Секретный сотрудник - Хуан Мирамар

– Изучают, – ответил Ефим, – изучают как паранормальное явление. Потому и засекретили вначале.

– Ужас какой, – сказала Лена, – только представить себе: попасть в будущее, одной, вокруг все незнакомое, чужое, с ума можно сойти.

– Может быть, кто-то из них и сошел с ума – мы же не знаем, – поддержала ее Инга. – А интересно, у нас тоже такое случалось? Или у вас там, на островах? – спросила она у мужа.

– У нас в «стране пребывания» похожая история была – я же рассказывал, – ответил Кузниц. – Эти двое дикарей с «мухой» – при желании вполне можно сказать, что они из этих, как Ефим говорит, потерянных. И вообще, я эти сказки уже слышал – в штабе много об этом говорили, когда в Англии этот случай с бомбой произошел – у нас ведь в штабе почти все британцы, только несколько еще поляков да мы. А здесь вроде пока потерянных нет, разве что из броневичков кто-нибудь вылезет. Вообще-то, я не очень верю этим слухам – похоже на газетную утку. Кстати, эти дикари, которых возле «мухи» схватили, так это, скорее всего, сами террористы и были – арабы в длинных таких рубашках ходят – галабиях, – скинул рубашку, и вот тебе дикарь.

– Из броневичков никто не вылезет – они наглухо задраены, я сам видел, – сказал Ефим.

– Не надо все так сразу отрицать, – вмешалась Константинова, – ведь в перерождения мы тоже сначала не верили. Никто не в состоянии постичь Его замыслы!

– Аминь, – резюмировал Константинов, – надо на посошок и домой – поздно уже.

– Vous avez raison,[15]– поддержал его Дорошенко почему-то по-французски.

– Успеете, – сказал Вольф Шварц, – сколько тут ехать?! А я вот что думаю насчет этих потерянных. Как вам известно, я атеист и во все эти божьи провидения не верю. По-моему, при всех этих перерождениях действует какое-то сильное поле, вот оно и может, так сказать, выдергивать из прошлого людей, которые находились в этом временном слое, что ли. Вообще-то, я не специалист, но…

– Заметно, – сказал Константинов.

– Ну и что! – парировал Вольф. – Мне это подсказывает интуиция творческого человека. Мало что ли известно случаев, когда художник провидел будущее?! Вот Дали, например…Что он там предсказал?

– Полет Гагарина, – сказал Дорошенко и чокнулся с Константиновым.

– Не смешно, – сказал Вольф и тоже поднял свою рюмку, – предлагаю выпить за творческую интуицию.

Тост получил всеобщее одобрение, и тема, казалось, была забыта, но вдруг неожиданно для всех в роли теоретика выступил Ефим.

– Я тоже думаю, что бог тут ни при чем, – сказал он. – Я думаю, что просто наша планета не желает больше терпеть те гадости, которые мы творим с ней и на ней. Ядерные технологии и особенно ядерное оружие угрожают планетарному равновесию, и на Земле начинают происходить компенсационные процессы – так называемые перерождения ядерных материалов. Что же касается этих «потерянных», то это вполне могут быть мутанты.

– Теория не нова, – заметил Константинов, – ее уже пытались протолкнуть наши академики, но беда в том, что она недоказуема. Почему, если это так, как ты говоришь, планета не реагирует на испытания ядерного оружия – их ведь многие страны продолжают проводить?

Ефим хотел ответить, но тут кот, почувствовав, что присутствующие потеряли бдительность, исхитрился и стащил мясную колбаску с его тарелки.

– Ловите его, ловите! – истошно закричала Ира Калинкина, вскочив с чурбачка. – Ему нельзя это есть – у него аллергия.

Общими усилиями кота загнали под диван – он там утробно выл и не хотел расставаться с добычей. Супруги Шварц-Калинкины улеглись на пол и пытались его выманить фальшивыми посулами мяса в будущем, но у кота уже было мясо в настоящем и на посулы он не поддавался.

Очередное собрание карасса закончилось. Переступая через хозяев, гости потянулись в прихожую одеваться.

Шварц жил в новом районе, а остальные – в старом городе, куда ехать надо было сначала маршруткой, а потом метро. Ехали все вместе, но по дороге почти не разговаривали, только Инга обсудила с Леной Дорошенко перспективы катанья на горных лыжах в Карпатах этой зимой. Так доехали до «Театральной», где Константиновы выходили, а остальным надо было делать пересадку. Время было позднее, людей в поезде было мало, но в вестибюле станции они неожиданно увидели довольно большую толпу.

– Интересно, что там произошло, – сказал Ефим и пошел к толпе, остальные потянулись за ним. Кузниц толпы боялся и хотел остаться, но Инга потянула его за собой.

Все столпились вокруг человека, сидевшего на скамейке у стены, и возбужденно переговаривались. Человек этот действительно выглядел странно. На нем был кожаный комбинезон и кожаный шлем с длинными ушами, и на лбу у него сидели большие очки-консервы. Кузниц подумал, что больше всего он напоминает фотографию Валерия Чкалова у самолета после перелета в Америку. В детстве у Кузница была книжка с такой фотографией, и он ее хорошо помнил. Человек что-то доказывал стоящему возле него дежурному полицейскому.

Любопытный Ефим поговорил с людьми и выяснил, что этого человека привели с собой в метро какие-то подростки, что он тут всего боится и просит вывести его наверх. Больше Кузниц ничего не успел узнать, потому что подошел их с Ингой поезд. Поезд был последним, и пришлось уехать. Через окно вагона Кузниц успел еще раз мельком увидеть этого странного человека и еще раз подивиться его сходству с Чкаловым со знаменитой фотографии. По дороге домой они с Ингой вяло обменялись впечатлениями, решили, что это какой-то шутник так вырядился. Утром об эпизоде никто не вспомнил, и только потом, спустя много месяцев, выяснилось, что была это их первая встреча с «потерянным».

«Во время пребывания в „стране пребывания“»… – Кузниц писал отчет для штаба, и давался он Кузницу тяжело, поэтому он делал частые перерывы: пил чай и ходил курить на кухню, хотя ни чаю, ни курить не хотелось, и надо было бы поторопиться, потому что он и так дотянул до последнего дня и из штаба уже звонили и ругались.

Больше всего на свете он не любил писать официальные бумаги и всегда писал их не так, как положено, и всегда приходилось переписывать. Он и тянул до последнего дня отчасти потому, что в этот день уезжал и рассчитывал отдать отчет представителю штаба, который обычно их провожал, и тогда уже никто не сможет его заставить этот отчет переделывать.

Наконец он поставил точку, расписался и, не перечитывая, запихнул отчет в конверт. Сделал он это как раз вовремя: со двора послышался автомобильный сигнал – приехал Валера. Молча присели на дорожку, говорить было не о чем – все уже было переговорено. Инга давно пыталась отговорить Кузница от этих поездок, но накануне вечером предприняла особо массированное наступление, даже со слезами, что совсем не было на нее похоже. Поэтому сейчас он наскоро ее поцеловал, схватил свой видавший виды чемодан и, сказав: «Позвоню, как долетим», – скатился вниз по лестнице, хлопнулся на сиденье Валериного «форда», и скоро дом скрылся из глаз.