Мы вернемся, Суоми! На земле Калевалы - Геннадий Семенович Фиш
Шрифт:
Интервал:
— Откуда этот кукушкин лен?
И Даша рассказывает, что разведчики обнаружили следы на мху в той стороне, куда надумал вести отряд Иван Фаддеевич.
Опасаясь засады, командир приказал принести мох. И его-то сейчас он внимательно рассматривал. Мох был надломлен чьим-то тяжелым каблуком.
— Все в порядке, — сказал Иван Фаддеевич. — Мох этот я хорошо знаю. В сухие дни, в солнечные он хрупкий и ломкий, в пасмурные, сырые — мягкий, пружинистый, как бы набухший. А сейчас погляди. Весь день шел дождь, ливень настоящий. Если бы это сегодняшний или вчерашний след был, сырой мох согнулся бы, а этот надломлен. Выходит, след старый, еще от сухого дня остался. Значит, путь пока свободен.
Даша слушала Ивана Фаддеевича раскрыв рот, и в глазах ее светилось восхищение.
Вдруг Даша закашлялась: она чуть не проглотила комара.
Кархунен провел руками по щекам, и на карту посыпались раздавленные комары, а лицо стало красным.
— Ты прав, — сказал он, — так и сделаем. Почему-то Ани и Кати нет, а ведь я звал их!
Но они уже спешили сюда. Неуклюжий медвежонок и Аня.
Впрочем, в широких мужских шароварах даже тоненькая, стройная Аня казалась ниже своего роста. Из-под пилотки у нее выбивалась прядь темно-русых волос, упрямые губы бледнее обычного, а редкие веснушки около глаз проступали явственнее. Но глаза были такие же синие, как и всегда. Когда они подошли вплотную, комиссар внимательно оглядел девушек с ног до головы и остался явно недоволен их видом.
— Надо будет любым способом раздобыть для вас женское платье, — строго сказал он.
— Жалко, истрепались наши платья, а ведь какие хорошие были, — пожалела Катя.
И действительно, какие чудесные шелковые платья были у них в тот день, когда они пришли в отряд. Собственно говоря, они пришли тогда не в партизанский отряд, а к пограничникам. Около нашего села, к тому времени уже покинутого жителями, белофинны отрезали пограничников от дороги.
Было это после того, как отец вступил в наш отряд. Врагов было раз в сорок больше. Пограничники отступали, сдерживая их на каждом мало-мальски удобном рубеже.
И вот бой шел уже у околицы села.
Командовал пограничниками Иван Фаддеевич, а я пробрался сюда просить, чтобы он принял руководство над нашим отрядом.
По дороге медленно двигались тридцать танков. С неба на село пикировали одиннадцать бомбардировщиков. Горели дома, школы. Два немецких танка были подорваны связками ручных гранат, которые бросили подобравшиеся почти вплотную к машинам пограничники. Уже на дороге подымались невысокие фонтанчики пыли от пуль фашистских автоматчиков, а мы с Иваном Фаддеевичем стояли за углом горящего здания сельпо.
Иван Фаддеевич длинным ивовым прутом хлестал по голенищу. Только что выбыл из строя дравшийся до последнего расчет станкового пулемета.
Убитые пулеметчики лежали в пыли дороги, около крыльца.
— Видишь сам, какие дела, — грустно сказал Иван Фаддеевич, выслушав нашу просьбу. — Рад бы в рай, да грехи не пускают. Я в себе не волен, спрашивайте у начальства.
На щеках его была трехдневная щетина, и я никогда до этой минуты не думал, что у него может быть такое усталое и бледное лицо. А ведь ему, командиру пограничной заставы, и мне, секретарю райкома комсомола, приходилось до этого не раз встречаться.
Он опустился на колени над убитым пулеметчиком и, расстегнув карман его гимнастерки, стал вытаскивать красненькую книжку — партийный билет. Все еще стоя на коленях, он вдруг заметил девушек, которые спокойно и неторопливо шли к нему по широкой и пыльной деревенской улице. Он их не знал, но я-то сразу узнал и ужаснулся, что они еще здесь. Это были Аня, Катя-медвежонок и Мария. Аня и Катя были одноклассницами, Мария — старше их, комсомолка, бухгалтер нашего леспромхоза.
На шелковых праздничных платьях девушек играли отблески пламени, охватившего село. Они шли к нам молодые, красивые в своей тревоге, принаряженные, словно на свадьбу.
Помню и по сей день белое платье Ани с синими-синими васильками, будто глаза ее сошли на шелк и расцвели на нем. Мария — в алом платье, словно трепещущее на ветру пламя. А вот в чем была Катя — хоть убей, не помню.
— Куда вы? Куда вы? — закричал я. — Бегите назад немедленно, в лес… — Я даже указал рукою, куда они должны были уходить, чтобы избежать опасности. Но они, не обращая внимания ни на мой окрик, ни на свист пуль, так же торжественно приближались к нам. — Марш отсюда! — повторил я. — Здесь опасно!
— Знаем, что не на вечеринку идем!
Есть у карельского народа древний обычай: готовясь к смерти, надевать лучшее платье. Так и русский солдат шел на штурм в чистой белой рубахе. И три девушки перед боем с врагом надели свои лучшие платья.
Стряхивая с колен пыль, Иван Фаддеевич смотрел на девушек со все возрастающим удивлением.
— Мы к вам, — сказала, подходя к командиру, Мария.
— Будем вместе биться! — подхватила Катя. — Мы стрелять из пулемета умеем.
Иван Фаддеевич недоверчиво оглядел подруг. Маленькая, коренастая Катя даже приподнялась на носки, чтобы казаться выше, и, замирая, ждала решения.
— А ну-ка ложитесь за пулемет, да побыстрее! — приказал Иван Фаддеевич.
И девушки бросились к пулемету.
В праздничных своих платьях они лежали за щитком на пыльной дороге.
И пулемет снова ожил.
Выполняя приказ командира, подруги прикрывали отход пограничников пулеметным огнем. А потом протащили «максим» через лес и болото и присоединились к пограничникам. Более сотни километров прошли девушки вместе с бойцами.
Давно изорвались об острые, колючие сучья их праздничные шелковые платья.
Иван Фаддеевич и два пограничника отдали им свои запасные брюки. Износились туфли. Бойцы предлагали подругам сапоги, но они оказались большими, а Катя-медвежонок и вовсе тонула в них. Обе ее ноги сразу входили в один сапог.
Более шестидесяти километров по кочкам, болотам и лесам в этом первом походе прошли девушки босиком.
Командование уважило просьбу партизан, и Иван Фаддеевич стал командиром нашего отряда. Он привел с собой Аню и Катю. Мария осталась у пограничников.
— Так вот, девушки, — говорит Кархунен и встает с камня. — Партизанскую присягу помните?
Но разве кто-нибудь, кто однажды всей силой сердца своего поклялся перед товарищами в лесу нерушимой партизанской клятвой, может забыть ее?
— Что вы! — вспыхнула Катюша.
— Это я так, для порядка, — сказал Кархунен и еще ближе подошел к девушкам. — По лесу вы ходить умеете, я знаю.
Девушки застыли в ожидании.
— Вот что, милые! — перебил комиссара Иван Фаддеевич.
Даша сняла закопченный котелок с треноги.
— Вот что, милые, — повторил Иван Фаддеевич, обращаясь к девушкам, которые вплотную подошли
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!