Патриот - Андрей Рубанов

И он повернул руль, приняв мгновенное интуитивное решение, и остановился возле первого увиденного кабака. И вошёл – бывший миллионер, ныне – объевшийся успокоительных снадобий директор лопнувшего предприятия, внезапный папаша внезапного сына, проданный друг.

Важно, чтобы кабак был любой, случайный.

Важно, чтоб моментальный позыв был столь же моментально удовлетворён.

Сел на твёрдый табурет, за стойку, против бармена, парняги большого профессионального обаяния.

– Водки, – сказал.

– Сколько?

– А по мне не видно?

Парняга сообразил мгновенно, наполнил стакан доверху, и спустя несколько мгновений повторно поднёс бутыль к пустому уже стакану – но Знаев помотал головой и отвернулся, чтоб симпатичный ему парень не видел, как клиент постепенно косеет, оплывая губами и щеками.

10

Было время – он работал у Жени Плоцкого целый год.

Ему исполнилось двадцать три.

А год был – девяносто первый.

Работал за жалованье, наёмным сотрудником. Сначала как инкассатор, деньги в багажнике возил. Потом освоил механику наличного обмена, где-то что-то сам провернул. Интересно же: одни цветные бумажки обмениваются на другие ко всеобщему благополучию; сделка, поверх разложенных на столе пачек, скрепляется анекдотом и рукопожатием; громадная сумма легко прячется в маленький чемоданчик или сумку.

Хотя бывают большие объёмы, и тогда нужны две сумки.

Иногда необходимы три сумки, но совсем редко, несколько раз в год.

Ему понравилось.

В одном банке купил по телефону за пять сто, в другом продал за пять триста. Заработал двести.

Деньги погрузил в машину. Сел, поехал, привёз-отвёз.

Рабочее место находилось в тёмной, как погреб, и сильно пахнущей гнилым деревом квартире на первом этаже старого дома на Маросейке. Достоинство квартиры заключалось в её размерах. В двух просторных комнатах Женя Плоцкий жил сам, третью, наиболее вместительную, оборудовал под «офис». В центре «офиса» значительно маячил огромный чёрный стол, во многих местах прожжённый; к краю стола был привинчен суставчатый кронштейн с пластмассовой ладонью, на которой помещался кнопочный телефон «Дженерал электрик» с непомерно длинным, свисающим до пола витым шнуром; хозяин офиса мог придвинуть к себе телефон, отодвинуть, поднять выше и ниже или, например, оттолкнуть от себя в раздражении, и тогда пластиковая шарнирная конструкция описывала по комнате полукруг и ударялась о стену.

Впервые войдя сюда и увидев телефон на кронштейне, Сергей прилично возбудился и поклялся себе, что однажды заимеет такой же просторный кабинет, и такой же держатель для телефона, и вообще всё самое удобное, красивое и ультрасовременное.

Автомобиль, на котором мотался по городу наёмный труженик, тоже принадлежал Жене Плоцкому. И это был не единственный его автомобиль.

Женя был богатый, крутой. Машины – чепуха; он владел огромным оборотным капиталом в 15 тысяч американских долларов.

Но главной своей и неотъемлемой собственностью валютчик Плоцкий считал опыт.

Женя крутился в бизнесе много лет; он ходил по офису, сунув руки глубоко в карманы штанов типа «слаксы», и каждая его фраза свидетельствовала о том, что он – стреляный воробей, тёртый калач, и обмануть его невозможно. Сам же он – объегорит кого угодно.

И, наконец, самое главное: Женя был много старше своего работника Сергея, жил взросло, сложно и не слишком весело.

Где-то в Питере у него были бывшая жена и маленькая дочь и имелись ещё какие-то долги, образовавшиеся с чрезвычайно отдалённых и мутных социалистических времён, с Олимпиады-80 или, может, ещё раньше.

Женя Плоцкий, то есть, уже успел прожить целую насыщенную жизнь, прежде чем грянули безбашенные перестроечные свободы.

Его деловых партнёров звали Нугзар, Ваха, Отари, Сильвестр, Шалва, Октай, Димон, Джуна, Ибрагим, все они были либо откровенные уголовники, либо дельцы, тесно связанные с уголовным миром; во времена развитого социализма они считались очень лихими ребятами, фарцевали икрой и джинсами, меняли марки на фунты, рискуя получить тюремный срок, – а теперь создавали собственные коммерческие банки и торговые кооперативы.

У наёмного перевозчика Сергея тоже имелось кое-что в активе: музыка, гитара, рок-н-ролл, ресторанные концерты, два года в армии и полгода спекуляций сливочным маслом. Но против Жени – валютной акулы – он, конечно, был юнец. «Пацан, мальчишка» (произносилось как одно слово, с мгновенной ухмылкой).

Наёмный перевозчик Сергей делал обычно два рейса в день.

В банке близ метро «Сокол», в подвале за двумя стальными дверями, взял рубли, отвёз в Солнцево, обменял на доллары, повёз доллары в Главное здание Университета – многоэтажную глыбу высотой до неба, – там доллары снова обменял на рубли, рубли привёз шефу, боссу, хитроумному Жене Плоцкому.

Не надо никакого товара, не надо сливочного масла, шоколада, пива, не надо нагружать автомобиль неподъёмными коробками и ящиками и мчаться за полтысячи километров.

Статья, запрещающая куплю-продажу валюты, ещё не была убрана из Уголовного кодекса. Но банки уже существовали: продавали хоть фунты, хоть крузейро.

В машине меж сидений всегда лежал хорошо смазанный газовый пистолет, под сиденьем – огромный кинжал и нунчаки.

Сам Женя Плоцкий в тот же самый день тоже вёз кому-то деньги на своей чёрной «волге»: это была машина дорогая, престижная, каждый рождённый в СССР знал, что на чёрных «волгах» перемещаются только космонавты, академики, звёзды кино и агенты КГБ.

Чем больше оборот, учил Женя, тем больше имеешь. Закон пропеллера. Быстрее крутишься – выше летишь. Знаеву очень нравился закон пропеллера.

Кроме того – очень нравился компьютер Жени Плоцкого, необыкновенно современный, модели «Personal Computer-386».

Каждый вечер шеф вносил в машинку все доходы и расходы, произведённые за день, и выводил итог. И пересчитывал его в доллары.

Нажатием кнопки тридцатилетний московский валютчик Женя выводил доходы и расходы за месяц, за три месяца, раскидывал по статьям: бензин, сигареты, штрафы ментам, подарки нужным людям, обязательная регулярная выплата бандитам, бухгалтерия и налоги, картриджи для ксерокса, бумага для факса, обеды, железная дверь, решётки на все окна, междугородные переговоры.

Он вынимал из копировальной машины чёрный картридж, показывал Знаеву.

– Это стоит семьдесят долларов. Я два дня работаю, чтоб купить всего-навсего какой-то картридж. Какую-то пластмассовую чепуху. Вот на что приходится тратить жизнь. Понимаешь?

Неопытного Сергея восхищала компьютерная логика, неумолимая, поистине палаческая. Многообразное человеческое существование, разъятое на нули и единицы, становилось наглядным и простым.

Деньги надо считать, имея статистику за год, учил опытный Плоцкий. Практически в любом бизнесе есть сезонный фактор. Январь – пустой, мёртвый месяц. Ноябрь и декабрь – самые урожайные. Цыплят по осени считают. В развитых странах контракты подписываются сроком на год.