На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик

Нехудожественные формы не только дарят произведению убедительность, но и диктуют определенную структуру, подсказывают способы перехода от сцены к сцене. В модных журналах, к примеру, статья может запросто оборваться и продолжиться на указанной странице. В устных интервью повествование от лица персонажа следует после его имени и двоеточия.

Мой «Пигмей» оформлен в виде ряда «донесений», которые шпион в ходе секретной миссии отсылает руководству. Челси Кейн, посещавшая курсы писательского мастерства вместе со мной, однажды предложила использовать в тексте черные прямоугольники, чтобы вымарать часть деталей и придать тексту вид цензурированного «документа». Прием произвел такой эффект, что я решил поместить «настоящие» лепестки роз и таблетки на страницы «Бойцовского клуба 2» – спрятать за ними лица некоторых персонажей и, таким образом, заставить читателя усомниться в правдивости их слов. Или же скрыть часть реплик и тем самым их дискредитировать. Спасибо, Челси.

Любые изъяны, присущие нехудожественным формам, – трясущаяся камера в «Монстро» и переигрывание актеров, – пойдут на пользу вашему произведению. Зернистость картинки с черно-белых камер скрытого наблюдения, к примеру, добавит новую текстуру и свежий ракурс фильму, снятому в традиционном ключе. Режиссер «Бойцовского клуба» Дэвид Финчер использует этот прием, чтобы показать «со стороны», как главный герой дерется с самим собой.

Итак, своему ученику я посоветовал бы изучить особенности и несовершенства различных нехудожественных форм и жанров, а затем использовать их в своем произведении, чтобы снять с него ненужный лоск, чтобы придать ему объем и достоверность.

АВТОРИТЕТ: НЕ ПЫТАЙТЕСЬ НРАВИТЬСЯ

Добро пожаловать в Америку, где каждый волей-неволей принимает участие в бесконечном состязании на популярность. В капиталистический мир, где умение нравиться – превыше всего.

Своему ученику я посоветовал бы даже не пытаться нравиться читателю. Вкусы со временем меняются – причем как вкусы публики, так и наши личные предпочтения. Возможно, сейчас люди не примут ваше творчество, но, если оно западет кому-то в душу, есть вероятность, что со временем вас все-таки оценят. Когда я впервые читал книги, которые нам задавали в универе, – «Джейн Эйр», «Пролетая над гнездом кукушки», «Кавказский меловой круг», – они мне совершенно не понравились. А позже я к ним вернулся, и они вошли в число моих любимых произведений.

Давайте вспомним фильмы, плохо встреченные критиками. «Ночь живых мертвецов», «Гарольд и Мод», «Бегущий по лезвию бритвы». Они нашли место в памяти людей и со временем перешли в разряд классики. Поэтому не пишите так, чтобы нравиться людям. Пишите так, чтобы вас запомнили.

АВТОРИТЕТ: ОПИСЫВАЙТЕ МИР ГЛАЗАМИ ПЕРСОНАЖА

Вполне возможно, что именно это умение освоить будет тяжелее всего. Но стоит приноровиться, как писать сразу станет намного проще и увлекательнее.

Не надо писать про персонажа, пишите изнутри него.

Это означает, что все способы, какими персонаж описывает мир, должны свидетельствовать о его жизненном опыте. Мы с вами никогда не войдем в одну комнату, ибо каждый воспримет ее через призму собственной жизни. Сантехник увидит ее совсем не так, как художник.

Стало быть, нельзя использовать абстрактные меры. Больше никаких мужчин ростом шесть футов. Вместо этого следует описать человека так, как его воспринимает персонаж. Скажем, для вашей героини мужчина ростом семьдесят два дюйма будет «высоченный, попробуй дотянись и поцелуй». А коротышка – «ростом с отца, когда тот преклоняет колени в церкви». Не нужно писать, что температура воздуха была сто градусов по Фаренгейту или что дорога была длиной в пятьдесят миль – стандартизированные системы измерения мешают вам описать мир глазами персонажа.

Так что никаких больше пятилетних девочек, хорошо? И семи часов вечера не надо. Двухтонных грузовиков тоже избегайте.

Да, анализировать каждую подробность и описывать все так, как видел бы ваш герой, – мучительно. Однако трудно будет лишь поначалу. Это дело практики. Когда научитесь вживаться в персонажей, описания начнут возникать в голове сами собой.

Рано или поздно станет весело.

Жить внутри своих героев – это возможность хоть ненадолго отдохнуть от самих себя. Однако будем смотреть правде в лицо: от себя не убежишь. Какой бы мир мы ни создали, в нем все равно придется иметь дело с собственным дерьмом. Дерьмо то же, маска другая. Тех или иных персонажей мы выбираем не просто так, они приходят нам на ум по какой-то причине. Не надо думать, что, ведя повествование от лица другого человека, вы совершаете побег из реальности. Этот фокус лишь дает вам больше свободы и смелости в изучении тех закоулков собственного «я», куда раньше вы боялись заглянуть.

Еще одно важное требование: если вы описываете мир глазами персонажа, то и язык должны использовать соответствующий. Мы все говорим по-разному. У каждого – свой багаж фразочек и сленга. И ошибки в речи мы допускаем разные. Например, я заметил, что люди, выросшие в больших семьях, часто предваряют свои слова вводными конструкциями, привлекая таким образом внимание собеседника.

Они говорят: «Нет, ты подумай! Сегодня опять холодина».

Короткое отступление: собирая материал для «Биографии Бастера Кейси», я посетил семинар для продавцов подержанных автомобилей. Преподаватель объяснил, что покупатели обычно делятся на три категории: визуалы, аудиалы, кинестестики. Визуалы предваряют свою речь словечками, имеющими отношение к видению: «смотрите-ка», «глянь» и т. п. Аудиалы используют слова про слушание – «слушай», «я тебя услышал». Кинестетики чаще пользуются глаголами активного действия: «сечешь?», «заруби себе на носу» и т. п. Даже если это чушь собачья, для начала будет полезно ответить себе на вопрос: кто ваш персонаж?

И еще важнее: какие ошибки он допускает в речи?

Том Спэнбауэр рассказывал, что его учитель Гордон Лиш называл сознательные неправильности в речи персонажа «обожженным языком». Он утверждал, что повествование не должно быть оформлено идеально и по всем канонам, словно его ведет сам писатель. Вам поверят куда охотней, если вы будете писать с экспрессией (а следовательно, и речевыми изъянами) живого человека, который излагает некую правдивую, глубоко волнующую его историю.

Поэтому, когда пишете изнутри персонажа, «обжигайте» язык. Адаптируйте его под говорящего. Даже когда пишете от третьего лица. Язык должен отражать жизненный опыт и взгляды героя.

К этим советам Спэнбауэра и Лиша я могу добавить лишь вот что: пусть язык станет вашей «шестеркой». Эксплуатируйте его без всякой жалости.

Можно придумать какой-нибудь ломаный язык-гибрид. Смотрите, как здорово этот прием работает в сборнике Дэвида Седариса «Однажды я говорить красиво» («Me Talk Pretty One Day»). Или в моем романе «Пигмей» и рассказе «Элеанор». Не говоря уже о «На игле» Ирвина Уэлша. У читателей есть множество способов извлечь смысл из предложения. Они опираются не только на слова, но и на контекст. Отличный способ немного их встряхнуть – это написать длинный элегантный пассаж, а в самом конце ввернуть совершенно неуместное, неправильное словцо.