Выбор клинка - Кирилл Корзун

Двое суток без сна. Нервных, пропитанных тягостными мыслями и насыщенных активными действиями, выматывающих, преисполненных лишь решимостью во что бы то ни стало идти до конца.

Каждое движение таолы сопровождалось течением энергии по организму. Бахир напитывал мышцы и кости, частично вымывая из них усталость и напряжение, возвращая силы и раскрашивая мир яркой палитрой красок.

Энергия с негативным потенциалом, скопившаяся в теле, медленно стекала в одну точку до тех пор, пока не образовала видимый лишь мне отвратительный комок серого тумана, уютно устроившийся на правой ладони.

Завершая таолу, я размахнулся и, упав на одно колено, что есть сил впечатал раскрытую ладонь в подмёрзшую и схваченную тонким слоем наледи землю. Звучно хрустнув пробитой коркой, рука по запястье ушла в землю, отдавая ей всего меня, без остатка. Всю невысказанную боль от потери семьи и дома, все муки совести за гибель сотен преданных моему роду людей, все сдерживаемые слёзы и рвущие меня на части противоречия…

Утрамбованная сотнями ног земля едва ощутимо вздрогнула и как будто тяжело вздохнула. На мгновение в воздухе повисло явственно ощущаемое кожей напряжение. Но спустя пару секунд оно развеялось, а сквозь мёрзлый грунт тысячами стали пробиваться заострённые зелёные кончики травинок. Они густым слоем покрыли площадь на десятки метров вокруг меня, увеличиваясь всё быстрее и быстрее, продолжая тянуться наверх, невзирая на неподходящее время года. Тысячи и тысячи, они устремились навстречу восходящему солнцу, трепеща под порывами ветра и подставляясь под ласковые жёлто-розовые лучи светила.

– Примите мою благодарность, светлые боги. Благодарность за ещё один день моей жизни, – мой шёпот сливался с шелестом травы, но я знал, что буду услышан, – за ещё один восход. И пусть сегодня я встречусь со Смертью. Всё было не зря…

Поле битвы не самое лучшее место для вознесения молитвы. Осквернённое кровью, эманациями боли и смерти, оно должно быть очищено, прежде чем люди начнут обращаться к богам.

Но с недавних пор я стал пренебрегать некоторыми традициями.

Колышущийся густой ковёр из зелёной травы неумолимо и неконтролируемо разрастался – действуя исключительно по наитию, я взывал к богам и просил их лишь об одном: исцелить наши души. И первой из всех откликнулась Мать-Земля.

Алые сполохи пламени робко проклюнулись в расширяющемся море из трав: закрученные красные лепестки огненных лилий подобно фениксам восставали из пепла и праха там, где на землю проливалась человеческая кровь, восставали, распускаясь во всём своём неэстетичном великолепии цветка мира мёртвых.

Мир окончательно сошёл с ума – посреди зимы, на руинах замка Мацумото, расцвели тысячи бутонов хиганбаны…

– Боги слышат твоё сердце, Леон, и отвечают на молитвы, – спокойно произнёс неслышно появившийся Маэда Ючи, усаживаясь на траву рядом со мной и скрещивая под собой ноги. – Но что ты собираешься делать дальше?

Почтительно склонив голову в знак приветствия, я сел на пятки, лицом к человеку, вернувшемуся из небытия. Коснувшись пальцами распускающихся бутонов хиганбаны, насладился их мягкой шелковистостью и задумался над услышанным вопросом, который противоречил всем моим ожиданиям.

– Самурай продолжит служение господину и его семье. Разве может быть иначе? – спустя минуту молчания я смог выразить своё недоумение и только после этого поднял глаза на главу рода Маэда.

В его взгляде плескалась невыразимая тоска и сожаление, густо замешанные с чувством вины, точившим этого человека изнутри. Маэда Ючи страдал от угрызений совести, как и положено порядочному человеку в его ситуации.

