Найденыш - Шарлотта Бронте

— В чем дело, сэр? — осведомился тот. — Что вы говорили этой даме?

— Не знаю, — с кривой усмешкой ответствовал лорд Эллрингтон, — почему я обязан сообщать вам все, что говорю тем дамам, которых мне угодно почтить своим вниманием.

— Но, — воскликнул маркиз, присовокупив крепкое выражение, — вы мне скажете, или…

— Артур, Артур, не сердитесь, — взмолилась жена, в страхе прижимаясь к супругу. — Он всего лишь пригласил меня на танец, а я по глупости отвернулась, не ответив, и, наверное, его обидела.

— О нет, прекрасная госпожа, вы меня не обидели, однако теперь-то я могу рассчитывать на благосклонный ответ?

— Сэр, надеюсь, вы извините меня, если я скажу, что не могу выполнить вашу просьбу.

— Почему же?

— Потому что считаю неприличным танцевать с врагом моего мужа.

— О, если это единственное ваше возражение, то я не отчаиваюсь, — начал Эллрингтон, но тут маркиз, взяв жену под руку, презрительно повернулся к нему спиной и пошел прочь.

Шельма обратился к леди Эллрингтон:

— Мадам, готовьтесь немедля покинуть это место и отправиться домой.

— Через три часа, — твердо ответила она, — и ни минутой раньше.

— Что? Моя собственная жена мне перечит? Немедленно делайте, что вам велят, не то я найду способ принудить вас к супружеской покорности.

— Эллрингтон, — спокойно ответила дама, — я знаю, почему вы так себя ведете, но не подчинюсь вашему произволу. Вам известно, что, приняв решение, я редко его меняю, так что не трудитесь настаивать, домой я поеду, когда сама захочу.

Глаза Шельмы блеснули, словно готовые вылезти из орбит. Он, впрочем, не попытался применить силу, как угрожал, а, напротив, молча вышел в соседнюю комнату, где в изобилии стояли напитки и угощение. Там он сел и принялся в одиночестве жадно утешать себя дарами виноградной лозы, за каковым занятием мы его пока и оставим.

Сидни, который до сих пор не участвовал в танцах, почувствовал желание к ним присоединиться и оглядел зал. Довольно скоро он нашел леди Джулию, но, обратившись к ней, узнал, что она уже приглашена другим джентльменом, которого он раньше видел, хотя не помнил, когда и при каких обстоятельствах. Сидни разочарованно отошел и сел рядом с маркизом, который вместе с женой и леди Эллрингтон расположился в нише, подальше от остальных гостей. Леди Эллрингтон как раз говорила:

— В том, что мы так редко видимся, милорд, вашей вины не меньше, чем моей. Почему вы никогда не бываете в Эллрингтон-Хаусе?

— Сударыня, вы же не призываете меня посещать дом человека, которого я ненавижу и который ненавидит меня?

— Сэр, это резиденция не только моего мужа, но и моя, и я принимаю, кого хочу, не спрашивая его дозволения.

— Не стану обсуждать решимость вашей милости, без сомнений, оправданную, однако я не хотел бы вовлекать ни себя, ни вас в лишние стычки с вашим достойным супругом, так что, не обессудьте, я предпочел бы встречаться с вами у третьих лиц. А теперь сменим тему. Почему вы так печальны и почему ищете уединения? В прежние времена вы оживляли любое общество, которое имело счастье вас принимать.

— Артур, вы меня дразните. Как я могу быть весела, если соединена вечными узами с тираном, и как могу радоваться обществу, если мой лучший и самый дорогой друг взирает на меня с холодной подозрительностью из-за того, что я имела несчастье стать женою опасного бунтовщика?

— Да, Зенобия, но некогда мне казалось, что ваш дух сильнее земных невзгод, а сейчас вы трепещете перед тем, кто недостоин стать вашим вассалом.

— Артур, вы не знаете Эллрингтона. Его гнев, однажды распалившись, не угасает. Я не раз тщетно пыталась ему противостоять. Он всегда принуждает меня к повиновению, несмотря на мой дух, который вы прежде называли несокрушимым.

— Однако сегодня вечером вы дали ему достойный отпор, сударыня.

— Да, ваше присутствие добавило мне мужества. Я решила, что не позволю унизить себя у вас на глазах. Увы, дома я поплачусь за свое упорство, и кара будет суровой.

Наступило долгое молчание. Наконец маркиза Доуро нарушила тишину, сказав робко:

— Я очень вам сочувствую, сударыня, и в то же время радуюсь, что не вышла замуж за такого отвратительного и жестокосердного человека.

— А я на ваше сочувствие отвечаю завистью, — тихо и печально промолвила леди Эллрингтон.

Маркиз словно не заметил этой короткой, но весьма многозначительной фразы. Он повернулся к жене и сказал с улыбкой:

— Марианна, как можете вы называть лорда Эллрингтона отвратительным? На мой взгляд, он чрезвычайно хорош собой.

— А на мой — нет, — отвечала она. — Один его вид нагнал на меня такого страху, что мысли спутались, и я не смогла ответить на простой вопрос.

— Мой маленький суровый критик, что же именно в его лице так вас отвращает?

— Думаю, глаза, хотя и не могу сказать точно, чем именно они безобразны.

— Глаза! Темные, красивые — просто загляденье.

— Не важно. Они совсем не как у тебя, не такие большие, не такие яркие, не такие улыбающиеся, и поэтому я их ненавижу.

— И я, — с жаром добавила Зенобия.

— Не находите ли вы, Нед, что я вправе возгордиться, — заметил маркиз, обращаясь к Сидни, — когда две такие женщины расточают мне лесть?

— Думаю, вправе, милорд, и любой на вашем месте возгордился бы. Однако, сударыня, глаза вашего супруга не всегда улыбаются. Недавно я видел их совсем иными.

— Когда же?.. Ах! Вспомнила! Но он редко так гневается, как тогда.

— Марианна знает лишь одну сторону моего характера. Она меня не злит и потому не ведает, каким я бываю, когда вспылю. А вот вы, Зенобия, знаете меня лучше.

— Да, и восхищаюсь вами больше.

— Это почти невозможно, — кротко ответила Марианна.

— Не соглашусь. Вы совсем дитя, как вы можете оценить его характер?

— Ну-ну, — вмешался маркиз, — не будем ссориться по такому глупому поводу, а то я знаю, кем перестану восхищаться. Не лучше ли нам присоединиться к остальному обществу? Я вижу, мой достойный друг капитан Арбор беседует с леди Селби, и хотел бы послушать их разговор. Что скажете, Нед? Не пора ли нам выбираться из этого уютного уголка?

Сидни легким поклоном выразил свое согласие. Они дружно встали и двинулись к беседующим. Еще издали стало видно, что лицо капитана Арбора светится воодушевлением. Он говорил:

— Ах, миледи, я верю, что покуда Витрополь занимает свое место среди других народов, звуки песен не смолкнут, а струны арф не порвутся. Пусть же грохот волн у его подножия сливается с руладами менестрелей в его стенах! Пусть мелодический шепот ветра вторит сладкогласным аккордам вкруг нерушимых башен стольного града, и пусть напевы его вдохновенных сынов помнятся на земле до скончания веков!