Меч Севера - Люк Скалл

«Это — меньшее зло», — сказал Танатес. Коулу же представлялось, что нет «меньшего» зла — есть только зло. Он устал от того, что люди все время пытались оправдать перед ним свои темные деяния.

Над головой раздалось хлопанье крыльев, и, подняв глаза, Коул увидел очертания черной вороны, которая летела к дворцу.

— Танатес, — пробормотал он.

— Собирается столкнуться лицом к лицу с Хозяйкой, — сказал Деркин. — Жаждет мести.

— Мести, — повторил Коул.

Это слово оставило неприятный вкус у него во рту.

— Я направляюсь назад в гавань. Нужно убедиться, что с мамой все в порядке. Мы собираемся пересечь канал и попытать удачу в Сонливии.

— Я иду с тобой.

Деркин посмотрел на него с удивлением.

— Но это — твой шанс. Твоя возможность отомстить Белой Госпоже за то, что она с тобой сделала.

Коул посмотрел на свои ладони. Он подумал о Танатесе, о женщине, которую он некогда любил, и о трагедии, что их постигла.

— Я устал от насилия, Деркин. Есть более важные вещи, чем отмщение. Меня ждет Саша.

Деркин улыбнулся ему.

— Тогда пошли, — сказал он, и его большие глаза загорелись воодушевлением. — Вернем тебя домой.

Вместе они отправились на запад, к гавани. Пройдя совсем немного, они налетели на человека, которого совсем не ожидали здесь встретить. На промокшей земле, баюкая в руках тело кошки, сидел смахивающий на медведя гигант, и его рыдания перекрывали даже завывания бури. Животное, которое он держал в руках, почернело и обуглилось, словно побывало в огне.

— Эд? — недоверчиво сказал Коул.

Здоровенный простак повернулся к нему лицом.

— Призрак! — вскричал он.

Коул заметил толстый бандаж на его груди и яркие розовые пятна на промокших повязках.

— Тебе следовало бы отдыхать на корабле. Ты чуть не умер, Эд.

Эд пожал огромными плечами и вытер тыльной стороной руки сопли, свисающие из носа.

— Я услышал, как кричали люди. Я подумал: кому–то может понадобиться помощь.

— Что ты делаешь с этим существом? Оно мертво.

— Это Дымина сделал! — со злостью прогрохотал Эд. — Я обнаружил, что он мучает котят, и отогнал его… но мама- кошка была уже мертва. Он ее сжег.

— А где котята?

— Я их кое–где спрятал, в безопасном месте. В сухом и теплом. — Лицо Эда стало совсем детским, когда он с надеждой протянул Коулу останки кошки. — Ты ведь можешь ее вернуть? Сделай так, чтобы она двигалась, как ты сделал с мертвыми людьми.

— Так не получится, Эд. Я могу командовать шаркунами из Заброшенного края, но не могу воскрешать мертвые тела. И я не могу вернуть что–то к жизни.

— О! — Лицо Эда было таким удрученным, что Коул не мог не почувствовать себя виноватым.

Но прежде, чем он успел что–нибудь сделать или сказать, чтобы утешить здоровяка, вспышка серебряного огня осветила линию горизонта возле дворца, и улицы города неожиданно встряхнуло.

— Это был не гром, — медленно проговорил Деркин.

— Эд, нам нужно идти, — поспешно сказал Коул. — В городе небезопасно. Положи это… э-э, маму–кошку на землю. Ты не можешь ей сейчас помочь.

— А что насчет котят? — спросил Эд.

Коул вздохнул и сморгнул с ресниц капли дождя.

— Ты сказал, что они где–то в сухом и теплом, безопасном месте. Котята терпеть не могут дождя и боятся громкого шума. Им будет лучше внутри, пока не кончится буря. Мы сможем прийти за ними позже.

Эд наморщил тяжелые брови.

— Ты обещаешь?

— Обещаю.

Тупой Эд осторожно положил мертвую кошку на землю и встал. Небо осветила еще одна серебристая вспышка, и на сей раз ее встретил ответный выплеск черного пламени. Коул бросил взгляд в направлении дворца и нервно сглотнул.

— Пора идти, — сказал он.

Саша открыла глаза. Каким–то образом она осталась жива. Она лежала на полу, Амбрил стонала рядом. В ее ушах крики перекрывали шум бури. Дважды моргнув, девушка обнаружила, что окружена обломками. Из поврежденного потолка продолжала струиться густая пыль. От южной стены тронного зала остались лишь дымящиеся руины, золотые двери превратились в искореженную до неузнаваемости груду металла.

В разрушенном дверном проходе стоял мужчина. Высокий, сурового вида, в изодранном черном плаще, с красной повязкой на лице. Вокруг его тела плясали языки черного пламени, и Саша сразу поняла, что это чародей. Или какой–то демон, вышедший прямиком из ада.

— Возлюбленная, — прогрохотал он, и в его голосе прозвучала ярость, по сравнению с которой злость, что испытывала до этого Саша, показалась детским капризом. — Я вернулся за тобой.

Саша с трудом поднялась на ноги, поранив ладони осколками стекла, усеявшими иол. Огромное окно над возвышением было разбито вдребезги, и льющийся в него дождь падал вокруг той, что была мишенью гнева чародея.

Белая Госпожа, казалось, не пострадала от магической атаки, которая уничтожила половину зала. Тем не менее в ее голосе явственно прозвучал беспокойство.

— Танатес, — прошептала она. — Ты был мертв.

— Мертв? — Пришелец с горечью рассмеялся, и его смех странным образом походил на карканье вороны. — Чародея Далашры нельзя убить так легко — а я был королем среди чародеев. Ты недооценила меня, Эласса.

— Как ты вспомнил мое имя? Я забрала его у тебя! Я стерла наши имена повсюду! Удалила их из памяти всех живых существ!

— Да, — согласился чародей. — И то заклинание чуть не лишило тебя разума, как и меня. Но ты оставила правду в Зале Летописей. Ты хотела сохранить ее где–нибудь, напоминание о любви, которая когда–то нас соединяла.

— Ложь! — пронзительно крикнула Белая Госпожа. — Ты лжешь! Я никогда не любила ни одного мужчину!

— Ты достаточно любила меня, чтобы носить моего ребенка! — проревел в ответ Танатес. Ему удалось успокоиться, и, когда он продолжил, его голос был полон глубокой печали: — Мы могли бы предотвратить войну между Конгрегацией и Альянсом. Мы могли бы остановить трагедию, которая последовала за ней. Но ты в ярости разнесла Святилище, убила всех жрецов и жриц в его стенах. А когда я попытался обуздать тебя, ты занялась мной.

Эти слова встретило продолжительное молчание.

— Мать предала меня, — сказала в конце концов Белая Госпожа, и в ее голосе неожиданно прозвучала скорбь. — Я была ее смертным представителем, и тем не менее она вознаградила мою преданность, забрав то единственное, и с этим я не могла согласиться. Когда я смотрела, как она умирает, я спросила почему. Почему именно у меня — из всех женщин мира — она забрала при рождении ребенка? Знаешь, каким был ее ответ? «Структура велит делать то, чего Структура желает». Но мы сломали Структуру и, таким образом, разоблачили ее ложь.