Меч Севера - Люк Скалл

Он вспомнил последние нетвердые шаги Торма. Как руки вождя отчаянно пытались закрыть зияющую в горле рану, в то время как его стражи со стонами и криками умирали поблизости. Ужас на лицах людей Хротгара, когда Кейн вышел из палатки со свежими пятнами крови на новеньких доспехах из чешуи крылатого дракона, которые подарил ему Шаман. Он не хотел их восхищения. Он не хотел песен, которые барды сочинили о нем. Они полагали, что ему захочется их услышать, но он повернулся к ним спиной и забрался на лошадь, пытаясь ускакать, отгородиться от того ужаса, который только что сотворил.

Он просто хотел, чтобы его оставили в покое.

Кейн пересек столовую и вышел в сад позади дома, ожидая найти Мхайру там. Увидев сад, он остановился в изумлении. Сад — гордость и отрада его жены — был в таком же плохом состоянии, как и поля перед домом. Трава была высокой, и ее никто не подстригал, а цветы, о которых Мхайра так увлеченно заботилась, умирали от недостатка воды. Даже яблоня разрослась возле самой скамьи. Похоже, никто не прикасался к саду несколько недель.

Постояв в замешательстве, Кейн вернулся в дом и чуть не столкнулся с Магнаром.

— Сын! — радостно воскликнул он. Бродар хотел было обнять своего мальчика, но, когда Магнар не бросился ему навстречу, он ограничился тем, что неловко похлопал его по плечу. — О духи вездесущие, да ты вырос, парень!

Серые глаза Магнара были сейчас почти на одном уровне с глазами Кейна. У его сына была еще мальчишеская фигура, но он начинал мужать.

— Па. Ты вернулся. — Голос Магнара звучал глубже, чем в его воспоминаниях, и он услышал в нем неуверенность.

Кейн подумал, что знает отчего.

— С именинами, сын, — сказал он, запинаясь. — Мне жаль, что я не мог быть здесь. Я скакал так быстро, как мог. Король хотел, чтобы я доложил ему, и, ну… тебе это неинтересно, думаю. Я сделал для тебя это. Сам Браксус выковал клинок. — Кейн протянул нож. Магнар посмотрел на него, но не пошевелился. — Я никогда не забывал, — сказал Бродар. — Ты же знаешь, я бы ни за что не забыл. Я отдал бы что угодно, чтобы оказаться здесь. Вот, возьми его. Он твой.

— Я не хочу этот дурацкий нож, — выпалил Магнар. Его серые глаза затуманил гнев. — Оставь его себе. Он может тебе понадобиться, чтобы кого–нибудь убить.

Пораженный Кейн моргнул.

— Я сказал, что мне жаль, сын. Я не утверждаю, что я самый лучший отец на свете, но я делал, что мог.

— Тебя здесь не было! Тебя никогда здесь нет. Мой наставник сказал мне, что о тебе сейчас поют песни. Остальные смотрят на меня как на счастливчика — ведь мой отец — Меч Севера. Но я предпочел бы, чтобы это был кто угодно, кроме тебя.

Кейн почувствовал, что его трясет. У него с Магнаром и раньше бывали ссоры, но не такие серьезные. Он засунул нож за пояс.

— Это благодаря твоему старику у тебя один из лучших наставников в Берегунде. Может, стоит об этом помнить?

— Как я могу забыть? Все только и говорят о том, какой ты выдающийся, но разве ты был хорошим отцом? Разве я интересовал тебя? Ты никогда не заботился о моей матери…

Кейн почувствовал, как сжались его кулаки.

— Что ж, вот она, проклятая благодарность. Ты и понятия не имеешь, на какие жертвы я шел, чтобы Шаман был доволен. Ты думаешь, я по своему выбору совершил весь этот путь в Синий предел, просто чтоб перерезать доброму человеку горло, ты, неблагодарное маленькое дерьмо?

Магнар вздрогнул, но тут же разъярился еще сильнее:

— Это у тебя здорово получается — перерезать людям горло. Только это ты и можешь. Собираешься меня ударить, как ударил ее?

Кейн пошатнулся, словно получил удар.

— Что ты сказал? — проскрежетал он. — Что ты, черт побери, сказал? — Он осознал, что схватил Магнара за плечи, увидел внезапный страх в глазах сына. Страх мальчишки, столкнувшегося с яростью самого страшного убийцы в Высоких Клыках. Поняв это, он испытал потрясение. — Я никогда не бил тебя, — сказал он, чуть не задохнувшись от стыда. — Ты же знаешь. То, что случилось тогда днем, — это из–за того, что я был сам не свой. Я обещаю тебе, что никогда больше не сделаю ничего подобного. Ты и твоя мама — это для меня все. Где… где она?

— Спит, — ответил Магнар. Его голос, казалось, дрогнул. — Па…

Кейн остановился, остановившись возле двери комнаты, которую делил с Мхайрой.

— Да, сын?

— Она больна. Мама очень больна.

Он замер. Мир вокруг него словно закачался.

— Больна? — повторил он, пораженный.

— Когда я вернулся из Берегунда несколько месяцев назад, она была сама не своя. Она непрерывно кашляла. Она пыталась это скрывать, но я видел кровь. Я думаю… я думаю, она может не выкарабкаться, па. — Он всхлипнул.

Бродар Кейн закрыл глаза, ему казалось, словно под ним раскрывается яма и он вот–вот потеряет сознание. Потребовалось все его мужество, чтобы открыть дверь и медленно подойти к ее кровати. В сумрачном свете он разглядел фигуру под толстыми мехами. Слишком много мехов для середины лета.

— Мэй? — прошептал он. Никакого ответа. Мхайра, казалось, не двигалась. Он не слышал ее дыхания. Внезапный, животный страх наполнил его. — Мэй? — снова прошептал он срывающимся голосом.

Он дрожал, голову сдавило так, что ему казалось — она вот- вот лопнет. Кейн протянул к ней трясущуюся руку. Он не мог вспомнить, когда в последний раз говорил ей, что любит ее. Что, если она услышала, как они спорили, и это оказалось для нее чересчур; что если..

— Бродар?..

Мхайра произнесла его имя чуть слышным шепотом. Она слегка шевельнулась, а затем открыла глаза и посмотрела на него. Не с гневом, не с горечью и не с осуждением. В ее глазах была лишь искренняя, разрывающая сердце любовь.

— Ты вернулся, — произнесла она.

Ее лицо было худым, слишком худым. Она казалась ужасающе хрупкой.

Но, несмотря ни на что, она улыбнулась ему, и это было искренним выражением такого счастья, что он смог лишь опуститься на колени и нежно заключить ее в объятия, по его щекам катились слезы, а тело сотрясалось от безмолвных рыданий.

Он не отходил от нее две недели. Пока не миновало в конце концов самое худшее и она не окрепла настолько, чтобы подняться с постели.

— Майло, оставь в покое его уши!

Малыш–сирота улыбнулся Коринне и наконец выпустил из рук большое висячее ухо Хрипуна. Сидевший на втором плече немого гиганта Крошка Том возбужденно лепетал своему новому лучшему другу про все на свете. Время от времени Хрипун кивал, или подавлял вздох, или бросал по сторонам отчаянный взгляд. На самом деле, он сам вызвался нести на своих широких плечах самых маленьких сироток, и Кейн полагал, что он втайне наслаждался тем, что находится в центре внимания.