Медный ангел - Кэтрин Полански

– А пост был высоким? Он ведь не генерал, даже не полковник...

– Насколько я понял, последние пару лет он служил лично герцогу Энгиенскому, командовал его персональной охраной. Должность вроде бы не первого разбора, но очень ответственная. И то, что полководец, надежда нации, отослал от себя верного человека – а мне кажется, что Виллеру был ему верен, – говорит о герцоге как о чертовски неблагодарном человеке. Либо...

– Либо? – подтолкнула Камилла замолчавшего Анри.

– Либо шевалье – жертва интриг, и его оклеветали перед герцогом. Я не стал вытягивать из него подробности отставки, но уверен, что все было не так просто. В любом случае, мне жаль Виллеру. Для такого человека, как он, оказаться в подобном положении, быть выброшенным тем лицом, которому верно служил, – это очень сильный удар по самолюбию. Впрочем, все это только мои предположения. Как было на самом деле, остается лишь гадать. Возможно, через несколько дней мне удастся поговорить с ним, пока же он слишком слаб. Камилла вздохнула.

– Сколько ему лет?

– Около сорока, я полагаю. Да, так и есть: почти двадцать лет он прослужил Франции.

– И вот награда, – скривилась госпожа де Ларди, – ехать с войны в дом, где его никто не ждет. Не слишком приятная перспектива для человека, который, едва оправившись от ран, может в одиночку убить шестерых наемных убийц.

– Жизнь вообще несправедлива, – хмыкнул Анри.

Камилла сама не понимала, почему Теодор так ее встревожил. Он небогат, хотя и знатен, у него наверняка ни денег, ни земли, ни большого наследства в перспективе, но разве это важно? Важно другое: что скрывается за его сдержанностью?

Ей очень хотелось поговорить с Теодором – и она старалась не думать, почему именно. Думать было опасно и ненужно, и вообще – нельзя подпускать людей к себе. Нельзя впускать их в сердце – вырывать их оттуда очень больно, и от сердца ничего не останется, лишь кровоточащие клочки плоти. Когда-то она поклялась себе, что не влюбится больше в солдата, а Виллеру – солдат до мозга костей, пусть и находится сейчас не на эльзасской границе. Она не влюбится, ни за что, он просто друг... хороший знакомый... просто знакомый. Она же обещала себе, что больше – никогда, а обещания она держит твердо. Камилла заранее подготовила любезную улыбку, но та выходила несколько кривой.

«Ничего. За долгие годы я беспредельно усовершенствовала умение притворяться».

Она прекратила ночные бдения у кровати Теодора, но днем по-прежнему часто заходила к нему в комнату, читала или говорила о каких-то пустяках. Виллеру медленно шел на поправку и все упрямее спорил с госпожой де Ларди, отказывался пить бесконечные горькие настойки, что хозяйка дома расценивала как верный признак выздоровления.

Уходящая зима обрушила на притихший Жируар еще одну снежную бурю – последняя атака перед отступлением. Дни были холодными, но ясными: весна настаивала на своем приходе, с юга возвращались птицы. Камилла иногда открывала окно, и Теодор, сидя в кресле у камина, слушал, как ссорятся грачи на деревьях старого сада.

Он понимал, что хозяйка замка считает его странным человеком, но не делал ничего, чтобы развеять это впечатление или сблизиться с ней. Хотя разговоры с Камиллой его развлекали, Виллеру старался не показывать ей, насколько она его заинтересовала и заинтриговала. Женщины, подобные Камилле де Ларди, на его жизненном пути еще не встречались.

Больше всего его удивляло, что она не замужем: неужели не нашлось мужчины настолько умного, чтобы прибрать к рукам это сокровище? Она ведь очень интересная женщина, Теодор нечасто встречал столь прямолинейных дам. Любопытно, как часто она страдает от своей резкости?

Виллеру знал за собою склонность к другому типу женщин – к тем, которых надо защищать. Он всегда был рыцарем в сверкающих доспехах, а дама беспомощно смотрела из окна высокой башни и махала платком. Камилла де Ларди совсем не такая – она скорее сама возьмет в руки копье и разгонит всех драконов. Ну и пускай, это не его дело.

Только вот Теодор заметил за собою, что в ее присутствии ему становилось лучше. Все неприятности как-то забывались, и даже улыбнуться хотелось, слушая ехидные высказывания госпожи де Ларди. Но шевалье усилием воли сохранял каменное выражение лица. Дружелюбие – это прекрасно, но он не может позволить себе дружбы. Он уедет как можно скорее. Однако с каждым днем ему все меньше хотелось покидать гостеприимный Жируар. Здесь было спокойно, а покой – это то, по чему Теодор истосковался в армии. Может быть, Господь был излишне милосерден, искалечив его тело и оставив душу живой? Уезжая из ставки герцога Энгиенского, Виллеру и не подозревал, что ему требуется передышка. Теперь, во время болезни, он осознал это – и был даже благодарен злодейке-судьбе за случайную встречу с Камиллой.

Госпожа де Ларди приходила каждый день, читала ему, заводила пространные беседы. С ней о многом можно было поговорить, и Виллеру с удовольствием вступал в дискуссии. Камилла была начитанна, а он сам даже в армии находил время на чтение, за что над ним беззлобно подшучивали друзья.

Спустя еще неделю ему позволили спуститься в сад: туда вынесли кресло, и Виллеру, опираясь на руку слуги, вышел на улицу. Мир поразил его своей громадностью, даже голова в первый момент закружилась. Он позволил усадить себя в кресло и довольствовался обществом Камиллы, сидевшей тут же, на скамеечке. Госпожа де Ларди разговорами не докучала, рассеянно листала пухлый томик. Виллеру же наблюдал за двумя синицами на ветвях ближайшего дерева. Две влюбленные птички перепархивали с ветки на ветку, наслаждаясь первым весенним теплом, и их незамысловатая песенка почему-то растрогала Теодора. «Если бы моя любовь была жива, я, наверное, радовался бы весне. Но ее у меня тоже нет. Ничего нет».

– У вас глаза скоро станут круглыми, как у филина, – сказала Камилла, не отрываясь от Вергилия.

Теодор с трудом отвел взгляд от птиц.

– Простите, что?

– Как у филина. – Она отложила книгу, сложила пальцы колечками и показала, какие у Виллеру станут глаза. – Вот такие. Вы следите за этими пичужками, не отрываясь... Наверное, они что-то символизируют? Не много-то проку от символов, скажу я вам.

– Они символизируют связь, – вздохнул Теодор.

– А, я понимаю. И что же, это так неприятно для вас?

– Отнюдь. Всегда приятно понаблюдать за тем, чего у самого мало.

– Хорошо, что я успела вас немного изучить, иначе решила бы, что вы завидуете. А завидовать вы просто не умеете, мне кажется. Но и рассуждать, как восьмидесятилетний старик, одиноко помирающий в лесной лачуге, вам вовсе не к лицу. Вот у нас с вами дружеская связь, или я напрасно надеюсь?

– Вы играете смыслами, – сказал Теодор излишне резко – как всегда, когда Камилла умудрялась попасть в цель. – Я не привык вести дуэли на словах, которые вы мне навязываете. К тому же я не дерусь с друзьями.

Камилла помолчала.

– Туше, – кивнула она. – Хорошо, я постараюсь впредь выбирать выражения точнее, только не жалуйтесь потом, если они покажутся вам более жестокими.