Сердце Эрии - Эйлин Рей

шею зверя, обратятся смертоносным оружием: одно мимолетное движение – и тамиру обречен.

– Помогу, – в который раз ответила Кассия и снисходительно улыбнулась.

Будто невесомый призрак, она взмыла по каменным ступеням и вошла в дом.

– Нейя, Лиин! – громко позвала кого-то ведьма в пустом коридоре.

Со второго этажа донесся топот, и с лестницы спешно сбежали две молоденькие девушки.

– Помогите гостям разместиться, – скомандовала служанкам Кассия и обвела нашу троицу оценивающим взглядом. – Отдохните и приведите себя в порядок. Без слез на вас не взглянешь.

Она усмехнулась и открыла дверь в ближайшую комнату. Я последовала за ней, но ведьма резко остановилась, преградив путь.

– Я велела привести себя в порядок, а не пятнать мой пол болотной грязью, присохшей к твоим ботинкам.

Я протестующе открыла рот, но женщина не дала заговорить.

– У него еще есть время, Алесса, – успокоила она и напомнила: – Я помогу. А теперь иди.

Кассия исчезла за белой двухстворчатой дверью, забрав с собой Эспера, – еще одна стена встала между мной и тамиру. Я поколебалась у порога, раздумывая, не стоит ли вопреки ее словам ворваться в комнату и не позволять ведьме остаться наедине с тамиру. В душе скреблось сомнение, а беспокойство камнем осело в сердце.

Но разве не ради Кассии мы проделали столь долгий, полный опасностей путь?

Эспер верил ей, значит, мне тоже стоило поверить.

Тяжело вздохнув, я все же позволила одной из служанок увести себя наверх. Шейн и Шеонна уже поднимались по лестнице.

В доме нашлось отдельное место для каждого из нас. После многих ночей, проведенных с друзьями на земле, в придорожных трактирах и в тесной хижине Бенгаты, оказалось до странности непривычно остаться совершенно одной.

Моя комната была небольшой, вся ее меблировка состояла лишь из дубового платяного шкафа слева от двери, бордового кресла у окна напротив, узкой кровати справа да темно-синей ширмы, за которой пряталась чугунная ванна на посеребренных ножках.

Ванну наполнили заранее, и опущенные на дно осколки Слез не позволяли ей остыть. Легкий пар маняще клубился над поверхностью. Я не без удовольствия сбросила одежду, пронизанную тошнотворным запахом долгой дороги, и нырнула в воду с головой. Наслаждаясь ароматом цветочного мыла, я еще долго отмывала озябшее тело от въевшейся в кожу и волосы грязи.

На смену пыльной дорожной одежде пришла свежая и новая: хлопковая рубашка и облегающие коричневые брюки оказались впору, словно сшитые по моим меркам.

Я завязала последние узелки на рубашке, и по только что согретому водой телу пробежали мурашки.

Кассия действительно ждала нас.

Она знала, когда мы придем, знала, сколько комнат подготовить и какую одежду подать. Даже знала о повязках для рук, которые я нашла на кровати. Она предвидела этот день, как и те ведьмы, что встретили нас у ворот Лейтерина.

Меня замутило. Если она настолько могущественна, то почему пришла так поздно? Почему позволила Эсперу страдать?

Я спешно выскочила из комнаты, на заплетающихся от страха ногах скатилась с лестницы и удивленно застыла в холле, округлив глаза. Девушка на пороге дома была не менее потрясенной. Наполовину съеденное яблоко замерло у ее губ. Выглядела она до крайности скверно: руки до локтей замотаны бинтами, на смуглом лице – багровые кровоподтеки, над правой бровью – почти затянувшийся рубец. Свободной рукой девушка опиралась на старую трость. На ее плече недовольно переминался альм.

– Эсса? – не веря собственным глазам, выдохнула я.

Что с ней случилось? Как она оказалась в доме ведьмы? Арий тоже был здесь? А птица все та же, из Эллора?

В моей голове, будто перекрикивающие друг друга набатные колокола, загремели десятки вопросов, но я не успела задать ни один из них, а Эсса не успела произнести и слова. Легкая рука легла на плечо, нежные пальцы заскользили по моей шее, и мир стремительно покатился во тьму. Перед тем как чернота окончательно сомкнулась перед глазами, я услышала далекий возмущенный возглас Эссы, обращенный к человеку за моей спиной:

– Что ты творишь?

