На затравку. Моменты моей писательской жизни, после которых все изменилось - Чак Паланик

Мертвые родственники повсюду.

В телесериале Эрла Хэмнера «Уолтоны» это погибший на войне старший брат Джона Уолтона – незримый призрак, в честь которого назвали юного Бена. В «Большой долине» это покойный патриарх Том Баркли (после его смерти ранчо переходит к главной героине – Барбаре Стэнуик). В «Бонанце» умерла мать семейства. В «Джулии», где главную роль играет Дайан Кэрролл, отец семейства погиб во Вьетнаме. В «Невесте для отца Эдди» у Эдди умерла мама. В «Призраке и миссис Мьюр» – отец. В «Няне и профессоре» – мать. В «Эллери Куин» – снова мать.

Количество покойников в комедиях просто зашкаливает. «Шоу Энди Гриффита», «Деревенщины из Беверли-Хиллз», «Три моих сына» – покойная мать. «Живем сегодняшним днем», «Элис», «Филлис», «Семья Партридж» – покойный отец. «Дела семейные» – умерли оба родителя. «Нас пятеро» – снова оба родителя.

Своего ученика я спросил бы: «Почему такое количество популярных сюжетов основаны на утрате родственника?»

Причина проста: по большей части все мы – особенно в молодости – очень боимся потерять родителей. Это наш главный страх. Создавая мир, в котором умер один или оба родителя, вы рисуете персонажей, уже переживших самое ужасное. Читатель начнет уважать их с порога. Даже если они еще дети или подростки, подразумеваемая душевная боль и горе утраты делают их взрослыми и сильными в наших глазах.

Кроме того, с первой страницы читателю будет казаться, что все можно преодолеть. Смерть родителей сплачивает оставшихся в живых членов семьи, и именно такой сплоченности в собственной семье хочет читатель.

Если вы затеяли историю, главного героя которой никто не посмеет критиковать, убейте его мать или отца еще до начала повествования.

АВТОРИТЕТ: НЕ ЗАБИВАЙТЕ НА МЕЛОЧИ

Кто-то однажды раскрыл мне тайну церковных витражей. Изображенные на цветных стеклах библейские сюжеты могли понять даже неграмотные. То были киноэпопеи Сесила Демилля своего времени, этакие летние блокбастеры: в блистательной вышине парили сцены с Ионой в чреве кита и Вознесения Господня.

Чтобы сделать чудо правдоподобным, наши предки придумали такой фокус: поместить нужную сцену как можно выше, подальше от недостойных зрителей. Вся по-настоящему тонкая работа шла по нижнему краю окна, который первым бросался в глаза публике.

Когда подробности на уровне глаз внушают доверие – растения, сандалии, складки одеяний, – зритель охотно верит и в то чудо, которое изображено наверху: манна действительно падает с небес, над головами святых сияют нимбы, а в облаках парят ангелы.

Когда снимали «Бойцовский клуб», я спросил режиссера Дэвида Финчера, сможет ли зритель принять тот факт, что персонаж Брэда Питта – вымышленный. Финчер ответил: «Если до сих пор они верили всему, что видели, то и последний сюжетный поворот не вызовет вопросов».

Своего ученика я попросил бы, имея это в виду, раскладывать жесты и действия персонажей на мельчайшие подробности; описывать их так, чтобы читателю невольно захотелось их повторить. Конечно, разбивать на атомы нужно не все подряд, а лишь ключевые предметы и действия. Обратите внимание, как в рассказе «Лотерея» Ширли Джексон подробно описывает черный ящик, из которого достают билетики. Мы узнаем, где его хранят, как его изготовили и что было до него. Благодаря тому что ящику уделено такое немыслимое количество внимания, читатель охотнее принимает и то, для чего он нужен. Если мы поверили в лотерейный ящик, то поверим и в ритуальное убийство, для совершения которого он предусмотрен.

