Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова

насущными – налил вино в кубки, усадил Мод за стол. Он страшно проголодался, словно не ел со вчерашнего дня. Щедро наполнив ее тарелку остывшими, но весьма аппетитными закусками, он не забыл и о себе.

– Ешь, пей, Мод. Завтра мы устроим пир, у меня отличная кухарка.

Ральф опустошил кубок, закусил добрыми ломтями вареного мяса, наблюдая, как она разглядывает пирог, так и не решаясь заняться им, и, словно птичка, отпивает вино. Он вспомнил девочку, сжавшую в кулаке игрушку, – за годы странствий он редко думал о своем венчании и о жене, как о живой женщине, забыл, выбросил, словно ненужную вещь, к которой вернется когда-нибудь, если так пожелает фортуна. Теперь она сидела перед ним, женщина, еще не остывшая от его объятий, прекрасная, упрямая его возлюбленная, чудом спасенная. Он впервые в жизни ощутил себя покровителем, спасителем, мужем. Он не был поэтом и философом, сэр Ральф Перси, и это ощущение пришло к нему не оформленное в слова, но грело его самолюбие, да и ликующую плоть в придачу.

– Если бы вы сейчас не увидели свой изумруд, – вдруг сказала она, – мы все равно скоро бы выяснили, кем на самом деле приходимся друг другу. Мистер Ламлей сегодня сказал мне, что мой муж в городе и ищет меня.

– Что леди Перси в Лондоне, я узнал вчера, – ответил Ральф, вновь подивившись изощренной насмешке фортуны. – Нанятый мной барристер сообщил, что этим делом занимается еще один законник. Так я вышел на Ламлея, а он сказал о тебе. Мне оставалось только взять у него адрес жены и отправиться по нему.

– И сегодня вы собирались это сделать?

– Должен был, хотя, признаться, у меня не было никакого желания встречаться со своей женой. Некая леди Вуд полностью заняла мои мысли. Мод, я думал о тебе, вспоминал тебя, когда поехал на север, и спешил вернуться сюда, к тебе. И никак не мог понять, что за человек твой муж, почему он предоставил тебе так много свободы.

– А я каждый день отправляла слугу искать в гостиницах сэра Ральфа Перси, – сказала Мод, – хотя не ожидала его скорого появления в Лондоне. Давно ли вы вернулись, сэр?

– Приехал несколько дней назад, устав гоняться по всей стране за призраком жены. Леди Перси оказалась на редкость прыткой особой, умело запутавшей все свои следы. Но, как видишь, я все же нашел ее, – он улыбнулся, – пусть и не там, где рассчитывал.

Встал, подкинул в камин пару поленьев, лежащих у решетки, вернулся на свое место, удобно откинувшись в кресле. Огонь запылал в камине, пожирая подаренную ему пищу.

– Выяснили ли вы, что случилось с вашими землями? – спросила Мод. – Отец сказал, их забрал ваш брат. Имел ли он на то право?

– Брат попытался воспользовался моим отсутствием, арестом сэра Уильяма и лазейкой в законе, чтобы прибрать Корбридж в свои руки. Но просчитался, – усмехнулся Ральф, вспомнив Карнаби, и добавил: – Я выставил людей Нортумберленда со своих земель и…

Он чуть было не проговорился, что, волею случая встретив свою жену на кембриджской дороге, тем заодно лишил графа главного – правовых оснований на захват земель Корбриджа, но вовремя остановился. Мод лучше не знать, что он искал жену не только для того, чтобы взять ее под свою опеку и защитить от опасностей. Ему нужно было консумировать их брак.

– Скажу только, брат мой скорее враг мне, чем друг, как ни скорбно это осознавать.

– Верно, поэтому граф не принял меня в Лондоне, – задумчиво сказала Мод. – И не потрудился сообщить о вашем возвращении в Англию.

– Мое возвращение для него как кость в горле, он предпочел бы видеть меня мертвым, чем живым. Но хватит об этом, – оборвал он себя, увидев испуг в глазах жены. – Не бойся, cara, со мной ему не так просто справиться.

И повторил:

– Ничего не бойся, Мод. И доверься мне. Ведь я…

И опять оборвал себя. Он должен был сказать ей… «Я люблю тебя, Мод, жена моя перед Господом и любовью моей…» Или не должен?

Когда он успел полюбить эту маленькую отважную леди, свою жену? Он вдруг вспомнил о трех соверенах и загаданном желании.

Ральф потер подбородок, собирая мысли. Им нужно было многое прояснить, и он решил, что проще начать с дороги.

– После того как мы расстались с тобой у Мургейта, – голос его охрип от невысказанного.

Он откашлялся, смочил горло вином и сказал:

– Плохо расстались… Ты гневалась на меня. И, вероятно, правильно гневалась. Я был очень зол тогда.

– Но почему? Вы будто хотели меня за что-то наказать, я так и не поняла – за что.

– Вы вели себя достойно, леди Перси, заплатив рыцарю сполна, – сказал он, в упор глядя на жену. – Только я не мог принять той платы и ждал от тебя другого, а ты приняла мои слова о деньгах слишком всерьез.

– А чего вы ждали, сэр? – Она встретила взгляд сэра Ральфа, заволновалась, но не опустила глаза. – Всю дорогу вы твердили о вознаграждении, о том, что плата растет. Могла ли я не заплатить вам? Вы казались… не слишком состоятельным рыцарем, но не взяли деньги и сделали все, чтобы как можно сильнее обидеть меня. Неужели я заслужила те слова?

– Я не хотел платы за… – Ральф застрял на середине фразы, не зная, как объяснить то, что заставило его так грубо оборвать их расставание у ворот. – Я же не знал, что ты моя жена, – ему показалось, что он нашел выход. – И не знал, что моя жена окажется такой красавицей.

– Не знали, что я ваша жена, и сочли возможным столь дерзко обойтись со своей… спутницей?! – Слово «любовница» не успело сорваться с ее языка. Непристойное слово, каким она упорно не хотела себя называть.

– Дерзко? – переспросил он и улыбнулся. – Это моя спутница дерзила мне, но она имела на то полное право, и я готов на коленях просить прощения за свою дерзость, леди Перси! Мои колени и… все прочее в твоем распоряжении, cara!

Его улыбка обескуражила ее, да и разговор на эту тему был опасным для них обоих.

– Пожалуй, на таких условиях мне придется вас простить, сэр, – она улыбнулась ему в ответ.

Ральф блаженствовал, любуясь женой. О, если бы не дело сэра Уильяма, не завуалированный приказ короля остаться в Лондоне и не волнения паломников на севере, он бы увез ее в Корбридж, в Нортумберленд, где «вязы и дубы…», прямо сегодня, не откладывая и не раздумывая.

– Тебе только это и остается, – сказал он. – Простить.

Простить ее за то, что она приняла объятия Кардоне и оказалась неверна сэру Ральфу Перси. Он гнал