Нильмера - Игорь Нерюриков

свежего хлеба. Выйдя в просторное помещение с большими печами, перед их взором предстали пузатый пекарь с круглолицей стряпухой. Они о чем-то мило шушукались. Увидев строгий взгляд князя, они тут же принялись за работу.

— Что у вас тут приключилось? — спросил Велизарий.

Князь суетливо подобрал полный кувшин и забрав цветы из рук гостя, по одному стебельку начал ставить их в воду.

— Барабашка завелся! — донеслось от говорливой стряпухи, на которую тут же строго посмотрел князь.

— А где вся семья? — спросил Велизарий.

— Пришлось женушку за город мне отправить, в селение соседнее, — проговорил князь. — Ох, ты и не представляешь сколько мне этот Барабашка хлопот в доме принес… Но что мы о нас, давай лучше о себе расскажи.

Князь без перерыва начал расспрашивать про поход. Велизарий только успевал отвечать, как Тихомир задавал новый вопрос. Так прошел целый час. Когда у князя вопросы закончились, в воздухе повисла тишина. Но откуда-то сверху начало доноситься громкое стучание. Тихомир прислушался и сказал:

— Слышишь?.. Вот пакостник, опять постукивать начал.

— Почему же Нильмера его не прогонит? — удивленно спросил Велизарий

— Нильмера? — засуетился старик.

— Она таких духов, как орехи пощелкает. Ну да ладно тебе самому лучше знать… Я же не просто в твой княжеский терем пришел… Еще и цветов набрал. Свататься к твоей дочери я пришел. Ты же помнишь уговор, Тихомир? Так что жду от тебя княжеского согласия… И говори в какое селение ты ее вместе с матерью отправил…

— За рекой, — взволнованно ответил старик.

— Значит прямо сейчас и поеду, — сказал Велизарий и поспешил к выходу.

— Стой! — крикнул ему вдогонку Тихомир. — Я тебя провожу.

Когда они очутились на крыльце княжеского терема, Тихомир добавил:

— Тут загвоздка одна появилась.

— Какая еще загвоздка? — насторожился Велизарий.

— За реку тебе нечего ехать…

— Это еще почему?

— Туда я только жену свою отправил.

— А где же Нильмера? — беспокойно спросил Велизарий.

— В Городец уехала, к окинцам.

— Я тебя не пойму. Незамужнюю в такую даль отпустил?

Тихомир глубоко вздохнул и тут же выпалил:

— Замуж я ее выдал, за князя окинского — Плинту.

— Подшутить надо мной вздумал? — гневно сказал Велизарий. — Осторожней, я и не посмотрю на то, что ты князь.

— Да какие тут шутки, — потупил взгляд Тихомир. — Сколько лет тебя не было. Слухи разные стали ходить…

— Как же наш уговор? Ты подонок.

— Прости… Значит видно такая судьба…

— Значит правду сказал, — медленно произнес Велизарий, его глаза сверкали молниями. Гнев застилал его разум. Он размахнулся и ударил кулаком прямо в стену княжеского терема. Сруб разбился на щепки. Без колдовства тут точно не обошлось.

— Что творишь?! — крикнул на него князь.

Велизарий взял того за грудки и тихо сказал:

— Значит поедем к окинцам и поможешь разорвать договор.

— Как же… Так ведь нельзя… На нас все духи ополчаться и чистые и нечистые…И не только духи, но и все дружинники, князья, простой люд…

Велизарий отпустил старика и достал из кармана листок с печатью Атиллы. Он поднес его поближе к лицу старика и грозно сказал:

— Читай.

Да пусть будет устроен сей брак между Велизарием и Нильмерой, ибо нельзя спорить с волей богов… и с моей.

Атилла, вождь Гуннов.

— Как же брак разорвать? У них ведь сын уже родился.

— Сын говоришь родился, — схватился за голову ошарашенный Велизарий. — Когда же ты ее замуж выдал?

— Еще два года назад.

— Ты подонок! Заставил родную дочь от любви отказаться! Разбил наши сердца! В Городец ее уволок!

— Хм… — ухмыльнулся Тихомир.

— Улыбайся подонок… Можешь рожи мне строить… Постой… Намекаешь что это было ее решение?

— Ничего я не намекаю, — строго произнес Тихомир. — Это было только мое решение… Рожу строю… Ты я смотрю совсем распоясался. Князю грубишь, за ворот хватаешь.

Велизарий поймал странные нотки в голосе Тихомира. Будучи в походе, он многому научился у Атиллы и теперь мог распознать даже самую тонкую ложь. «Он говорит, но я слышу, что врет. Неужели она сама решилась на свадьбу? Влюбилась в другого?.. Нет! Нет! Нет!»— гнал он от себя прочь эти мысли.

— В самое ближайшее время поедем к окинцам, — гневно сказал Велизарий и пошел прочь с княжеского двора.

— Не поеду! — крикнул ему вслед Тихомир. — Езжай сам если хочешь, а лучше проспись!

Выйдя за ворота княжеского двора, Велизарий шел вдоль красочных теремов. Картинки расплывались перед его глазами. Он старался сдерживать себя.

Ему уже казалось, что прошедший разговор — только нелепый сон, его не покидало это чувство. Некоторые жители узнавали Велизария и старались заговорить с ним, как со старым другом, которого не видели много лет. Пару раз он хотел ответить на радостные приветствия, но словно терял дар речи и шел дальше. Он проклинал себя, когда в его памяти всплывали картины Бургундии, сколько раз он мог отправить еще одно письмо, но его раз за разом, что-то отвлекало. Еще только вчера ему казалось, что он способен на все, но теперь понимал какими тесными пределами ограничивает его судьба. Вся его доблестная жизнь, превратилась за один разговор, в жалкое существование. Как он может позволить себе сдаться? Но выходит вся его любовь и намерения, оказались бессильными потугами глупого фантазера, который расписывал картины своего разума, какими-то нелепицами и небылицами.

Он слонялся в прострации до позднего вечера. Иногда к нему приходили гнев и обида, но затем он снова впадал в какую-то холодную отстраненность.

Нелегкая занесла его в корчму. Отворив дверь, он сразу же почувствовал смрад заблудших пьяниц. Внутри тесного помещения, каким-то волшебным образом помещалось десять столов и до двадцати грубых деревянных лавок. Обстановочка так себе, но шаг уже сделан, теперь только вперед.

Велизарий вышел из корчмы только на следующее утро. Он оглянулся и заметил покосившуюся кривую крышу. Его шатало из стороны в сторону. Погода вокруг изменилась в мгновение ока. В городище шел холодный дождь, похоже, что пришла настоящая осень, дороги за ночь успело размыть, было грязно, серо и на улице почти никого не было. Велизарий сделал несколько шагов вперед. Внутри у него все замирало от отчаяния и холода. По размытым улицам он пошел медленной и шаткой походкой. Вся его голова уже была мокрой, как и рубаха, он натянул свой ворот на голову и пошел в слепую, но не успел сделать и пяти шагов, как поскользнулся и упал в лужу. Вставать совсем не хотелось. Куда дальше идти? Вся его жизнь, мечты, все намерения, смыслы, рухнули в одно мгновение. Вот такая вот жестокая эта любовь. Он отполз к какой-то покосившейся избе и улегся под сенью