Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

Я вздохнула со слегка снисходительной интонацией:

– Типа того. Где-нибудь здесь приткнись.

Он подъехал к тротуару у дома Кизли – местного «знахаря», укоторого были и навыки врача, и медицинская аппаратура на небольшое отделениеэкстренной помощи для тех, кто умеет держать язык за зубами. На той сторонеулицы стояла каменная церковка, возвышаясь своим шпилем над двумя гигантскимидубами. Она занимала целых четыре формальных городских земельных участка иимела при себе кладбище.

Снять недействующую церковь – это была не моя идея, а Айви.Не сразу я привыкла к виду на надгробья из витражных стекол моей спальни, нокухня, которая к спальне прилагалась, компенсировала наличие покойников назаднем дворе.

Гленн выключил мотор, и наступила тишина. Я перед тем, каквыйти, оглядела окружающ??е дворы – привычка, которая появилась у меня в связи снедавним смертным приговором, и которую я сочла разумным сохранить. СтарикКизли сидел у себя на крыльце, покачиваясь в кресле и все примечая острымглазом. Я ему помахала, он в ответ поднял руку. Зная, что он меня предупредилбы, будь оно надо, я вышла и открыла заднюю дверь, доставая канистру с рыбкой.

– Я ее возьму, мэм, – послышался голос Гленна извук захлопнутой двери.

Я устало поглядела на него поверх машины:

– Брось ты эту «мэм». Меня зовут Рейчел.

Он куда-то посмотрел мне за плечо – очень внимательно – исильно напрягся. Я резко обернулась, готовая к худшему, и укидела с облегчениемоблачко детишек-пиксенят, пикирующих вниз и ведущих высокими голосами разговор– слишком быстро, чтобы разобрать. По папе Дженксу соскучились – как обычно. Ноу меня слегка исправилось настроение при виде человечков в светло-зеленом изолотистом, цветным клубком закружившихся возле папочки, как диснеевскийкошмар. Гленн сиял очки – карие глаза были широко раскрыты, рот он тожераззявил.

Дженкс издал крыльями пронзительный свист, и рой чутьрассыпался, чтобы Дженкс мог надо мной повиснуть.

– Ладно, Рейч, – сказал он. – Я буду назаднем дворе, пели нужен.

– Ладно. – Посмотрев на Гленна, я тихо спросила: –Айви здесь?

Пикси посмотрел на человека, проследив мой взгляд, иухмыльнулся, явно представив себе, что сделает Айви, когда увидит сына капитанаЭддена. Старший сын Дженкса Джакс под-петел к отцу:

– Нет, миз Морган, – сообщил он, понижая высокий,еще не ломавшийся голос. – Она ушла по делам. В магазин, на почту, в банк.Сказала, что вернется до пяти.

В банк, подумала я и вздрогнула. Она должна была подождать,пока я остаток квартплаты соберу. Джакс выписывал надо мной уже третий круг, иу меня голова закружилась.

– До свидания, миз Морган! – бросил он,стремительно улетая обратно к братьям и сестрам, сопровождающим отца на заднийдвор церкви, к гигантскому дубовому пню, в который Дженкс перевез свою большуюсемью.

Я выдохнула шумно, когда из-за машины вышел Гленн, предлагаядонести мою канистру. Мотнув головой, я взяла канистру сама – не настолько онабыла тяжелая. Мне начинало становиться неловко, что я позволила Дженксу егопосыпать. Но я тогда еще не знала, что мне придется его нянчить.

– Пошли внутрь, – сказала я, направляясь черезулицу к широким каменным ступеням.

Ритм твердых шагов по асфальту на миг запнулся.

– Вы живете в церкви? Я прищурилась:

– Ага. Но с куклами вуду не сплю.

– Простите?

– Ничего.

Гленн что-то буркнул, и я почувствовала себя еще болеевиноватой.

– Спасибо, что домой подвез, – сказала я,поднимаясь по каменной лестнице и оттягивая на себя правую створку двойнойдеревянной двери, чтобы пропустить его. Он ничего не ответил, и я добавила: –Нет, серьезно спасибо.

Запнувшись на шаге, он глядел на меня – непонятно было, чтоон думает.

– Не за что, – наконец ответил он, и по голосу еготоже ничего не было ясно.

Я прошла первой через пустой зал в еще более пустую алтарнуючасть. До того, как мы сняли эту церковь, она служила детским садом, скамьи иалтарь убрали, создав огромную игровую площадку. Остались только витражи даслегка приподнятый амвон. По стене мучительным напоминанием раскинулась теньдавно снятого распятия. Я глянула на высокий потолок, увидев знакомое помещениеновыми глазами вместе с Гленном. Здесь было тихо. Я уж и забыла, как мирноздесь.

Айви накрыла часть пола матами, оставив узкий проход из залав задние комнаты. Раз в неделю мы устраивали спарринг для поддержания формы,поскольку мы теперь обе независимы и не каждую ночь на улице. Эти спаррингинеизменно кончались тем, что я превращалась в потную массу синяков, а у Айвидаже дыхание не сбивалось. Она – живой вампир, такая же живая, как и я, ивполне распоряжающаяся собственной душой. Вирусом вампиризма ее заразиласобственная мать, тогда еще живая.

Не обязанная ждать смерти, чтобы вирус начал ее формировать,Айви родилась, владея кое-чем от обоих миров, живого и мертвого, застрявпосередине, пока не умрет и не станет истинной нежитью. От живого она сохраниладушу, что позволяло ей ходить под солнцем, безболезненно молиться и жить наосвященной земле, если ей захочется, – что она и делала, чтобы доставатьмать. От мертвого достались ей небольшие, но острые клыки, умение нагнетатьвампирскую ауру и пугать меня до чертиков, и сила подчинять своим чарам тех,кто это позволял. Ее неземная сила и быстрота были существенно меньше, чем уистинной нежити, но куда выше, чем у меня. И хотя ей, чтобы оставаться вздравом уме, кровь не была не-(«бходима, беспокойный голод по крови мучил ее, иона старалась подавить его, поскольку была одной из немногих живых вампиров,которые поклялись от крови воздерживаться. Я понимала, что детство у Айви былоинтересное, но спрашивать не решалась.

– Заходи в кухню, – сказала я, проходя в аркупозади алтарной части.

Проходя мимо ванной, я сняла солнечные очки. Когда-то здесьбыл мужской туалет, и традиционную для него сантехнику заменили на стиральную исушильную машины, раковину и душ. Это была моя ванная, а женский туалет надругой стороне коридора переоборудовали в более привычную ванную комнату сванной. Она принадлежала Айви. Два отдельных туалета – это чертовски облегчаетжизнь.

Мне не очень понравилось, как Гленн выносит молчаливыесуждения, и я закрыла двери в спальни свою и Айви, проходя мимо. Раньше здесьбыли комнаты клира.

Гленн вошел за мной в кухню, на секунду-другую все жезадержавшись, хотел оглядеть обстановку. Ну, так у нас почти все делают.

Кухня была большая – одна из причин, по которой ясогласилась жить в церкви и с вампиром. В ней было две плиты, промышленныхразмеров холодильник, и большой кухонный остров в центре, над которым виселастойка блестящей утвари и кастрюль. Сияла нержавеющая сталь, простиралсякухонный стол. Если не считать моего вечного спутника – Мистера Рыбыв коньячномбокале на подоконнике – и массивного антикварного деревянного стола, которыйАйви приспособила под компьютер, кухня была похожа на выставочный стенд. Такогоменьше всего можно ожидать в задних комнатах церкви – и мне это нравилось.