Алмазы от нищенки - Людмила Герасимова

— Прямо-таки Одри Хёпберн! — смутилась Зина. — Такая грубая лесть! Но всё равно спасибо, доморощенный психолог! Немного успокоила меня. Ну, а теперь рассказывай, что узнала.

— Угу. Слушай. Мне повезло. Я позвонила в квартиру слева — ни ответа, ни привета. Тогда я позвонила в квартиру справа, и там оказались обе соседки в полной боевой готовности. Они гоняли чаи и как раз обсуждали новости, связанные с убийствами. Мне очень обрадовались. По-моему, сказка, что я из соцзащиты и пришла узнать об условиях быта инвалида, пролетела мимо ушей обеих. Со мной они были страшно болтливы. Вначале расскажу, что я узнала об убийстве инвалидки.

Около десяти утра соседка, что живёт слева, решила сходить за хлебом, вышла на площадку и увидела, что дверь в квартиру Клепиковых приоткрыта. Она из любопытства покричала с порога: мол, что это дверь у тебя, Маша, нараспашку, закройся. В ответ тишина. Она вошла в квартиру и ахнула! Всё перевёрнуто вверх дном, из шкафов всё вывернуто, на полу вещи валяются. Сама женщина сидит в своём кресле, голова откинута на спинку, на вопросы не отвечает. Соседка почувствовала, что дело пахнет керосином, вернулась в свою квартиру и позвонила в милицию. Потом она узнала, что инвалидку задушили подушкой, которая валялась рядом, на полу. Да, она ещё рассказала, что один из милиционеров привёл в квартиру овчарку. Так как эта соседка была привлечена в качестве понятой, она видела, как собака обнюхала убитую, обследовала все углы комнаты, подбежала к окну, встала передними лапами на подоконник и стала рваться наружу. Молоденький рыжий милиционер — ну, который к нам потом приходил — вытащил её из квартиры, они оббежали дом, появились у окна со стороны улицы. Там пробыли некоторое время, и рыжий крикнул: «След взяла». Двое из приехавших тут же вышли, а остались двое: один фотографировал, другой всё по вещам да по подоконнику лазил, кисточкой обметал, да плёнку накладывал. Видимо, это был тот, который у нас отпечатки пальцев брал.

Позже, когда соседка подписывала бумаги, вернулся рыжий с ищейкой, которую снова направили в комнате по следу, только теперь собака выпрыгнула в окно, и мент за ней следом. И они побежали от дома наискосок — соседка из окна смотрела. То есть собака нашла всё-таки след того дядьки, которого мы с тобой видели.

— И всё? Это всё, что ты узнала? — разочарованно протянула Зина.

— А, интересно? Вот так-то лучше! А то я уже было подумала, что ты действительно потеряла интерес к расследованию, — ободряюще подмигнула Татьяна.

— Так что ты узнала ещё? Не томи! — взмолилась Зинаида.

— А нас тётя Клавочка покормит или теперь меня снимет с довольствия?

— Погоди о еде думать! Сначала рассказывай, тем более маме сейчас не до нас!

Тут дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Клавдия Петровна. Глаза её ещё больше сияли, губы подрагивали в довольной улыбке. С вопросом «можно?» она ввела за руку вновь приобретенного мужа.

— Танечка, вот папа Зиночкин вернулся, будет теперь с нами жить, — произнесла она дрожащим от радости и волнения голосом и, поглаживая его руку, представила их друг другу: — Виктор Иванович! А это Танечка — лучшая Зиночкина подруга.

Дочь наблюдала за этой сценой с некоторым недоумением. Как мама быстро смогла простить мужу его предательство?! Наконец Клавдия Петровна увела супруга, пригласив девчат отметить событие вкусным ужином.

— Хорошо — хорошо, придём через десять минут, — пообещала Зина вслед и с нетерпением набросилась на подругу. — Рассказывай скорей!

— Так вот! Убитые сестры Клепиковы при жизни не были монашками! Соседки говорят, что к ним днём никто не приходил, кроме брата и иногда его жены. А вот соседка слева несколько раз ночью видела в глазок мужчин. Разных, но всегда по одному. Долго, правда, не задерживались в квартире. Соседка как-то поинтересовалась у инвалидки, что, мол, по ночам женихи к Свете ходят, не мешают ли Марье Ильиничне. А калека, знаешь, что ответила?

— У-у! — замотала головой Зина.

— Сказала, что нечего сплетничать, ничего подобного никогда не было. И выгнала её. Но соседка клянётся, что своими глазами видела, и не раз. Что ты об этом думаешь?

— Не знаю, что и думать. Всё это так странно!

— Подведём итог… Что теперь мы знаем о Свете?! Работала уборщицей, одевалась бедно, жила тоже не ахти, да ещё ухаживала за сестрой. Но, однако, её видели шикарно одетой в иномарке с лысым мужчиной. Причём в то время, когда она должна была мыть полы в кафе, но якобы болела дома. Ещё к тому же ночью принимала мужчин!

— Иногда, — поправила Зина. — Да, может, это и не к ней приходили вовсе. Она же не одна жила.

— Ты имеешь в виду пожилую инвалидку? Ну ты и извращенка! — засмеялась Татьяна.

— Ну чем чёрт не шутит! Может, какие-то дела были у неё. Слушай, а ты не спросила, брат в это время гостил у сестёр? Вдруг это к нему приходили? По работе, например?

— Ну да, ночью по работе, — фыркнула Таня.

— Ты понимаешь, мы ни на шаг не приблизились к разгадке, только больше вопросов появилось. Надо бросать это дурацкое расследование, тем более некрасиво в чужой жизни копаться. Мне становится как-то неловко, будто я подсматриваю в замочную скважину.

— Нет, подруга, не ты лезешь в чужую жизнь. Этих людей уже нет. Это в твою жизнь влезли без спроса. К тебе на порог пришли умирать! — серьёзно возразила Татьяна.

— Ну что ты такое говоришь? Откуда Света знала, что её убьют?

— Значит, было подозрение. Иначе зачем к тебе шла, а не домой!

— Может, она за помощью ко мне пошла? — задумалась Зина.

— А чем ты могла ей помочь? Почему она не обратилась к тем мужчинам, которых принимала ночью? И как связаны все три убийства? — не успокаивалась Татьяна. — Пойдём есть, всё равно ничего в голову не идёт, и домой уже пора.

Хорошо, что Таня осталась ужинать, потому что Зине было тяжело сидеть за одним столом с отцом. Она ела без аппетита, не поднимая глаз, он почти не притрагивался к пище: то ли чувствовал себя неловко, то ли слишком плотно пообедал. Таня, как всегда, без умолку болтала с набитым ртом, мама уговаривала попробовать разные блюда то мужа, то дочь.

Поздно вечером, проводив подругу и вернувшись домой, Зина обнаружила блудного отца не в своей комнате, а на раскладушке в кухне. Мать шёпотом объяснила, что он не хотел стеснять дочь.

— И на том спасибо, — вздохнула Зиночка.

— Да, тебе звонила какая-то родительница. Просила передать, что похороны завтра, в двенадцать. Кто умер-то, дочка? Неужели ученик?

— Нет, мама. Отец ученицы, — уходя в свою комнату, тоже шёпотом ответила девушка.

Наутро после тяжёлой, почти бессонной ночи, когда мысли то о нежданно явившемся отце, то об убийствах, то о предстоящих похоронах, сменяя друг друга, в конец измучили её, Зина в ванной столкнулась с отцом. Он поздоровался виноватым заискивающим голосом и поспешил освободить помещение. Его неожиданно стало жаль.