщина. Во всяком случае, именно так это определила именинница. Через час после фейерверка Михалина нашла ее сидящей у озера на мостках причала, в слезах и в сильном подпитии. И слово в слово запомнила их тогдашний разговор.