Noir - Борис Сапожников

— I have almost forgot the taste of fears; The time has been, my senses would have cool'd To hear a night-shriek; and my fell of hair would at a dismal treatise rouse and stir as life were in't: I have supp'd full with horrors; Direness, familiar to my slaughterous thoughts cannot once start me[2].

Словно воодушевлённые непонятными словами, как заклинаниями, кавдорцы поспешили за ним. Они опередили залп лучевых мушкетов и сошлись с лигистами в жестокой рукопашной. Докеры подтянулись следом. И только тан шагал всё так же размеренно и неторопливо. Он отбросил пистолет в сторону и на ходу нацелил нихромовый резак прямо в лицо не шевельнувшегося эльфа. Последнего лигисты защищали изо всех сил, в том числе прикрывали собственными телами. Но теперь сидхе отвёл руку в сторону и щёлкнул длинными пальцами. Откуда-то из-за спины выскочил лигист в цивильном костюме, наверное, слуга и, упав перед ним на колено, подал эльфу длинный меч. Эльф не глядя потянул оружие и пинком опрокинул слугу, чтобы обнажить клинок. Сидхе переступил через растянувшегося на палубе лигиста и шагнул навстречу кавдорскому тану, вскинув оружие в ответном приветствии.

— Thou wast born of woman but swords I smile at, weapons laugh to scorn, brandish'd by man that's of a woman born[3].

Тан атаковал первым, широко, размашисто, как и положено рубить нихромовым резаком. Эльф легко уклонился и нанёс встречный удар. Заговорённый клинок меча сидхе разрубил тончайшую нихромовую нить — та лопнула со звоном перетянутой струны, слышимым даже в гвалте боя, идущего на палубе «Милки». Обратным движением эльф попытался достать кавдорского тана, но тот оказался проворнее. Он подался в сторону, уходя от вражеского клинка, и тут же провернулся на месте, взмахнув левой рукой. Мне показалось, что тан лишь попытался таким образом оскорбить сидхе, но не тут-то было. Эльф выронил меч, схватился за горло, из-под пальцев и по сжатым в нитку губам обильно полилась кровь. Как я узнал потом, кинжал кавдорского тана так глубоко располосовал шею эльфа, что даже на позвонках остались царапины от его клинка.

Лишившись командира, лигисты смешали ряды и, неся потери, отступили в кормовую надстройку. Внутрь тут же устремились кавдорцы с докерами, желавшие поквитаться со всеми, кто находился на борту «Милки». Но кое-кто — и я в том числе — не спешил. У распахнутой двери в кормовую надстройку собрались почти все, кто первыми подошли к сходням до начала всей этой заварухи. Только Инноценза Вальдфогеля заменял кавдорский тан в сопровождении двоих бирнамцев — скорее всего, искупителей. Оба бирнамца носили синие плащи свободного кроя поверх обычной одежды, а лица их, как и у самого тана, покрывали татуировки. Клобуками оба пренебрегли. А председатель профсоюза пришёл вместе с неразлучной парочкой — полуэльфом, вооружённым пистолет-пулемётом «Принудитель», и одетым в штурмовую броню толстяком.

— Пора разгрызть этот проклятый орешек, — процедил председатель. — Доберёмся до особых отсеков, о которых говорил твой жучок, тан.

Пропустив ещё нескольких особо ретивых кавдорцев и докеров, мы наконец направились внутрь «Милки». В помещениях корабля бой шёл ничуть не менее жаркий, нежели на палубе. Похоже, команда у сухогруза была весьма приличных размеров и почти все в ней неплохо владели оружием. Они отступали, теряя отсек за отсеком, но оборонялись до последнего — никто не сдался в плен и не попросил пощады. Мы не торопились, наш путь лежал туда, куда забрался самый проворный из запущенных кавдорцами на «Милку» жучков. Ближе к носу, за рабскими трюмами, где прозябали в антисанитарных условиях сотни человек и орков. Вскоре докерам и кавдорцам удалось прорваться к этим трюмам, почти подавив последние очаги сопротивления лигистов. Однако нас ещё ждала жестокая схватка.

