1984 (коленкоровая тетрадь) - Петр Сосновский

довольно обыденно, пройдешь и не заметишь: повсюду огромные друг на друга похожие железобетонные здания. Никаких отличий вам не найти, ну лишь в названии улицы, да в номере дома.

Однажды, возвращаясь, мы решили немного времени поиграть, для чего перешли через дорогу на другую сторону и тут же углубились в сквер, затем, пройдя немного по аллее, постояли у обелиска ― большой плиты с вырезанной звездой и танком ― герою солдату, а после отправились на площадку для игр.

Для меня было неожиданностью встретить Михаила. Он гулял вместе с сыном Ефимом.

Я поздоровался и спросил:

— А вы случайно не в наш сад ходите? ― И назвал улицу, номер, желал от Михаила услышать: ― «Да-да». ― Но нет. Он улыбнулся и ответил:

— А мы вообще в сад не ходим. В том нет необходимости. У нас хватает неработающих всяких родственников и ближних и дальних. За мальчиком есть, кому присмотреть. ― Он сделал паузу, а затем продолжил: ― На днях я сдал в ремонт машину. Вот жду, как только сделают, мы с сыном отправимся к бабе Циле ― моей матери. Она живет в своем добротном доме под Курском и давно его уже ждет. А затем меня сменить Мария. Придет ее черед заниматься сыном и отдыхать.

Не знаю, наверное, дней десять, не больше наши дороги пересекались: они, возвращаясь с парка, заглядывали в сквер, а мы по пути домой из сада. Нам было о чем поговорить. Михаил Хазарский импонировал мне. А еще моя жена дружила с его женой. Я, правда, у них дома не был, и Михаил у нас тоже, а вот моя Мария ― она довольно часто бегала. Рядом жила еще одна ее подружка ― Валентина Гулишвили. Их интересовали всякие там женские дела.

Наступил момент, и Михаила с сыном Ефимом вдруг не стало. Я понял, что автомобиль отремонтирован, и в жаркой Москве Хазарским больше делать нечего. Это нам, не имеющим под боком родню, приходиться довольствоваться услугами, предложенными государством, а еще из-за аварии на Чернобыльской АЭС мы и наша дочь на долгое время лишены отдыха на природе.

Дочь спокойно отнеслась к тому, что наш «кавалер» вдруг пропал. Детей на площадке хватало и без него, от скуки не умрешь. Через день-другой у нее появился еще один «воздыхатель» ― Артем ― сын Валентины Гулишвили. Подруга жены, узнав, что мы из детского сада с Машей ходим гулять в наш сквер, тоже стала в нем появляться. Правда, так продолжалось недолго. Молодая женщина работала в саду нянечкой и, по ее словам, очень уставала. Ей часто было не по себе от длительного общения с детьми и на работе, и дома, и однажды она сумела устроить своего сына в особую группу с недельным посещением детского сада и с удовольствием ею воспользовалась. Гулишвили отводила мальчика рано утром в понедельник, а в пятницу вечером забирала. Я так думаю, что, если бы можно было, так она определила бы Артема и на большее время. Моей жене ― эта самая Валька тоже предлагала помощь в устройстве нашей дочери, минуя препоны с предоставлением справок с работы о ненормированном дне. Мария тогда только что приехала из Кемерово после успешной сдачи экзаменов. Однако моя жена тут же воспротивились.

— Да ты что? Я так не могу. А что, если дочь нас забудет? Что если мы для нее станем чужими? Нет, нет и нет!

Для того чтобы как-то отметить переход Марии на следующий курс и начало нового этапа в жизни дочери ― она пошла в детский сад, ― мы решили в выходной день выбраться загород и как следует погулять. Поднялись рано. Спонтанно и у меня, и у Марии возникло желание прокатиться с ветерком по Москве-реке на «Ракете». Обычно, у нас в холодильнике всегда имелось что-то из первых блюд. Это мог быть борщ, щи, рассольник или же какой-нибудь суп, без разницы. А тут оказалось, что все подъедено. И мне пришлось торопливо налить в пятилитровую кастрюлю воды, забросить в нее курицу и поставить на плиту. Марии я объяснил:

— Сейчас, закипит и поедем. У нас если не суп, то хоть будет какой-никакой бульон. Вдруг в городе не удастся покушать. Очереди сама знаешь, какие. Так дома с сухариками утолим, и голод, и жажду.

Мы уехали: в течении часа добирались до речного вокзала, отстояв очередь купили билеты, забрались в «Ракету». Уже в пути я вспомнил, что не отключил плиту, и мы на этом же судне вернулись назад. Нам просто тогда повезло. Вместо бульона у нас была жареная курица. Это тоже неплохо. А что главное не случилось пожара. А может мы его просто на время перенесли.

Мой товарищ Михаил Хазарский недолго отсутствовал, через какое-то время нашелся и заглянул в сквер, разыскав меня, ― мы тогда с Машей были уже без компании: Артема и его мамы.

— Знаешь, ― сказал он, ― у меня не было возможности сообщить тебе о своем отъезде, все получилось как-то внезапно.

Я успокоил его:

— Не было, так не было. Главное ребенка отвез без проблем. Теперь можешь не беспокоиться!

— Не скажи! Я ведь заглянул в сквер не только для того, чтобы извиниться перед тобой. Мне кажется, я сделал что-то неправильное: при подъезде к Курску меня вдруг задержала траурная процессия. Я притормозил и поехал за ней, а затем, ― будто черт меня дернул, ― не обращая внимания на других автолюбителей, вывернул навстречку ― и обогнал ее. Что ты скажешь, на сей счет?

Мне трудно было ответить ему сразу: потребовалось время чтобы сосредоточиться и обдумать случившееся. Я, добравшись до песочницы и, отдав ребенку формочки, предложил Михаилу присесть на ближайшую скамейку. Едва мы устроились, я немного помялся, и начал издалека:

— Мы русские люди по своей природе отличаемся от людей Запада и не только менталитетом. Наверное, оттого большевикам в семнадцатом году удалось довольно быстро из нас сделать атеистов. Для народа, конечно, не для всего, этот шаг не был уж очень тяжелым. Однако мы не забыли о множестве бытующих у нас суеверий. Они нам достались из далеких времен язычества. Мы их впитали с молоком матери и без них никуда, ― я взглянул на Михаила:

— Ты ведь не совсем уж и русский? Так? Я, прав! ― и, не дождавшись от него ответа, продолжил: ― А значит, можешь забыть об этом событии и не думать. Нет его и все тут! ― Но видно этого было мало, мой товарищ, выслушав меня, отчего-то не воспрял духом. Он,