Соло - Джил Мансел

Это должно было бы ее развеселить — то, что она не могла ответить на чувства Эдама, уже много недель беспокоило ее совесть, — но сейчас это зрелище не было особенно ей приятно: Холли почувствовала себя еще более одинокой. Подчеркнуто вызывающим жестом она взяла бокал, выхлестала содержимое одним махом и тут же протянула руку, чтобы ей налили снова. Через тридцать два часа Рождество закончится. Если ей повезет и если она напьется, то сможет проспать из этих тридцати двух часов хотя бы двенадцать.

Несколько минут спустя Холли получила другой удар, совсем не похожий на предыдущий. Незаметно для остальных членов компании в открытой двери появилась высокая темная фигура. На фоне золотого послеполуденного солнца виделся лишь силуэт, и лица разобрать было нельзя. Но Холли с набитым паэльей ртом мгновенно определила, кто это такой. По всему ее телу забегали мурашки, она ощутила покалывание в руках и ногах, аппетит тут же пропал, и проглотить паэлью стало просто физически невозможно. Все, что она могла сделать, чтобы привлечь внимание Тессы, — это слабо махнуть вилкой в направлении фигуры и промычать что-то невнятное.

Холли сразу узнала человека, неожиданно появившегося в дверях, потому что каждая деталь его фигуры запечатлелась у нее в памяти. Но Тесса, у которой внутри вспыхнула безумная надежда, смешавшаяся с иллюзией, создаваемой освещением, посмотрела на силуэт высокого темноволосого мужчины, стоящего с непринужденно засунутой в карман брюк рукой, и подумала, что это Росс. Ее сердце застучало, как поезд-экспресс, и она чуть не вскочила со своего стула, но тут же поняла, что обозналась.

Макс, направляясь к ним, даже не взглянул в сторону Холли. Коротко кивнув Эдаму, он поздоровался с Тессой, и выражение его глаз было совершенно непонятным. Затем Макс сделал паузу, потому что, хотя он и придумывал, что сказать, все последние сутки, сейчас, когда он был на месте, то просто не знал, с чего начать.

Паузу, однако, заполнила Тесса. Злясь на себя за то, что могла обознаться и принять Макса за Росса, и пытаясь подавить в себе чувство разочарования, она прибегла к легкомысленной болтовне.

— Что это такое? Тут что, будет сейчас перестрелка, как на Диком Западе? Если собираетесь стрелять, Макс, то, может, будете стрелять на улице?

— Спасибо, — сказал Макс Эдаму, который молча передал ему бокал. Поскольку Макс до сих пор даже не взглянул на Холли, лицо которой было белым, как покрытая мрамором стойка бара, Эдам наполнил и ее бокал, чтобы уравнять шансы. Судя по виду, ей явно надо было выпить.

— Не надо вести легкомысленную беседу, — заявил Макс, сделав глубокий вдох, и молча посмотрел на Тессу, как бы бросая ей вызов, пусть она только попробует его перебить. — Я знаю, почему ты уехала, но ты должна была дать Россу возможность объясниться. У него в тот вечер не было другого выбора. Если бы он не остался с Антонией, она могла умереть. А теперь он сделался невыносимым, с ним невозможно стало жить вместе, потому что он любит тебя и скучает так сильно, что просто не знает, что ему делать. Его больше никто не интересует, Тесса. Он хочет тебя. И я прилетел сюда, потому что я тоже хочу… чтобы ты решила, что ты хочешь. И вернулась домой сегодня.

На этот раз молчание продлилось дольше. Все глаза были устремлены на Тессу. Никто не заметил, как по щеке Холли пробежала одна-единственная слеза, потому что Холли даже не представляла, что Макс способен на такую прочувствованную речь. Боже, она ведь так его любит… почему он никогда не мог сказать такое ей?

Но Тесса уже раньше обжигалась и поэтому теперь проявляла осторожность. Пристально посмотрев на Макса своим проницательным изумрудным взглядом, она сказала:

— То, чего я не хочу, так это быть третьей стороной нелепого любовного треугольника. Я не хочу выставлять себя еще большей дурой, чем уже выставила. И я точно не хочу провести остаток жизни, думая о том, что еще скажет Антония Сеймур-Смит… или сделает… или разрушит… опять. Макс, ты, возможно, даже не понимаешь, каково это было. С тех пор как Росс и я познакомились, она постоянно стояла между нами…

— Она уехала во Флориду, — перебил ее Макс. — Она понимает, что в Бате ей ничего не светит. Она не вернется.

Тесса откинула волосы с лица.

— Если Росс так уж по мне скучает, — продолжила она укоризненным тоном, — почему он сам сюда не прилетел? Почему он тебя прислал искать примирения? Или он слишком занят в своем этом чертовом отеле?

«У нее кончаются аргументы», — подумал Макс. Пусть Тесса внешне кажется спокойной, но он видел, что ее загорелые ноги сильно прижались к ножке табурета, так что кожа побелела. Все мышцы были напряжены. И он бы мог поспорить на доходы от своей следующей книги, что под этой мешковатой футболкой сердце стучит, как отбойный молоток.

— Росс не знает, что ты здесь, — ответил Макс спокойно. — Он даже не в курсе, что я здесь. Вообще-то, это была идея Грейс. — Он помолчал, потом его губы дрогнули и растянулись в улыбку. — Мы просто не могли больше ничего придумать, что ему еще подарить на Рождество.

Теперь в глазах Тессы поблескивали слезы. Она понимала, что поедет. Она пыталась быть сильной, но ничего не получилось. Иногда жизнь не так проста. С любовью к Россу Монагану она не справилась: и как она ни старалась, она так и не смогла прекратить любить его ни на секунду.

— Так, значит, я дешевый рождественский подарок, который нашли в последний момент? — сказала Тесса, склонив голову набок, и, не удержавшись, улыбнулась.

— Черта с два, дешевый, — с шутливым раздражением Макс взглянул на часы. — Ты представляешь, Тесса, сколько стоит нанять самолет и заставить его ждать на взлетной полосе в аэропорту Фаро, пока ты сидишь здесь и споришь о деньгах, а все эти неимоверно дорогущие секунды текут и текут? Боже мой, женщина, нам надо соблюдать график! Давай, слезай с табурета и начинай паковать вещи, или это тоже я за тебя должен делать?

…………………………………………..

Пока Тесса была наверху и раскидывала свои вещи по разным сумкам, Анна и Жозе прошли на кухню и начали мыть посуду. Эдам вышел на улицу с Луизой и Оливией, оставив Холли одну в ресторане с Максом. Она чувствовала себя, как расквашенное бисквитное пирожное, оставшееся лежать на столе в конце церковного праздника, и можно только догадываться, насколько это ощущение повышало ее уверенность в себе.

Очень волнуясь, не в состоянии перенести неловкого молчания, которое вдруг возникло, Холли прокашлялась… попыталась найти, что сказать, но это ей не удалось… и снова прокашлялась.

— Что случилось, ты простудилась? — спросил Макс.

«Какая забота». Холли повесила голову.

— Нет.

— Ну-ну.

Пододвинув табурет, Макс сел и закурил сигарету. Впервые его темные глаза взглянули в ее сторону.

Холли очень жалела, что не накрасилась или хотя бы чуть-чуть не прыснулась духами. Ей казалось, что она сейчас голая и очень нежеланная, и такая жалкая, что ей захотелось свернуться в клубочек и умереть.