Слониха-пациентка - Дэвид Тейлор

с торговлей рогами. Когда Мэтт неделю спустя презентовал мне бутылку виски — по его словам, благодарность от его друга мистера Чона с Тит-стрит за подарок (подозреваю, Мэтт попросту продал ему обе половины рога), который поможет ему победить мучительную головную боль, — я не придал этому особого значения. Подумаешь, воспользовался человек случаем и немного приработал! С ним такое уже бывало: ну, скажем, продал сало медведя, которого я подвергал вскрытию, в качестве популярного в Ланкашире средства от ревматизма, или собирал перья, которые теряют павлины, для продажи манчестерским флористам, которые используют их для украшения букетов.

В это время по просторам Африки бегали что-то около 75 тысяч черных носорогов. Теперь осталось хорошо если четыре тысячи. В 1970-е и особенно в 1980-е годы мы — с опозданием — стали узнавать, что происходит с черным носорогом в Африке. Вооруженные мощным автоматическим оружием, браконьеры продолжают уничтожать животных в погоне за богатством, которое легко обрести, продавая рога на Дальний Восток местным знахарям и в Северный Йемен для изготовления традиционных рукояток кинжалов «джамбия». Один большой рог может потянуть на пятьдесят тысяч фунтов!

Иногда мне приходилось ампутировать рог носорога, поврежденный в поединке или скривившийся так, что угрожал воткнуться острым концом в голову. Что делать с обрубками этого материала, каждый весом в четыре-пять кило? Должен сказать, что в нашей стране его легко продать на вывоз куда-нибудь в Гонконг, Макао или Тайвань контрабандными путями. Время от времени мне звонят люди — и далеко не всегда с восточным акцентом, — которые просят иметь их в виду, когда у меня в руках окажется рог носорога, отпиленный у законного владельца. Эта публика проявляет также повышенный интерес к гениталиям тигров, львов (как сухопутных, так и морских) и оленей. Можно подумать, что я двадцать четыре часа в сутки только тем и занимаюсь, что кастрирую этих экзотических созданий, а не побуждаю их размножаться. А цены, которые они предлагают, скажем, за замороженный тигровый пенис или пару леопардовых яичек, прямо-таки фантастические — если бы животные умели говорить и понимали, о чем идет речь, то удирали бы куда глаза глядят поджав хвосты. Ни у меня, ни у моего партнера Эндрю никогда и в мыслях не было продать рог носорога или интимные части других животных по тем соображениям, что, даже если животное окончило свои дни в зоопарке или сафари-парке по естественным причинам, и здесь не имело место ни браконьерство, ни иная жестокость — не говоря уже о том, что оные органы на том свете ему уже не понадобятся, — это хоть и в малой степени, но поддержит торговлю такими предметами и будет способствовать ее существованию и процветанию. Мы менее всего хотели бы этого.

Но конечно же носороги, как и люди и прочие существа, продолжают покидать этот мир — если бы только по причине старости! Не раз случалось, что, после того как я делал посмертное освидетельствование носорога, кто-то проникал в лабораторию и крал отпиленный рог, пока я принимал душ или обедал с директором зоопарка. Когда в 1988 году я отпилил поврежденный рог белого носорога в сафари-парке в Виндзоре, была попытка похищения «трофея» из конторы моего друга Терри Неткинса, где я оставил его на полке. Так что я считаю, что подобные вещи самое правильное было бы сжигать немедленно после операции.

Это случилось в июле 1987 года. На белой от пыли дороге под безжалостным послеполуденным солнцем близ итальянского города Масса, что к северу от Пизы, стоял карабинер. Ремень его карабина оттягивал левое плечо роскошной, но тесной униформы. Над желтеющими обочинами дороги жужжали пчелы. Время от времени по дороге, обдав стража порядка пылью и зловонным газом, проносилась случайная машина, из окна которой ревела включенная на всю мощь музыка. Впрочем, карабинер пребывал в блаженном послеобеденном настроении: до конца смены оставалось всего два часа, вкусный обед — как всегда, карпеччо, языки с грибами и тосканское вино — по-прежнему ласкал желудок Джузеппе. Завтра день его небесного покровителя — Лоренцо ди Бриндиси. У него будет выходной день, по телевизору — футбольный матч с участием команды «Милан». В общем, жизнь тянула на molto bene[6] — никаких тебе мафиози, как на Палермо или Калабрии, никаких террористов из «Красных бригад», никаких маньяков, как в Риме. В общем, ничего такого. Molto bene. Это вполне устраивало и его самого, и жену, ожидающую родов. Карабинер повернул голову вправо, где дорога пересекалась с железнодорожным полотном… Madonna! В его сторону неспешным шагом направляется носорог. Нет, то не ошибка, не обман зрения — он видел такого в зоопарке в Турине и несколько раз по телевизору. Серая фигура, еще более резко выделяющаяся на фоне белой дорожной пыли, угрожающе нацелив рог, упрямо наступала на него.

Носороги — не коренные представители итальянской фауны. Это известно даже карабинеру. В этих местах кое-где встречаются волки и бурые медведи. Приручены и работают на фермах водяные бизоны. Есть также дикие кабаны, грифы, орлы, сурки и серны; в альпийских регионах имеется три вида ядовитых гадюк, а вот носорогов в Италии не было с доисторических времен. Ну как же, вот он шагает собственной персоной, точно корова с пастбища на дойку! На многие мили вокруг — ни одного зоосада или сафари-парка. Значит, удрать ему вроде бы неоткуда. Да нет, с головой у меня все в порядке. Выпил за обедом привычные два стаканчика и ни каплей больше. Карабинер снял с плеча свое оружие и осмотрелся вокруг. Сердце колотилось у него в груди, и он мечтал только об одном — куда-нибудь спрятаться. Свирепое животное словно материализовалось из итальянской земли. А вдруг оно окажется людоедом!..

В пятидесяти ярдах вверх по дороге в противоположную от носорога сторону виднелся край виноградника. Карабинер бросился туда со всех ног, спрыгнул с невысокой насыпи и кинулся в виноградник. Повернувшись, он припал к земле и вгляделся сквозь листву… О чудо! Зверь его не преследовал! Он продолжал степенно вышагивать по дороге и вскоре поравнялся с ним.

В этот момент он услышал голоса. Показалась группа бегущих людей. Они были примерно в сотне метров от носорога. Их было, по крайней мере, десять. Некоторые держали наготове свернутые веревки, а впереди — о Мадонна! — двое местных полицейских, которые смачно переругивались и размахивали пистолетами.

Носорога звали Томми. Последний раз я видел его живым, когда ему было два года. Он родился в сафари-парке Ленглит, и я прибыл туда по просьбе итальянского бизнесмена, чтобы выдать