Бригада (1-16) - Александр Белов

чувству – слепой ненависти.

И все же Белов оказался выносливей. Он завалил Муху на землю и провел-таки свой коронный удушающий захват. Шея противника оказалась в тисках его железных рук. Муха захрипел, завертелся ужом, стараясь освободиться, но Саша прихватил его капитально. Дело оставалось за малым – добить обездвиженного врага.

И тут Муха – может быть от отчаянья? – нашел выход. На его кулаке была намотана толстенная и прочная золотая цепь – она-то и пришла ему на выручку. Одним ловким движением он накинул цепь на горло Белову и что было сил дернул за её концы!

В ту же секунду Саше пришлось отпустить шею соперника и схватиться за свою.

Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов – теперь уже Белов беспомощно хрипел, уткнувшись носом в вытоптанную траву. Цепочка глубоко врезалась в горло – невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Саша начал задыхаться. Видя его отчаянное положение, Пчела рванулся ему на помощь, но его перехватил Фил.

А Муха все тянул и тянул за концы проклятой цепочки. Его судорожное сопение слышалось над самым ухом. И тогда Белов не глядя, ориентируясь только на это мерзкое сопение, изо всей мочи с разворота врезал назад локтем!

Рука вниз от локтя мгновенно отнялась, и тотчас же ослабло натяжение цепочки. Саша понял – попал!!

Он тут же скинул оглушенного Муху со своей спины и оседлал его. Не помня себя от ярости, Белов принялся оставшейся правой вколачивать его ненавистную морду в глину.

– На! На! На! На!!! – истошно вопил он при каждом ударе.

Наконец он выдохся и, тяжело дыша, сполз с поверженного врага.

Саша взял его за волосы и приподнял безвольное окровавленное тело.

Все! Муха отключился. Бой был закончен. Белов нашел силы, чтобы ногой столкнуть неподвижное тело вниз, к воде, и с трудом поднялся. Пошатываясь, он побрел навстречу бегущим к нему друзьям.

Первым летел Фил, он проскочил мимо Саши и бросился наперерез бегущим к Мухе люберецким. Кто-то из них повернул к Белову, но у них на пути встал Фил. Широко раскинув руки, он загородил друга и закричал:

– Хорош, пацаны, хорош! Все по чесноку, хватит!..

Сашу подхватил Пчела, а Космос на всякий пожарный все-таки вытащил свой «тэтэшник» и, поводя им из стороны в сторону, тоже грозно заорал:

– Пацаны, всем стоять! Все по-честному!..

А Белов, уже у самого «Линкольна», все ещё находясь в пылу драки, обернулся и крикнул поднимающим Муху люберецким:

– Эй!.. В следующий раз встречу – буду убивать на хрен!

Фил впихнул его в машину, Космос прыгнул за руль – и машина рванула с места в карьер.

XI

Уже начало темнеть, когда «Линкольн» неторопливо подкатил к беседке. Разом распахнулись все двери, и из машины высыпали радостно галдящие друзья. Белов, несмотря на заплывший глаз и разбитую бровь, выглядел именинником.

– Слышь, Сань, он тебя цепурой душит, а я чувствую – седею, блин! – балагурил Космос. – Глянь-ка – может, в натуре седина появилась?..

– А я стою и думаю: так, гроб – тыща, оркестр – ещё пятьсот… – подхватил Пчела.

Все грянули беззаботным хохотом, а Фил дружески шлепнул Пчелу по затылку.

– Ну ты, бухгалтер…

Пчела отмахнулся, они принялись возиться, а Космос тем временем открыл багажник и вытащил из бездонного чрева «Линкольна» увесистый, весело позвякивающий баул.

– Ну что, Сань, – пивка для рывка, а?.. Белов не ответил.

– А то, может… – Космос повернулся к другу и осекся.

Сашино лицо окаменело, от радостной улыбки не осталось и следа. Он, как завороженный, смотрел в одну точку. Космос обернулся в ту же сторону и от досады чуть не выматерился.

У входа в беседку стояла невесть откуда появившаяся… Ленка Елисеева! Она так же неотрывно смотрела на Сашу. Просто стояла и смотрела – виновато и испуганно.

– Я не понял, а ты что здесь делаешь? – Космос решительно направился к девушке. – Ты-то что здесь делаешь, я спрашиваю?! Ну-ка давай, давай отсюда!..

Лена не двигалась с места, она даже не взглянула на говорившего. Он подошел к ней вплотную и зло повторил:

– Что, неясно сказано?! Иди отсюда!..

– Космос, остынь! – окликнул его Саша. Друг обернулся и недоуменно дожал плечами:

– Нет, Сань, я что-то тебя не пойму! Может, ты ещё и женишься на ней?..

Белов молчал, и недовольный Космос, ещё раз демонстративно пожав плечами, отошел в сторонку – к настороженно притихшим Пчеле и Филу.

– Пойдем, – коротко бросил, наконец, Саша девушке и, не оборачиваясь, зашагал к рощице по соседству.

Лена догнала его уже среди деревьев. Поравнявшись с ним, она тихо спросила:

– Саш, это Муха, да? – Лена попыталась коснуться его разбитой брови.

– Цокотуха… – отвернув от её руки голову, мрачно буркнул Белов.

– Саш… – Что?

– Саш, понимаешь, два года – это, правда, слишком долго… – срывающимся от неловкости голосом бормотала Лена. – Я не виновата…

– Да? А кто виноват? Папа Римский?.. Кто?.. – Белов развернулся к девушке и заглянул ей в лицо. – Скажи – может, я пойму…

Она стояла перед ним, опустив глаза, потерянная и жалкая, и молчала. Сегодня на её лице не было ни грамма косметики, гладкие волосы были собраны в простой хвостик. Именно такой, а вовсе не размалеванной фифой, вспоминал её Саша в армии. И именно такой, прежней Лене Белову вдруг захотелось объяснить – какую боль она ему причинила.

– Ну загуляла – да черт с тобой! Но ты напиши, поставь в известность! – то и дело пожимая плечами, с болью в голосе продолжил он. – Я как дурак… как лох вообще… Через всю страну, на крыльях… Спать не могу, есть не могу… Приеду – женюсь, думаю…

– Саш, – Лена вдруг остановила его, положив ему на плечо руку. – А хочешь – трахни меня!

– Что-о-о-о? – выдохнул ошеломленный Белов.

– То! – поняв, что сморозила что-то не то, истерично выкрикнула она. – То! Правильный ты наш! Ну надо же – честно служил, а девушка изменила! Ну так трахни меня! Вот она я – здесь! Ну! Ты же этого хочешь!..

Саша прищурился и, еле сдерживаясь, ледяным тоном отчеканил:

– Ты из-под Мухи давно?

– Ой, Саш, я сама не знаю, что несу! – Лена замотала головой от отчаянья и, схватив Белова за рукав, жалобно зачастила. – Ну прости меня, Сашенька! Миленький, родной, прости, прости!!! Вот видишь? – она протянула ему на ладони простенькое колечко, которое ей подарил когда-то Саша. – Я же люблю