Жучок, сидевший у ног тана, рассказывал об этих отсеках сбивчиво, он мало что запомнил, ведь не шагал, как мы, по проходу мимо рабских трюмов, а полз по вентиляционному каналу. Он видел, что дверь в особый отсек «Милки» постоянно охраняет один из эльфов в сопровождении странных людей. Мальчишка описал их как горбунов в плащах с капюшонами. Да и куда сильнее жучка интересовало то, что они охраняют, и описанию увиденного в особом отсеке он уделил куда больше внимания, нежели его сторожам. Однако и сказанного жучком было достаточно, чтобы понять — нам придётся иметь дело с очень серьёзным сопротивлением.

Мы прошли по всему длинному проходу, обходя рабские трюмы, откуда докеры и кавдорцы уже выводили пленников. Он оказался самым обыкновенным — металлическая палуба под ногами, точно такая же — над головой. Переборки по обе стороны. Никаких зловещих потёков крови (рыжие пятна на металле были обыкновенной ржавчиной), ни тем более зловещих символов. Проход, как и описывал жучок, заканчивался прочной дверью со штурвалом вместо замка. Перед нею стоял знакомый уже эльф — тот самый, кто явился на пирс, а после пропал во вспышке магического огня, — и рядом с ним замерли, словно неживые, восемь горбатых фигур в длинных плащах с капюшонами, закрывающими всё тело с головы до пят.

— Стойте, — неожиданно для всех нас произнёс эльф полным презрения голосом. — Предлагаю договориться.

— Как интересно, — почти пропел кавдорский тан, успевший подобрать свой «майзер», — и что же ты хочешь предложить нам?

— И чего захочешь в обмен? — добавил мрачным тоном председатель профсоюза докеров.

— Я покупаю вас, — почти выплюнул слова эльф. — Назовите свою цену, и я заплачу её.

— Любую цену? — нехорошо улыбнулся кавдорский тан.

— Называй!

— Твоя жизнь.

Эльф выплюнул в нашу сторону ругательство на языке народа сидхе и щёлкнул пальцами, призывая своих спутников явить себя и атаковать нас. Те скинули с плеч чёрные плащи, показав неподражаемое уродство. Все они были разными, но роднило их одно — все гротескно изуродованы хирургами сидхе, превратившими людей, орков и ещё святые знают кого, в кошмарные машины убийства. Лица им заменяли забрала шлемов, вживлённые, как и кирасы на груди и плечах, прямо в тела. Руки же заканчивались многоствольными пушками, выглядевшими столь же архаично, как мушкеты матросов с верхней палубы. Однако я ничуть не сомневался в их смертоносности. Кое-кому всё же сохранили кисти рук, и они сжимали в них уродливые мечи с кривыми, зазубренными клинками.

Огонь открыли почти одновременно. Пули и лучи прочертили воздух между нами, впиваясь в корабельные переборки, в дверь за спинами врагов и в тела. Нас закрыл собой толстяк-полугигант. Он просто шагнул вперёд, почти перекрыв своей массивной фигурой весь проход. Его крупнокалиберный дробовик рявкал с оглушительной силой, выстрелы эхом отдавались в ушах. Ствол его плевался огнём и картечью — промазать в тесноте коридора было, наверное, даже сложнее, чем попасть. Остальные не отстали от здоровяка. Полуэльф, как и вся его порода, люто ненавидевший чистокровных сидхе, припал на колено и поливал врагов длинными очередями из «Принудителя». Дробовик председателя профсоюза стрелял не так громко, как «траншейная метла» полугиганта, однако в эффективности не слишком уступал ей. Картечь в его стволах и вправду была щедро приправлена белым фосфором, и те, кому не повезло попасть под её заряд, вспыхивали чудовищно жарким пламенем. Обычные люди погибли бы в считанные мгновения, однако нам противостояли создания, изменённые не только скальпелями, но волшебством народа сидхе. И они были куда прочнее простых людей, орков или гномов. Даже белый фосфор убивал их не столь легко, как должен бы.