Икона - Фредерик Форсайт

— Не может быть! — Гришин заплатил крупную сумму сотрудникам иммиграционного отдела Министерства внутренних дел и офицерам контрразведки ФСБ, чтобы они заранее предупредили его, и вот предупреждения не поступило. — Знаете, где он остановился?

— Нет, но он приехал на том же лимузине.

«Националь», подумал Гришин. Старый дурак остановился в том же отеле. Он с горечью сознавал, что упустил старого аса-шпиона прошлый раз из-за того, что мистер Трабшо оказался слишком быстр для него. На этот раз ошибки не будет.

— Где вы сейчас?

— Говорю по мобильному телефону с улицы.

— Это небезопасно. Идите на обычное место и ждите меня там.

— Я должен вернуться. Меня хватятся.

— Слушайте, идиот, позвоните в резиденцию и скажите, что заболели. Скажите, что пошли в аптеку за лекарством. Но будьте на месте и ждите.

Он бросил трубку, но тут же поднял её снова и приказал своему заместителю, бывшему майору из управления пограничных войск КГБ, немедленно явиться к нему в кабинет.

— Возьмите с собой десять человек, самых лучших, в гражданской одежде, и три машины. — Он положил перед заместителем фотографию сэра Найджела Ирвина. — Вот он. Вероятно, его сопровождает человек — моложе его, черноволосый, крепкий на вид. Они в «Национале». Мне нужны двое в холле, чтобы держать под наблюдением лифты, стол администратора и двери, двое — в кафе на нижнем этаже, двое — на улице, четверо — в двух машинах. Если он появится, проследите, когда он войдёт, и сообщите мне. Если он там, я не хочу, чтобы он ушёл незаметно. Я должен знать.

— Если он уедет на машине?

— Следуйте за ним, пока не станет ясно, что он едет в аэропорт. Тогда организуйте автокатастрофу. Он не должен доехать до аэропорта.

— Есть, полковник.

Когда заместитель ушёл, чтобы проинструктировать свою команду, Гришин позвонил другому специалисту, состоявшему у него на службе, — бывшему вору, специализировавшемуся на отелях; считалось, что он может открыть любую дверь в Москве.

— Возьми свой набор инструментов, отправляйся в гостиницу «Интурист», садись в холле и держи телефон включённым. Ты должен открыть дверь номера, мне это нужно сегодня вечером, время пока не знаю. Позвоню, когда ты потребуешься.

Гостиница «Интурист» расположена в ста метрах от «Националя», за углом на Тверской улице.

Спустя полчаса полковник Гришин появился в церкви Всех Святых на Кулишках. Обеспокоенный отец Максим, покрытый потом, ожидал его.

— Когда он приезжал?

— Без предупреждения, около четырёх часов. Но его святейшество, должно быть, ожидал его. Мне велели сразу же ею проводить. С переводчиком.

— Сколько времени они пробыли вместе?

— Около часа. Я принёс им самовар, но они молчали, пока я был в комнате.

— Слушали за дверью?

— Я пытался, полковник. Это непросто. Там делали уборку те две монахини. И ещё архидьякон, личный секретарь ею святейшества.

— Что вы слышали?

— Немного. Они говорили о каком-то принце. Англичанин предлагал патриарху иностранного принца для какой-то цели. Я слышал только обрывки фраз — «кровь Романовых» и «в высшей степени подходит». Старик говорил тихо, но это не имело значения, я не понимаю по-английски. К счастью, голос переводчика звучал громче. Большей частью говорил англичанин; его святейшество в основном слушал. Один раз я увидел, как он рассматривает какой-то план. Потом мне пришлось как-то оправдать своё присутствие поблизости. Я постучал и вошёл, спрашивая, не надо ли подогреть самовар. Они в это время молчали, потому что его святейшество писал письмо. Он сказал мне «нет» и махнул рукой, чтобы я вышел.

Гришин задумался. Слово «принц» имело для него чёткий смысл, не то что для отца Максима.

— Что-нибудь ещё?

— Да, последнее. Когда они уходили, дверь приоткрылась. Я был снаружи, с их пальто. Я услышал, как патриарх сказал: «Я поговорю с исполняющим обязанности президента в первый же удобный момент». Это было отчётливо слышно, единственное целое предложение.

Полковник Гришин посмотрел на отца Максима и улыбнулся.

— Боюсь, что патриарх вступает в заговор в пользу иностранных интересов против нашего будущего президента. Очень печально, очень прискорбно, потому что ничего из этого не получится. Я уверен, у его святейшества добрые намерения, но он делает глупости. После выборов всю эту чепуху можно будет забыть. Но вы, мой друг, не будете забыты. Работая в своё время в КГБ, я научился распознавать разницу между предателем и патриотом. Предатели при определённых обстоятельствах могут быть прощены. Его святейшество, например. Но истинный патриот всегда получит награду.

— Благодарю вас, полковник.

— У вас бывает свободное время?

— Один вечер в неделю.

— После выборов вы должны прийти и пообедать в одном из наших лагерей молодых боевиков. Они неотёсанные грубияны, но сердца у них добрые. И конечно, чрезвычайно крепкие. Всем от пятнадцати до девятнадцати. Лучших из них мы берём в «чёрную гвардию».

— Это было бы очень… приятно.

— И конечно, после выборов я предложу президенту Комарову, чтобы гвардия и боевики имели почтенного капеллана. Безусловно, для этого будет необходимо стать епископом.

— Вы очень добры, полковник.

— Вы узнаете, что я могу быть добрым, отец Максим. А теперь возвращайтесь в резиденцию. Держите меня в курсе.

Когда информатор ушёл, Гришин приказал водителю везти его к «Националю». Пришло время, думал он, когда назойливый англичанин и его американский возмутитель спокойствия узнают кое-что о современной Москве.

Полковник Гришин приказал проехать метров сто по Охотному ряду, образующему северо-западную сторону Манежной площади, где находится «Националь», и остановить машину.

Из машины он увидел два автомобиля своих наблюдателей, припаркованные у торговой галереи напротив отеля.

— Подожди здесь, — сказал он водителю и вышел из машины. На улице в семь часов вечера было почти двадцать градусов ниже нуля. Несколько съёжившихся фигур брели по тротуару.

Он перешёл улицу и постучал по стеклу машины со стороны водителя. Стекло, опускавшееся автоматически, скрипнуло на морозе.

— Слушаю, полковник.

— Где он?

— Должно быть, внутри, если он пришёл до нашего приезда. Никто даже слегка напоминающий его не выходил.

— Позвони господину Кузнецову. Скажи: он нужен мне здесь.

Начальник отдела пропаганды появился через двадцать минут.

— Надо, чтобы ты изобразил американского туриста ещё раз, — сказал Гришин. Он вытащил из кармана фотографию и показал Кузнецову. — Вот человек, которого я ищу, — сказал он. — Попробуй фамилии Трабшо или Ирвин.