Допустите малейший промах в описании незначительных подробностей – и пеняйте на себя. Во время промотура, посвященного книге «До самых кончиков», я познакомился с молодой читательницей, которая заявила, что главная героиня у меня получилась неправдоподобная. Я попросил привести хотя бы один пример – что именно показалось ей неправдоподобным в Пенни Харриган (девушке из Небраски, которая мастурбирует при помощи мумифицированного пальца покойной наставницы и терпит эротические пытки от крошечных роботов, имплантированных в ее тело самым богатым человеком на свете, пытающимся генетически воспроизвести свою давно умершую жену).

– Что самое неправдоподобное в Пенни? – переспросила читательница.

Да, мне хотелось знать, что же резануло ей глаз.

Она подумала с минуту, а потом сказала:

– Элементарно! Вы написали, будто она любит мороженое со вкусом сливочной ириски.

– А какое мороженое должна, по вашему мнению, любить Пенни Харриган? – спросил я.

– Шоколадное, – ответила девушка. – Любое с шоколадом.

Такие дела. Промахнетесь даже в самой малости – и ваш персонаж лишится всякого правдоподобия.

АВТОРИТЕТ: СИЛА ТРЮИЗМОВ

Задача творческой личности – подмечать и описывать что-то за других. Не всем удается в полной мере осознать собственные чувства. Другие не могут адекватно выразить свои чувства или идею. А кому-то просто не хватает на это смелости.

В любом случае читатель сразу узнает правду в лицо, когда видит. Великие писатели как будто читают наши мысли и метко описывают то, что нам самим не удавалось облечь в слова.

В романе «Оскомина» Нора Эфрон писала: «Одиночки общаются с другими одиночками, а пары – с другими парами». Лично мне хватило одного этого предложения, чтобы заранее поверить всему написанному далее.

То же самое относится к словам Эми Хемпель: «У собак одна мечта – чтобы никто никуда не уходил».

Фрэн Лебовиц однажды написала: «Действие, обратное говорению, – не слушание, а ожидание».

Армистед Мопин придумал «закон Моны», суть которого сводится к следующему. Каждому человеку хочется иметь превосходного любовника/любовницу, превосходную работу и превосходную квартиру. Но в действительности у вас может быть только одно благо из перечисленных, в лучшем случае – два из трех. Все три не получить никому.

Холли Голайтли говорила: «Всегда можно сказать, что думает о тебе мужчина, по тем серьгам, которые он тебе дарит». Прекрасно сформулированный афоризм под стать Конфуцию или Оскару Уайльду. Мудрая, интуитивно понятная любому человеку фраза таит в себе больше силы, чем все факты Википедии, вместе взятые.

АВТОРИТЕТ: ВАЖНОСТЬ КОНТЕКСТА

В нашем мире фейковых новостей, где благодаря интернету никакая информация не может считаться надежной, людям важно не только услышать саму историю, но и знать ее контекст. Сейчас источник информации и контекст важны как никогда.

Эми Хемпель

Своего ученика я спросил бы: «Кто это рассказывает? Где? Зачем и почему?»

Оглянитесь по сторонам. Мир полон форумов, на которых люди делятся своими историями. Вот где настоящая золотая жила для писателей! И там же можно найти прекрасные декорации, место действия. Собирая материал для книг «Удушье» и «Невидимки», я частенько баловался сексом по телефону. Десятки каналов, и на каждом люди рассказывают байки из жизни. Одна надоест – переключаешься на другую. Даже если сюжет был не слишком интересный, я записывал в блокнот языковые особенности и слова-паразиты, усиливающие драматический эффект. Дождливыми вечерами я сидел у телефона с прижатой к уху трубкой и делал заметки. Эти устные рассказы были чудесны и самобытны: я подбирал несколько на одну тему и складывал из них готовый сюжет. Как знать, возможно, когда-нибудь я напишу роман, действие которого будет разворачиваться на такой «горячей» линии. Особенно проникновенно звучала бы из трубки человеческая драма, история личной трагедии. А еще лучше – история возмездия.