Всегда буду рядом - Ольга Покровская

Появление Киры, как мне показалось, произвело и на них, и на скучковавшихся у крыльца абитуриентов настоящий фурор. Она и правда выделялась в серой советской толпе, как экзотический цветок. Высокая, стройная, беловолосая, нездешняя. На меня никто особо не обратил внимания, а вот Кира, похоже, лишила остатков самообладания многих рассчитывавших на свою эффектную внешность девиц.

К тому моменту, как начался экзамен, некоторые уже успели вернуться из уборной с зареванными и наскоро умытыми лицами. Сама же Кира поглядывала на всех свысока, явно уверенная в успехе. В общем-то и я не сомневалась в том, что она поступит. С моей помощью Кире все же удалось выучить монолог Мэгги-кошки так, что отскакивало от зубов, да, впрочем, я была уверена, что, даже если она ни слова не сможет произнести, ее все равно возьмут на курс за эффектную внешность. Сама же я в последнюю минуту выбрала себе отрывок из «Грозы».

Итак, началось первое прослушивание. Позже я узнала, что обычно в комиссию в первый день отправляли студентов старших курсов – так как преподаватели не в состоянии были выслушивать весь этот многочасовой ужас – излияния психов, экзальтированных перезрелых девиц, наивных деревенских дурочек и всех-всех-всех, кто в поисках счастья наведывался во ВГИК. Но именно в том году преподаватель, набиравший курс, настоял на том, чтобы присутствовать на всех отборочных турах лично.

Я хорошо запомнила, как еще недавно мявшиеся у входа абитуриенты сначала хлынули в коридор, а затем начали по одному исчезать за тяжелыми деревянными дверями. Остальные же немедленно наваливались на двери, припадали к ним головами, прижимались ушами, стараясь расслышать, что происходит там, в святая святых. А как только очередной испытуемый выходил, набрасывались на него:

– Ну что? Ну как там? Сильно валят?

Все отвечали разное. Кто, широко улыбаясь, заверял:

– Да все тип-топ! Посмеялись даже. Не кипешуйте, нормальные там все.

Кто, всхлипывая, твердил:

– Это нечестно, нечестно. Я просто сбилась, я могла продолжить, а они…

Но все сходились во мнении на том, что больше всех зверствует некий Болдин. Да что там, я своими глазами видела, как из аудитории вылетела раскрасневшаяся девица с густо намазанными сиреневым веками и с возмущением прошипела:

– Умываться отправил. Я, говорит, за всем этим гримом вашего лица не вижу. Вы куда пришли, на вокзал или на прослушивание? Вот же гад!

– Да кто? Кто? – принялись тормошить ее.

И она, торопливо стирая салфеткой краску с лица, процедила сквозь зубы:

– Болдин.

Я понятия не имела, кто это такой, и почему-то представила себе сухощавого старичка с козлиной бородкой и в пенсне, который зудит скрипучим голосом:

– Деточка, почему вы решили, что актерское ремесло – это ваше призвание? Кто вас так обманул?

А потом за деревянной дверью скрылась Кира, и я уже не представляла себе, что там за Болдин, просто, сжав руки под подбородком, повторяла про себя:

– Ну, давай же! Покажи им всем, как собиралась.

Почему-то мне показалось, что Кира не выходила из аудитории очень долго. Я уже перебрала про себя все наши чудодейственные ругательства, прошлась туда-обратно по коридору, выпила стакан компота в столовой, а она все не появлялась. В конце концов я остановилась у окна, облокотилась на подоконник и стала смотреть во двор, где слегка подрагивала на деревьях припорошенная московской пылью, прибитая июльской жарой листва.

– Нервничаешь? – раздался вдруг над моим ухом незнакомый голос.

Я, вздрогнув, обернулась и увидела остановившегося рядом со мной парня, вчерашнего школьника вроде меня, тоже, наверное, абитуриента. У него было интересное лицо: с виду вроде бы неприметное, совершенно обычное – серые глаза, небольшой нос, аккуратный рот, твердый, но не массивный подбородок. Но когда он улыбался – а делал он это часто, это я заметила уже через пять минут, – все его лицо как будто освещалось изнутри, вспыхивало внутренним светом, и от него нельзя уже было отвести глаз. До сих пор я еще никогда не видела, чтобы людей так преображала улыбка, и потому уставилась на него с интересом.

– Почему ты решил, что я нервничаю? – спросила я.

А он дернул плечами:

– Я заметил, что ты барабанишь пальцами по подоконнику. А второй рукой накручиваешь прядь волос на палец. Вот и предположил.

– Хм, да ты просто Шерлок Холмс. Такой проницательный, – отозвалась я.

И вот тогда он впервые улыбнулся этой своей солнечной ошеломляющей обезоруживающей улыбкой.

– Была еще одна маленькая подсказка, – признался он. – Ты – абитуриентка, пришедшая на прослушивание во ВГИК. Конечно, ты нервничаешь.

И я рассмеялась. В общем-то действительно, тут никакой особой дедукции не требовалось.

– А ты что же, не нервничаешь? – спросила я его с вызовом.

– Я? – удивился он. – Да я места себе найти не могу. Видишь, даже с незнакомой девушкой заговорил. Смотрю, стоит такая, величественная, как королева. Дай, думаю, подойду, может, не велит казнить. Небывалый случай, кстати, вообще-то я очень застенчив.

– А так и не скажешь, – поддела его я. – Болтаешь много, шутишь…

– Так это как раз от ужаса, – рассмеялся он. – Такой вот выверт характера. От того и в актеры решил податься.

У двери в аудиторию, где шел экзамен, началось какое-то волнение. Толпа зашелестела, словно листва вон того старого ясеня во дворе под легким дуновением ветра.

– А что ты читаешь? – рассеянно спросила я парня, а сама уже напряженно смотрела на дверь.

– Монолог Ставрогина, – ответил он.

– Ты? Ставрогина? – удивилась я.

Я этого никак не ожидала. Парень казался таким простым, приветливым, искренним. Да еще эта улыбка. Я не представляла себе, как он будет изображать перед комиссией этого измученного внутренним разломом человека. Хотелось спросить, почему он выбрал для экзамена именно такой, сложный и с первого взгляда совсем ему не подходящий отрывок. Но тут тяжелые двери наконец распахнулись, в коридор вышла Кира. Я бросила на ходу:

– Увидимся!

И тут же рванулась к ней.

Вид у Киры был странный. Не расстроенный, но и не обнадеженный. Какой-то… ошеломленный.

– Ну как все прошло? – спросила я.

А она только пожала своими невозможными плечами:

– Не знаю. Как-то… прошло.

Подробнее расспрашивать было некогда, я быстро шепнула Кире:

– Ладно, потом. Потом все расскажешь, – и потянула на себя тяжелую дверь.

Несмотря на то что заметил этот Ставрогин-Холмс, я не помню, чтобы особенно волновалась до этого момента. Я ведь все-таки пришла сюда только за компанию с Кирой, в качестве группы поддержки. И результат экзаменов меня не очень волновал. Но теперь, когда я вдруг оказалась в просторном помещении, перед длинным столом, за которым восседала приемная комиссия, мне стало не по себе. Они все разом уставились на меня – благообразный дед с седыми локонами, немолодая, но все еще очень красивая, ухоженная женщина с очень правильными классическими чертами лица, в которой я с изумлением узнала актрису Тамару Макарову, и еще какой-то мужчина лет пятидесяти пяти с нервным лицом, темными внимательными глазами и еле заметным тонким шрамом над верхней губой.