В прошлом году, в день Почитания Старших, он и его семья уцелели благодаря самопожертвованию воинов и вассалов. Раненого Ючи в полубессознательном состоянии в убежище доставил мой отец, после чего надёжно запечатал сюзерена и его родных в самом безопасном месте замка, способном выдержать даже прямое попадание тактического ядерного заряда. А затем, выполнив свой долг, мой отец отправился на смерть…

– Я не просто так задал именно этот вопрос, Леон, – мягко произнёс Ючи и широким жестом руки указал мне на расцветающее поле битвы, заставленное палатками и оживающее под зычные возгласы командиров: – Эти люди шли за тобой и сражались под знамёнами Хаттори. Это они шёпотом рассказывают медикам из Нагано и наёмникам-иностранцам о молодом Драконе, потомке богов и герое, чья слава уже достойна занесения в предания империи. Им верят. Это уже полностью ТВОИ люди, Леон. Я не смогу их вести. У меня нет на это прав.

– Быть вашим военачальником – большая честь для меня, Маэда-сама, – церемонно поклонившись, сказал я, по-прежнему не понимая, к чему клонит сюзерен. – Мы продолжим войну под двумя знамёнами, и воздаяние падёт на головы наших…

– Этого не будет!

Восклицание Ючи вынудило меня сбиться на полуслове и недоуменно воззриться на собеседника. Глава рода Маэда протестующе мотнул головой и, словно устыдившись своей вспышки, увёл глаза в сторону. Только тогда я обратил внимание, насколько он одновременно похож и не похож на того аристократа, каким его помнил мой брат.

– Свободный Род Маэда проиграл эту войну. Эта ночь на многое раскрыла мне глаза. Наше наследство смертельно опасно. Сегодня за ним пришли Такэда, завтра, почуяв запах крови, вернутся ушедшие прочь союзники, дабы урвать свой кусок, но соблюсти хоть какие-то приличия. Или придёт кто-то другой? Мы слабы, как никогда. Сколько ещё прольётся крови из-за того, что мы не способны противостоять врагам? Сколько ещё людей погибнет, сражаясь против чужой корысти и алчности?

– Мы сражаемся во имя долга и чести. Мы сражаемся, потому что каждый из нас – воин, а значит, и защитник! – забывшись, отчеканил я, протестующе вскидывая голову. – Война должна завершиться, вы правы, но… Прежде мы свершим наше возмездие!

– Такой же, как и отец, – грустно покачал головой Маэда Ючи. – Упрям, воинственен, горд и чрезмерно предан. Всё как велит Кодекс самурая, верно?

– Таков Путь, – мрачно отвечал я, замыкаясь в себе и холодея от нехорошего предчувствия. – Маэда-сама, как ваш верный вассал, я не могу ослушаться вашего приказа. Моя жизнь и мой меч принадлежат вам. Но тогда всё произошедшее, все наши жертвы и потери, всё теряет смысл! Мы не можем склониться перед врагами сейчас! Это против чести!

– Мы склонимся перед волей Императора, Леон. Владыка империи вряд ли одобряет эту войну. Но перед тем, как мы отправимся к нему, я должен завершить одно важное дело! – величественно выпрямившись, Ючи говорил, плавной жестикуляцией как будто пытаясь загипнотизировать меня. – Отныне и навсегда! Род Маэда более не связан с родом Хаттори вассальной клятвой. Таков был мой дар твоему отцу и всей вашей семье. Сейчас же я дополню его ещё одним… Окрестности Мацумото, сам замок и кварталы в Нагано – отныне и навсегда они принадлежат тебе по праву. Владей ими, Леон-сан, глава свободного рода Хаттори!

Слушая его речь, я помрачнел ещё больше, удивляясь тому, как ситуация выворачивается наизнанку. То, что ещё вчера и так принадлежало мне, сегодня было вручено как залог моего молчаливого согласия в позорной капитуляции. Визит в императорский дворец как признание собственной слабости, как просьба о защите и покровительстве…