Медный ангел - Кэтрин Полански

– Если бы статуи могли говорить... – Она покачала головой и не окончила фразу. Теодор сделал несколько шагов и предложил Камилле руку; они вместе двинулись к дому. – Простите меня, шевалье, я таскаю вас по снегу, а вы еще не вполне здоровы.

– Вполне. В ближайшие дни я готов отправиться в путь.

– Отговаривать вас бесполезно, да? Ну что ж, – она похлопала его по руке. – Тогда сейчас вы выпьете свое лекарство... Простите, это все чудачества старой девы, нерастраченный материнский инстинкт: мне просто необходимо о ком-нибудь заботиться. Только не вздумайте предлагать мне котенка!

Теодор улыбнулся. Странное поведение Камиллы не давало ему покоя еще некоторое время, но вскоре хозяйка замка вернулась к своему обычному настроению, и Виллеру решил отложить расспросы на потом. Он не был уверен, что вообще имеет право что-то спрашивать.

Но Камилла заговорила сама, не дожидаясь вопросов. Она уже давно думала над этим – и пришла к выводу, что молчать дальше не стоит. Молчание надоело, как надоел снег, но скоро весна – все растает.

Для обеда еще было рано, но Теодор явно замерз и морщился, держа раненую руку чуть согнутой, поэтому хозяйка замка распорядилась подать легкую закуску и подогретое вино. Выпив пару бокалов, женщина почувствовала, что теперь может вернуться к их беседе.

«Я хочу быть с ним откровенной. С кем еще я могу поговорить об этом? Не с Анри же».

Каждый разговор с Анри превращался в словесную дуэль – равно как и с Теодором, да только шевалье, привыкший колоть наверняка, говорил очень осторожно, а Вильморен пользовался правом давнего знакомого и всегда высказывался начистоту. Виллеру же и тайны хранить умеет, это сразу видно...

«Вот и не лги себе, раз уж ты такая честная. Ты просто хочешь, чтобы он тебя понял. Он тебе нравится, Камилла де Ларди».

Камилла пересела к окну и взялась за вышивание. Виллеру расположился в кресле, поставил бокал на подлокотник и на мгновение зажмурился, как кот, наслаждаясь теплом и покоем. Его рубашка была ослепительно-белой, и сейчас стало заметно, что он уже не так болезненно бледен, как несколько дней назад.

– Я обещала рассказать вам сказку, Теодор. Может быть, все ее содержание – чистая правда, ведь сказки тоже далеко не всегда состоят из вымысла, не так ли? – Камилла говорила негромко, неторопливо перебирая цветные нитки, намотанные на катушки. – Зависит лишь от того, насколько близко к сердцу ты все воспринимаешь.

Виллеру прищурился.

– Вы уверены, что хотите мне это рассказать? Мне?

– Кажется, мы с вами успели немного узнать друг друга. Я делаю только то, что хочу.

И против этого Теодор ничего возразить не мог.

– Итак, в прекрасной, просто-таки сказочной местности жили-были девочка и мальчик. Девочка была вторым ребенком в семье, мальчик – единственным. Родители обоих принадлежали ко вполне достойным семействам. Не принцы крови, но все же... Мальчик был на два года старше девочки. Дома их располагались на расстоянии полутора лье друг от друга, семьи поддерживали самые теплые отношения. Девочку звали Камилла де Ларди, мальчика – Франсуа Ле Вассёр...

Камилла на секунду умолкла, чтобы переменить нитку в иголке. Теодор потянулся к бокалу, но замер на полпути, удивленно взглянув на женщину.

