Маленькое одолжение - Джим Батчер

Я не Рыцарь, но меч сделал для меня то же, что всегда делал для них — он расчистил поле, разогнал все сверхъестественные ловушки и оставил только поединок разума с разумом, воли с волей, человека с человеком. Мы с Никодимусом бились за меч — и за жизнь.

Он несколько раз с силой лягнул меня в раненую ногу, и я почувствовал его удары даже сквозь блокаду, которой обучила меня Ласкиэль. Я хорошо держал его за шею, поэтому в ответ я врезал ему лбом по носу. Тот сломался с радующим душу хрустом. Он замолотил кулаками мне по ребрам, и он умел сделать больно.

К несчастью для него, я знаю, что такое боль. Я хорошо знаю, что такое боль. Требуется гораздо больше боли, чем мог причинить мне этот лузер за то время, что у него оставалось, чтобы уложить меня, и я знал это. Я это знал. Я затягивал эту древнюю веревку все туже — и держался.

Когда его лицо покраснело, удары его сделались отчаяннее. Он попал-таки мне по колену, но к этому времени лицо его сделалось из красного багровым. Когда оно из багрового сделалось почти черным, я орал от боли — и тут он свалился, обмякнув как мешок.

Нормальный человек отпустил бы врага, стоило тому лишиться чувств. Но он мог только притворяться.

Даже если это было не так, я все равно не собирался отпускать его.

Я не Рыцарь.

Вместо этого я затянул петлю еще сильнее.

Я не знаю точно, сколько я держал его так. Может, тридцать секунд. Может, полторы минуты. Но я увидел вспышку зловещего зеленого света. Поднял взгляд и увидел Дейрдре, спускавшуюся ко мне по склону на своих волосах, руках и одной ноге — вторую, перевязанную, она поджимала под себя. С ней спускалось двадцать или тридцать безъязыких солдат, и глаза ее горели зеленой злобой — ни дать, ни взять пара противотуманных фар. Она скользнула по мне взглядом и зашипела как дикая кошка.

— Отец! — завизжала она.

Блин.

Я схватил Никодимуса за воротник и перевалил его через борт. Он упал почти без всплеска, сразу же сделавшись в своих черных рубахе и брюках невидимым на фоне воды.

Потом я принялся лихорадочно шарить по дну катера. Ага, вот он, ключ. Я схватил его и сунул в замок зажигания.

— Не стрелять! — визжала Дейрдре. — Вы можете попасть в отца!

Она взвилась в воздух. Волосы ее сложились на лету за спиной в подобие акульего хвоста, и она почти без всплеска ушла под воду.

Я повернул ключ. Моторы чихнул и провернулись раз-другой, прежде чем стихнуть.

— Ну, давайте, — выдохнул я. — Давайте же!

Если я не строну катер с места прежде, чем Дейрдре найдет своего папашу, игре конец. Она прикажет своим солдатам открыть огонь. Мне придется прикрыться щитом, и стоит мне это сделать, как и без того капризный мотор гарантированно не заведется. Я останусь на месте, а дальше усталость, боль, число нападающих и мстительная дочь либо вместе взятые, либо по отдельности меня да прикончат — это всего лишь вопрос времени.

Дейрдре вынырнула, огляделась по сторонам, чтобы сориентироваться, и снова ушла под воду.

Свечи поймали искру, и винты неуверенно провернулись.

— Йохо-хо! — заорал я и тут же вспомнил, что забыл отвязать катер.

Я с опаской пробрался на нос и, ощущая себя на прицеле у нескольких десятков стволов, отвязал конец. Потом оттолкнулся от столба, и катер начал лениво поворачивать. Я пробрался обратно за штурвал, вывернул его в противоположную сторону и осторожно добавил газ. Катер дернулся, взревел и начал набирать скорость.

Дейрдре вынырнула футах в двадцати по курсу; в руках она держала своего отца.

— Убейте его! Стреляйте! Убейте его! — завизжала она, даже не успев оглядеться.

Я не без удовольствия направил нос катера прямо на нее. Что-то с силой ударилось о корпус. Я очень надеялся услышать со стороны винта звук перемалывающей траву газонокосилки, но его не последовало.

С берега по катеру начали стрелять, и на этот раз огонь велся метко, наверняка: никто больше не слепил стрелявших, да и паника у них прошла. Пули звонко лупили по стеклопластиковому корпусу. Я выругался и пригнулся. Несколько пуль попало мне в ветровку. Несколько секунд я оставался на опасном от них расстоянии — во всяком случае, с учетом того, что палили по мне из табельного армейского оружия. Моя ветровка рассчитана на то, чтобы останавливать такие пули, но назвать приятным это ощущение я никак не могу. Спина моя наверняка разукрасилась целым соцветием шикарных синяков.

А ноги захлестнуло ледяной водой.

Спустя полминуты вода доходила мне уже до щиколоток.

Блин. Блин.

Моторы тоже издавали какие-то не слишком нормальные звуки. Я повернулся посмотреть, и спина моя откликнулась на это движение возмущенной болью. По мере того, как я удалялся от острова, становилось все темнее и темнее, но очертания холма с маяком то и дело куда-то пропадали, и спустя секунду до меня дошло, что их закрывает густой дым, валивший из обоих моторов.

Блокировка боли начала сходить на нет. Все тело болело как черт знает что. Вода на дне катера доходила мне уже почти до колен, и…

И со стороны острова в мою сторону направлялось три прожектора.

Они выслали погоню.

— Несправедливо это, — буркнул я сам себе. Я повернул рычаг газа до предела, но судя по тому, как лязгали и фыркали моторы, я вполне мог этого не делать. Жить моторам оставалось считанные минуты, к тому же катер явно погружался.

Я понимал, что, окажись я в воде, жить мне останется с учетом ее температуры минуты четыре или пять. Еще я понимал, что мне предстоит каким-то образом пройти каменные рифы — Розанна, относительно знакомая с этими водами, смогла сделать это только ориентируясь по свету маяка.

Впрочем, мне все равно ничего не оставалось, как двигаться вперед.

Внезапно меня осенила мысль: Боб-череп просто с ума сойдет от досады, что пропустил это, настоящее пиратское приключение. Для полноты эффекта я заорал во всю глотку «Пятнадцать человек на сундук мертвеца».

Потом послышался жуткий скрежет, и катер просто остановился. Баранка штурвала больно ударила меня в грудь, а потом меня отшвырнуло назад, на спинку сидения.

Вода начала прибывать с удвоенной силой.

— Эй, на борту! — пьяно выкрикнул я. — Рифы!

Я проверил, не выпала ли из кармана монета и хорошо ли держатся на плече ножны с мечом. Потом покрепче взялся за посох и снял с шеи цепочку с амулетом-пентаграммой. Огни преследовавших меня катеров приближались с каждой секундой. М-да, положеньице.

Старый катер буквально разваливался подо мной на части. Он напоролся носом на широкий, зазубренный камень, вспоровший ему левую скулу. Старая каменная гряда поднималась со дна озера, не доходя до поверхности воды каких-то двух футов, не больше. Это позволяло мне сделать еще кое-что, прежде чем сдохнуть от переохлаждения.