Когда сознание прояснилось, я обнаружила себя в просторной, погруженной в полумрак комнате. Густые тени вязкой паутиной осели по углам и пугливо вздрагивали в неровном свете свечей, отливающих синевой по краям. Мебель была сдвинута к стене, а на дощатом полу, где прежде лежал ворсистый ковер – теперь свернутый и подпирающий дверцу шкафа, – мелом была выведена спираль, закручивающаяся вокруг круглого столика, застеленного льном. В центре, будто жертва, обещанная кровавому богу, лежал Эспер.

Преодолевая тяжесть в теле, я с трудом села, потянулась к тамиру, но внезапно тени у плотно зашторенного окна заколыхались, и передо мной возникла Кассия. Я испуганно отпрянула, ладонь заскользила по полу. Под повязками захрустел песок, рассыпанный вокруг замысловатым узором.

– Не бойся, – ласково успокоила ведьма.

Она опустилась на колени и, прежде чем я успела отстраниться, заключила мои оледеневшие от страха пальцы в свои теплые ладони. Наши глаза встретились. Я рухнула в бескрайний океан растопленного изумруда, но на удивление искать спасительную сушу совершенно не хотелось. Наоборот, я мечтала нырнуть еще глубже и тонуть до тех пор, пока звезды, что мерцали в ее глазах, не прижмут меня ко дну.

– Слушай меня, Алесса, – мягко, почти нежно, напутствовала Кассия. – Только меня.

Ведьма закрыла глаза, освободив от чарующих пут, и тихо зашептала. Я полностью обратилась в слух, но слова стремительно слетали с губ женщины, а мне не удавалось поймать ни одно из них.

Сомкнувшиеся вокруг нас стены подернулись легкой рябью. Теплый свет, льющийся из-под плотных штор, остыл и приобрел зловещий серебристый оттенок, на темно-зеленых обоях проступили темные липкие пятна, словно старый кирпич сочился кровью.

Кассия крепче сжала мои ладони.

– Слушай меня, а не Тень.

Она зашептала уже громче, но ее слова по-прежнему птицами разлетались над моей головой. Я уже не пыталась прислушиваться к взмахам их крыльев; из холла донесся возмущенный возглас Шеонны и требовательный – ее брата. Суматоха нарастала, и внезапно дверь с болезненным хрустом распахнулась под натиском Шейна. Ворвавшийся сквозняк погасил несколько свечей. Голос Кассии резко оборвался.

– Что вы делаете? – сердито бросил с порога друг.

Ведьма раздраженно рыкнула. Проигнорировав вопрос, она крепко сжала мои плечи и с сожалением произнесла:

– Будет очень больно.

Я недоуменно изогнула бровь.

Больно? О какой боли она говорила?

Мне давно не было так хорошо и спокойно, как в эту минуту. Руки ведьмы согревали, тепло проникало под кожу, растекалось по венам и окутывало истерзанное тоской и одиночеством сердце, будто мягкий плед. Я больше не чувствовала усталости, от которой в последние дни немело тело, меня не терзала тревога за Эспера и нашу судьбу. Я даже попыталась ободряюще улыбнуться Шейну и Шеонне, показать им, что со мной все хорошо. Но губы не слушались.

Все тело меня не слушалось.

А затем в наполненное тишиной и спокойствием сердце ворвалась боль. Горячие слезы хлынули из глаз. Я согнулась в беззвучном крике, и воздух, застрявший в горле, раздирал его до крови. Я задыхалась, отчаянно ловила его ртом, но каждый новый вздох будто наполнял легкие холодной водой. Тело налилось свинцом, и его магнитом потянуло к полу. Кассия поймала меня в объятия, по-матерински прижав мою голову к своей груди. Ее пальцы крепко сдавили плечо, но мне чудилось, что кожу пронзают орлиные когти.

– Алесса!

Шеонна ринулась на помощь, но внезапно появившаяся Эсса перехватила ее на полпути и оттащила в сторону. Подруга рычала, брыкалась, но оказалась бессильна перед стальной хваткой смуглых рук. Шейн замер на месте.

Меня била дрожь, побелевшая кожа покрылась холодными каплями пота, каждая из которых жалила, будто раскаленные угли. Внутренности скрутило тугим узлом, и в животе образовался тяжелый ком, острыми лезвиями разрывающий изнутри.

Я умирала.

Мой разум стремительно несся навстречу тьме. Еще миг – и она мягкими ладонями накрыла мои опухшие от слез глаза.

Но блаженный мрак оказался невечным. Он развеялся, словно предрассветный туман в объятиях прохладного ветра, и я вновь оказалась в гостиной. Свечи погасли, комната тонула в темноте, а в разбитое окно подглядывала луна. Острые