После войны - Ридиан Брук

– Они не похожи на немцев, папа.

– Не похожи.

Рэйчел молчала.

– Видишь те черные кресты? Они обозначают места, где в руинах погребены люди. Более миллиона немцев, гражданских, а не военных, считаются пропавшими без вести.

Льюис посмотрел на Рэйчел, но ее лицо оставалось бесстрастным.

Ладно, молчи, подумал он. Скоро сама увидишь.

Они обогнали семью, еще одну, скарб их умещался в садовой тачке.

– Куда они идут? – спросил Эд.

– Это беженцы, возвращаются в город. Или люди, которых выгнали из дома, чтобы там поселились такие, как мы.

– Мама говорит, что они живут в лагерях.

– Так и есть. Но места для всех не хватает. Каждый месяц мы строим новый лагерь.

Надо бы как-нибудь показать им, что представляет собой лагерь для перемещенных лиц.

– Это такие лагеря, как в «Иллюстрированных новостях»?

– Нет, не такие.

– Но ведь они это заслужили, разве нет? За все, что сделали?

Льюис едва сдержал раздражение. Перевел дыхание. Сыну лучше не знать.

– Папа?

Бредущие мимо люди думали только о самом насущном, о том, как выжить, как не умереть с голоду, о том, что, возможно, самое худшее еще впереди, но помочь им Льюис ничем не мог. Справедливость…

– Да, Эд. Некоторые заслужили.

– Конечно, заслужили, – сказала Рэйчел, впервые подав голос с того момента, как села в машину.

Странная пара – приземистый работяга «остин» и изящный аристократ «мерседес» – прошуршала по гравийной дорожке. Стефан Люберт посмотрел на часы и спустился по лестнице, чтобы встретить новых жильцов. Поправив пиджак, он постарался придать себе вид, полный достоинства и одновременно смирения – комбинация маловероятная сама по себе, а уж для человека его темперамента тем более. Чуть в стороне стояли Хайке и Грета, готовые предложить британской семье свои услуги. Обе заметно нервничали и тихонько перешептывались.

– Они не такие уродливые, как другие англичане.

– Одеты хорошо.

– Бедный хозяин, пытается бодриться.

– А госпожа хорошенькая…

– Но не такая, как наша.

Грета хранила верность памяти своей хозяйки, но Клаудиа никогда не была хорошенькой. Красивой, элегантной, обаятельной – безусловно, но не хорошенькой. А вот фрау Морган, как верно подметила Хайке, именно что хорошенькая, и даже выражение ледяной неприязни не могло скрыть ее привлекательности. Темно-каштановые волосы, широко расставленные, чуточку миндалевидные глаза, маленький рот с пухлыми губами, изящная, но крепкая фигура, оливковая кожа. Откуда она? Наверняка не англичанка. Должно быть, ирландка. Или даже испанка.

– Довольной она не выглядит.

– Наверное, привыкла жить в замке.

Полковник тепло поздоровался с Любертом за руку.

– Фрида хотела вас встретить, но не очень хорошо себя чувствует. Надеюсь, вы извините ее.

– Конечно. – Льюис оглянулся на Рэйчел: – Это моя жена, фрау Морган.

Люберт протянул руку, но Рэйчел словно не заметила.

– Здравствуйте. – Рука Люберта описала полукруг, указав на женщин, стоявших поодаль: – Моя прислуга. Хайке и Грета. Рихарда вы видели у ворот. Я рекомендую их вам.

Хайке сделала глубокий реверанс, Грета обошлась сдержанным поклоном.

Рэйчел пока не произнесла ни слова. Точно впала в ступор, пока они ехали через город.

– И Эдмунд. – Льюис повернулся и окликнул сына. – Эд!

Пока они разговаривали, Эд свернул на лужайку и теперь носился по ней, разведя руки, как самолет, и изображая рев мотора. Мальчик не понимает, что делает, подумал Люберт и, показывая, что он вовсе не против, рассмеялся. Рэйчел же заметно смутилась.

– Эд! Прекрати! Подойди и поздоровайся.

Она разговаривает, удивился Люберт.

Эдмунд подбежал к ним.

Хайке захихикала.

– Привет. – Мальчик остановился перед Любертом.

– Добро пожаловать в твой новый дом. Надеюсь, тебе здесь понравится.

А ведь Льюис не преувеличивал, подумала Рэйчел, дом действительно чудесный. Он понял это, возможно даже толком не сознавая, в чем особенность дома, просто потому, что чувствовал себя неуютно в этом великолепии. Льюис был свободен и от социальных амбиций, и от материального интереса, которые были движущей силой для большинства его коллег, и бескорыстие мужа прежде очень нравилось Рэйчел, но сейчас эта черта раздражала ее безмерно. Во время устроенной герром Любертом экскурсии Рэйчел оказалась в сложном положении: с одной стороны, нужно показать немцу, что она понимает и ценит культуру, а с другой – каким-то образом обозначить свое недовольство нынешним положением дел. Переходя из комнаты в комнату, давая пояснения, герр Люберт лишь усиливал ее ощущение собственной чужеродности в этом доме. Что бы он ни говорил, она слышала только одно: «Вас здесь принимают, но дом принадлежит мне». Когда они вышли на террасу с видом на реку, Рэйчел поняла, что с нее хватит. Люберт предложил осмотреть верхний этаж, но она ответила, что на сегодня достаточно, и сослалась на усталость после путешествия. На самом деле усталость давно отступила, вытесненная потрясением от увиденных картин разрухи, но у нее не осталось сил и дальше терпеть компанию этого вежливого и – может, ей так только показалось? – дерзкого немца, в совершенстве, с безошибочным произношением изъяснявшегося на английском. Рэйчел надеялась, что языковой барьер упростит общение и разделительные линии возникнут сами собой, но этот Люберт разрушил ее надежды, так что ей самой придется установить границы, четко и ясно.

Зайдя вечером к сыну, Льюис застал его лежащим на полу. Эдмунд поставил кукольный домик посредине комнаты и уже кое-что поменял в нем: мебель перекочевала наверх, туда, где жила теперь немецкая семья, а куклы – каждая размером с палец – заняли соответствующие места. Две куклы обозначали Люберта с дочерью и три – самого Эдмунда, Льюиса и Рэйчел.

– Пора спать, Эд.

Эдмунд встал и послушно забрался на кровать.

Льюис давно не укладывал сына и не очень хорошо представлял, как это делается. Что от него требуется? Почитать перед сном? Что-то сказать? Помолиться? В конце концов он просто подоткнул одеяло, укрыв и сына, и его тряпичного солдата, Катберта. Ему хотелось погладить сына по щеке, отвести закрывающую глаза челку, но он не решился и ограничился тем, что потрепал куклу.

– Ну, как тебе здесь?

– Дом такой большой.

– Думаешь, тебе тут понравится?

Эд кивнул.

– А почему девочка не пришла поздороваться?

– По-моему, она немного нездорова. Ты скоро с ней познакомишься. Может, вы даже будете играть вместе.