– Вы ожидали услышать иное имя, шевалье? Подождите, я сейчас дойду и до него, в моей сказке не два героя. Однажды дети, гуляя в парке, увидели, как к дому Ле Вассёров подъехала карета. Из кареты вышла мадам Катрин Ле Вассёр и незнакомая женщина с маленьким ребенком на руках. Женщина была хороша, как фея, но бледна и чем-то подавлена... Теперь-то я знаю, чем. Ребенок, которого она привезла в Кур-Санлис, появился на свет незаконнорожденным. Несчастную Мари-Клод, фрейлину королевы Марии Медичи, выгнали из дома, едва узнав, что она вступила в связь с женатым мужчиной и осмелилась родить дитя вне брака, но Катрин оказалась верной подругой. Она не побоялась молвы и осуждения и привезла молодую мать и ребенка к себе. Никто даже не сомневался, что малыш – дитя благородных родителей. В замке нашлось все, что нужно: небольшая комната для Мари-Клод, место за столом, няня для малыша Анри... Словом, все пошло на лад. Дети росли, их дружба крепла, и разница в возрасте между ними была не столь большой, чтобы мешать возникновению общих интересов... Мари-Клод через три года вышла замуж за своего любимого, который неожиданно овдовел, и покинула замок, но Анри остался жить в Кур-Санлисе, несмотря на то что родной отец признал мальчика и пятно с его имени было смыто раз и навсегда. Мари-Клод постоянно помнила, что появление сына лишило ее слишком многого... Я не буду ее осуждать, но она его попросту бросила. Откупилась деньгами, притом щедро откупилась, и попросила подругу отправить мальчика в духовную семинарию, едва тому исполнится десять лет. Искупать грехи отца и матери...

– Вот, значит, как... – пробормотал Виллеру.

– Да, шевалье, именно так. Но мадам Катрин любила приемного сына сильнее, чем собственного. Они росли абсолютно разными мальчишками. Франсуа – огонь и ветер, яркий, стремительный, живой. Вспыльчивый, но отходчивый. Верное сердце, постоянное в своих привязанностях. Честный до смешного... Знаете, вы порой очень на него похожи. Не внешне, разумеется, – внутренне. Анри же стал для баронессы Ле Вассёр чем-то средним между дочкой и сыном. Хорошенький синеглазый ангелок, тихий, покладистый, спокойный... Вот так время шло и шло, дети выросли. Камилла, к великому сожалению своей матери, совсем не желала становиться примерной барышней. Еще бы! Если Франсуа поехал на охоту – она отправлялась с ним, непременно в мужском седле. Если Франсуа затевал драку, рядом непременно оказывалась и Камилла. О чем говорить, если их с детства дразнили женихом и невестой и утверждали, что они Богом созданы друг для друга? Родители и не скрывали своих планов видеть их со временем мужем и женой. Камиллу печалило лишь одно: существовала на свете штука, о которой Франсуа страстно мечтал – воинская слава. Поэтому, прежде чем жениться на своей суженой, он решил пять лет послужить на благо Франции. Король как раз объявил о создании гвардейского полка, и Франсуа-Абер Ле Вассёр стал лейтенантом гвардии. Было ему в ту пору двадцать три года. Камилле минуло двадцать, Анри – девятнадцать.

Виллеру поперхнулся яблоком.

– Это способ поинтересоваться, сколько мне лет? – усмехнулась Камилла. – Я, собственно, и не скрываю, шевалье. Мне тридцать шесть, в марте стукнет тридцать семь. Плохо выгляжу?

Теодор не сразу нашелся, что ответить на подобную откровенность.

– Вы выглядите превосходно, сударыня! – поспешно заверил он.

– Выгляжу на свое! – безжалостно констатировала госпожа де Ларди. Вот еще, ценитель нашелся. – Но благодарю за галантность... Итак, в том году, о котором пойдет речь, Анри должен был закончить Наваррский колледж, а Франсуа провел свой первый год в армии и был ею просто одержим. Госпожа Ле Вассёр приложила все усилия, для того чтобы Анри поступил в колледж. Франсуа терпеть не мог сидеть за книгой и забивать голову науками, а Анри, напротив, был усидчив и терпелив. К тому же характер его с годами ничуть не изменился: тихий, скромный, услужливый юноша, одержимый лишь получением знаний. Преподаватели предсказывали ему большое будущее... Словом, все шло хорошо...