С мамой о прекрасном. Русская живопись от Карла Брюллова до Ивана Айвазовского - Инна Соловьева

Но если раньше в его картинах, первых картинах, как «Утро чиновника», преобладают эти детали, то в «Сватовстве майора» уже этого нет. Диагональная композиция: майор изображен справа. Он как бы вот сейчас только начнет действо. Он крутит ус в предвкушении начала этого действа. Он изображен в дверном проеме. Свет его освещает. И это миг, когда вот-вот все и начнется. И эта убегающая жеманная невеста, которую мать удерживает. И эта сваха на втором плане. И эта скатерть – видно, что ее только-только вытащили к этому торжеству, а раньше она вот с такой несминаемой складочкой лежала. Эта посуда, которую достают только по торжественным случаям, только для такого случая и готовили, и берегли. И кошка, которая трет мордочку лапой «на гостей». И красивая люстра, которая только что вымыта. Вот сейчас действо начнется, а невеста-то как хороша, а как она жеманна! Она французских журналов начиталась, оголилась чуть-чуть, но вообще-то она у нас девушка скромная. И купец – отец невесты, хотя и неловко чувствует себя в сюртуке и, по-видимому, комфортнее ощущал себя в армяке, все же хочет показать всем, что он тоже не лыком шит, себя и своих близких не даст опозорить. Всё говорит о том, что происходит значительное событие. Художник не только смеется вместе со своими героями, но и сам мог бы поступить так же. Он тоже беден, и с каждым годом все более беден, потому что у отца ухудшалось материальное положение и сестры были на его попечении. Вот мог бы жениться на Юленьке Тарновской, племяннице богатого малороссийского помещика Григория Тарновского, но сказал, что двух любовей он не выдержит – любовь к искусству и любовь к женщине для него несовместимы.

Х. СОРГ

Интерьер с крестьянами, играющими в карты

Первая половина XVII века

Как Павел Федотов отдавался своему искусству, своему творчеству, то, какой след он оставил в русской живописи, – это действительно уникальное явление. Как он, практически самоучка, сумел пройти все стадии – тщательнейшего, красивого, эмалевого письма, не похожего ни на кого, письма, которое сохраняется веками? Как он смог преодолеть этот путь?

Ответ прост. Ценой собственного здоровья и ценой совершенно каторжного труда. Он просыпался, выпивал жидкий чай, обливался холодной водой и шел смотреть. Он ничего не писал без натуры. Ему нужно было видеть объект, писать этот объект. И если ему нужно было найти люстру для «Сватовства майора», то он обходил много квартир, для того чтобы найти именно то, что надо. Любой типаж на своем месте – нет ничего случайного. Все пропущено через сердце и через глаз. И через неимоверный труд. Звание академика он получил именно за «Сватовство майора». И это совершенно не случайно. Но болезнь уже бежала по его стопам.

Иван Константинович Айвазовский (родился 29 июля 1817 года в Феодосии, умер 2 мая 1900 года там же) – русский живописец-маринист. Родом из армянской купеческой семьи. По окончании Симферопольской гимназии был принят в Императорскую Академию художеств. В сентябре 1837 года двадцатилетний студент Академии Иван Айвазовский написал картину «Штиль», за которую получил Большую золотую медаль, и после не знал уже ни отдыха, ни передышки. На должности живописца Главного морского штаба он выполняет для императора Николая I виды главных русских портов и главных русских морских побед. За 60 лет работы – шесть тысяч картин, то есть в среднем по две картины в неделю. Кистью и палитрой Айвазовский дослужился до действительного статского советника, что соответствует адмиралу. Император Николай I ценил Айвазовского и говорил: «Что бы ни написал Айвазовский, – будет куплено мною». Художник прожил долгую жизнь и умер уже при последнем русском императоре – Николае II.

Можно ли назвать другого художника, который пользовался бы такой популярностью и славой при жизни и после смерти? Иметь в своем собрании картину Айвазовского – это, помимо всего прочего, выгодное вложение капитала. Какой бы ни был художественный аукцион, картины Айвазовского есть обязательно, и цены на них растут.

А.В. ТЫРАНОВ

Портрет Ивана Айвазовского

1841 год

В Феодосии, в многодетной армянской семье родился очередной ребенок. Дела главы семьи – купца Константина Григорьевича Айвазовского – поначалу шли неплохо, но в 1812 году, за пять лет до рождения будущего великого художника, он разорился. Мальчик с детства проявлял интерес ко всему, что его окружало, карандашом делал наброски. Ивану приходилось работать в кофейне, помогать матери по хозяйству. Вот почему Айвазовский, когда уже стал богатым, продолжал копить деньги. Но своим богатством Айвазовский распоряжался красиво. Для Феодосии он сделал очень много.

Мальчика сначала заметил феодосийский архитектор Яков Христианович Кох, затем таврический губернатор Александр Иванович Казначеев, и решили помочь. Помогли сначала поступить в Симферопольскую гимназию, потом в Академию художеств в Петербурге. Айвазовскому повезло, что он поступил в класс Максима Никифоровича Воробьева (1787–1855), хорошего учителя и талантливого живописца.

Корабль среди бурного моря

1887 год

Дело даже не только в этом, не в мастеровитости. Много было учеников, которые попадали в Академию художеств к хорошим учителям, но не становились айвазовскими. Здесь еще есть одна интересная деталь. Ведь талант, дар бывает разным. Бывает и очень тяжелым. Человек служит ему, как каторжный, и дар высасывает все его силы. Вот так было с Валентином Серовым. Он великолепный художник. Но он тяжело писал, тяжело работал, мучительно уставал. Работа действительно высасывала все его силы.

У Айвазовского был легкий талант, талант, так сказать, Моцарта. Он творил легко: шесть тысяч картин написано им за его жизнь. Это огромное количество. Причем есть такие художники, которые тщательно охраняют свой дар и никого не пускают в свою лабораторию, в свою мастерскую. Иванов, когда писал «Явление Христа народу», вообще никого не хотел видеть в своей мастерской. Только отдельные люди были удостоены высокой чести посмотреть его картину. Потом, когда он уже почувствовал, что близок к завершению, он начал пускать к себе людей, начал ее показывать. Айвазовский, наоборот, обожал, когда люди смотрели, как он пишет. Это были не фокусы, но это были уроки, мастер-классы. Когда он уже был достаточно пожилым, Куинджи сказал: «Мастер, вот вам холст», – и Айвазовский за полтора часа на глазах Куинджи и его учеников написал изумительную работу, где было море, корабль, и все было подлинным, настоящим.