Роковой сон Спящей красавицы - Мария Очаковская

Поднимаясь по лестнице, Арина услышала, как щелкнул дверной замок: на пороге стояла Царица Тамара, во всей своей величественной стати – ждала и улыбалась, улыбкой сдержанной и немного загадочной – значит, жди сюрпризов. Мать любила преподносить сюрпризы, но сегодня Арине было определенно не до них. Ей хотелось есть, пить и спать. И ни о чем не думать, забыть про Кабулова и про лысого следователя, а молодую вдовушку Лару Лейбман просто ластиком стереть из памяти. Короче, «я б хотел забыться и уснуть!».

– Деточка, ты, наверное, голодная? Я тут кое-что приготовила… – ангельским голосом произнесла мать, рука с идеальным маникюром описала в воздухе неясную фигуру, изобразив, вероятно, то, что ожидало Арину на ужин. И та застыла, словно ее окатили ледяной водой.

Тамара Павловна не умела и терпеть не могла готовить, впрочем, любую другую домашнюю работу она тоже не жаловала. Отсюда и пошло – Царица Тамара, – так ее называли домашние, дочь и муж. Иван Петрович очень гордился красавицей женой, в красоте которой, к слову, не было ничего кавказского, скорее театральное. Тамара была похожа на Марию Николаевну Ермолову на том знаменитом портрете Серова. В ней все было царственным: осанка, посадка головы, шея, руки, жесты, походка… А еще в ней было какое-то невообразимое, неизвестной этиологии барство. Папа называл это «неприспособленностью». Тамара не умела и не занималась домашним хозяйством и вообще никогда не делала того, чего делать не хотела. При папе с его внушительной зарплатой они могли себе позволить домработницу, в доме царили мир и достаток. Для своих любимых женщин Иван Петрович был скалой и броней, а когда он умер…

Нет, о том страшном времени, когда папы не стало и вся их с Тамарой глупая, стрекозиная жизнь лопнула, как пузырь, Арина предпочитала не вспоминать, идти вперед, не оборачиваясь, ковылять как можется. Но самого отца, любимого, дорогого папочку, Арина не забывала никогда.

* * *

Тут, пожалуй, стоит рассказать о той ее жизни, когда деревья были большими…

Имя Арина ей дал отец. Так они с Тамарой договорились: если родится мальчик, Тамара хотела и ждала мальчика, то имя выберет она, если девочка – то Иван Петрович. С этого все и пошло. Арина родилась папиной дочкой. Еще в самом нежном возрасте стало понятно, что девочка – точная копия отца: тот же высокий выпуклый лоб, те же победные, вразлет брови, те же смоляные глаза со смешинкой, тот же упрямый подбородок с ямочкой. А от красавицы матери – ничего, ни черточки, даже обидно как-то. Да и характером девочка пошла в отца: независимая, самостоятельная, настойчивая. Вроде совсем еще малышка, но все рвалась делать и решать сама, а уж если что решила, то железно стояла на своем, не сдвинешь. Тамаре Павловне приходилось с ней трудно. От упрямства дочери у нее начинались мигрени. Раньше-то она думала так: если девочка, то, значит, будет сидеть себе на кружевной подушечке и кукол наряжать. Но Ариша этих несчастных кукол не наряжала, а разбирала на части: ноги, руки, голова, скальп – все по отдельности. Она предпочитала им конструкторы, машинки, головоломки, а еще любила бегать, прыгать, кричать и драться с мальчишками.

– Ну что за ребенок мне достался! Не девочка, а бандитка какая-то, сорвиголова. Никакой мягкости в ней, женственности, и упрямая, как ослица. Имей в виду, Ваня, я с ней не справляюсь! – приложив лед к вискам, жаловалась мужу Тамара Павловна, наблюдая из окна, как нянька Наташа бегает за Ариной по двору.

– Тома, ты, главное, не нервничай и прими витамины, – успокаивал ее Иван Петрович. Он слегка подтрунивал над вечными Тамариными недомоганиями: супруга любила поболеть и полечиться. – У нас с тобой чудесная девочка и, слава богу, здоровенькая.

Дочь свою он просто обожал, души в ней не чаял и всегда легко находил с ней общий язык. Вместе они играли, гуляли, рисовали, читали, хохоча до слез над «Алисой», «Карлсоном», «Винни-Пухом». Иван Петрович очень заразительно смеялся, много шутил и умел шутить, рассказывал разные смешные истории из своего детства, из школьной жизни. Чего стоил его рассказ про одноклассника Вальку Родина! Это когда девочка-старшеклассница зашла к ним на урок и сказала, что Родина мать зовет. Внизу, мол, в вестибюле дожидается.

И сколько их было, этих историй!

Несмотря на свою бесконечную занятость, частые командировки, отец всегда старался выкроить время для дочери. За что Тамара Павловна обижалась на супруга и даже немного ревновала.

Хотя напрасно – у Ивана Петровича было большое (увы, не очень здоровое) сердце, в нем хватало места для обеих женщин.

Отец работал в Первом Главном управлении КГБ и очень неплохо зарабатывал. Вся его профессиональная деятельность находилась под грифом секретности, поэтому о работе он никогда никому ничего не рассказывал. А вот полезными навыками, приобретенными за высокими стенами ПГУ[3], он охотно делился с дочерью. Хитроумные головоломки, задачки, упражнения для развития логики, внимания, памяти, мемористика, скорочтение – все это очень пригодилось ей и в школе, и в институте, и вообще в жизни.

Однако на выбор будущей профессии дочери, как это ни странно, повлияла мать. Когда-то давным-давно Царица Тамара окончила отделение искусствоведения МГУ и даже год отработала в Министерстве культуры.

– Историк, искусствовед – хорошая профессия для женщины, главное, мирная, безопасная… – одобрил выбор Иван Петрович.

* * *

Приняв душ и переодевшись, Арина пришла на кухню.

Обстановка на кухне, как и в квартире в целом, хранила следы дорогого, но очень давно обветшавшего ремонта с некоторыми робкими современными вкраплениями. Деревянный кухонный гарнитур производства Финляндии – мечта хозяек конца 1980-х, югославские стол, стулья и мягкий уголок с потертой обивкой, над столом – стилизованная под старину гэдээровская лампа, по стенам – полки из ИКЕА с гжельской сувениркой и старинными самоварами. Композицию завершала стоящая на окне большая птичья клетка – кружевной домик домашнего питомца Генки, волнистого попугая с нелегкой судьбой.

Бросив беглый взгляд на халат дочери, Тамара наморщила было лоб, но смолчала – сама она не признавала дома ни халатов, ни тапок, только домашнее платье и мягкие туфли на небольшом каблуке. Тема одежды вообще была вечным поводом для стычек.

Сев за стол, Арина приступила к ужину. Мать в кротком молчании сидела и смотрела на жующую дочь:

– Ну как, вкусно?

Арина согласно мотнула головой и выпила рюмку.

Горькую пережаренную печенку с сухим рисом без коньяка пропихнуть в себя было невозможно, как и ругать Тамарину вкуснятину. По сути, ужин был логичным завершением сегодняшнего «мегаудачного» дня.

Тамара просияла.

– Даже не верится, что я с завтрашнего дня в отпуске, – произнесла наконец Арина и, подняв рюмку, чокнулась с Тамарой.