Знак розы - Лейла Мичем

Но тогда почему, готовя Рэйчел к тому, что она займет ее место, тетя Мэри вдруг отняла у нее все?

— Сомерсет всегда стоил слишком дорого, — сказала она.

Внезапно в голове у него забрезжила неясная догадка. Кажется, он начинал понимать, что она имела в виду. В то лето Сомерсет стоил ей Перси и одному Богу известно, чего еще. В каком-то смысле плантация отняла у тетки и его самого. Боже, как же Уильям ненавидел это место - клещей и комаров, жару и пот, вязкую грязь после дождя и вездесущую пыль в сухую погоду, колючки, и постоянный страх наступить на змею, свернувшуюся колечком под кустом хлопка, и работу, работу, работу без конца. И однажды ему дали понять, что все это будет принадлежать ему.

Уильям тряхнул головой, словно в ухо ему залетела муха. Нет, он не мог смириться с судьбой, которая была ему уготована. И избежать ее тоже не мог. А теперь Сомерсет встал между его женой и дочерью, и он разлучит Рэйчел с Маттом Уориком. Они были еще одной парой, которая подходила друг другу, как две половинки одной монеты, но теперь она ни за что не выйдет за него. Тетя Мэри руководствовалась благими намерениями, но они привели Рэйчел в ад.

Извилистая узкая лесная дорога под зеленым навесом петляла у Уильяма перед глазами. Трагическая цепь событий завладела его мыслями. Чем только не жертвуют люди, чтобы добиться своего... Уильям настолько отрешился от окружающей действительности, что не услышал, как вдалеке тревожно заревел гудок локомотива. Стекла в машине были подняты, правое окно по-прежнему загораживало полотенце, а сзади лежали сумки. Шумел работавший в салоне кондиционер. Сзади, из наушников на голове Джимми, доносились слабые звуки музыки. И когда Уильям впервые расслышал паровозный свисток, он показался ему естественным звуком лесной жизни, навевавшей на него ностальгию по временам далекого детства. И только когда «додж» выкатился на железнодорожное полотно, Уильям понял, что на них на полном ходу мчится товарный состав.

Элис и Джимми так и не открыли глаз. За какой-то ослепительный миг до столкновения Уильям стряхнул с себя оцепенение и понял, в чем заключается проклятие Толиверов.

Вернувшись к себе в комнату и едва переведя дух, Рэйчел забралась с ногами на постель, открыла зеленую кожаную шкатулку и бережно вынула оттуда завещание прапрадеда. Оно было датировано 17 мая 1916 года. Рэйчел совершенно точно знала, что он умер в июне того же года, так что, скорее всего, документ был составлен незадолго до его смерти. Тут же лежало письмо. Она развернула листок и взглянула на подпись внизу: «Ваш любящий отец, Вернон Толивер». По ее коже пробежал холодок. Рэйчел показалось, что она вдруг нашла ключ от ящика Пандоры...

Рэйчел растерянно уставилась на свое отражение. Это было первое упоминание о проклятии Толиверов, которое попалось ей на глаза. Что оно означает? И в чем проявляется? Какое именно наследство оставил Вернон Толивер своему сыну? По спине девушки уже бегали полчища ледяных сороконожек. Страшась того, что сейчас увидит, она перевернула хрупкие странички и обнаружила имя Майлза Толивера как единственного наследника участка площадью 640 акров и его описание, из которого следовало, что речь шла о полоске земли вдоль Сабины.

Нет! Это невозможно! Тетя Мэри не могла... Она никогда бы не сделала этого...Рэйчел вновь впилась глазами в параграф. Голова у нее шла кругом. Но сомнений не было. В отличие от того, во что верила ее семья - во что им позволялаверить тетя Мэри, - Вернон Толивер оставил кусочек Сомерсета своему сыну.

Рэйчел подняла побледневшее лицо к зеркалу. Тетя Мэри солгала, скрыв от них правду о наследстве своего брата. Но почему? Или в этом и заключалась тайна? Она бы скорее подумала, что тетя Мэри хотела, чтобы Уильям узнал о земле, которую унаследовал Майлз, чтобы пробудить в нем интерес и чувство долга. Что сталось с этими акрами? Или Майлз Толивер продал их? А тетя Мэри стыдилась этой продажи и не хотела, чтобы племянник узнал о ней?

В шкатулке лежали еще два конверта, соединенных проржавевшей металлической скрепкой. При виде выцветшей подписи на обратном адресе одного из них у Рэйчел перехватило дыхание. Майлз Толивер. Письмо было отправлено из Парижа, но дату на почтовом штемпеле разобрать было уже невозможно. Она бережно вытащила письмо, датированное 13 мая 1935 года.

«Дорогая Мэри.

Я лежу в больнице с диагнозом «рак легких», который развился у меня после того, как я надышался фосгеном во время войны. Врачи говорят, что жить мне осталось недолго. Но я боюсь не за себя, а за своего сына Уильяма. Ему исполнилось семь лет, и он - самый очаровательный малыш на свете. Его мать скончалась два года назад, и с тех пор мы жили вдвоем. Я пишу тебе, чтобы сообщить: я отправляю его к тебе и Олли. Примите его в свою семью и вырастите, как собственного сына. Пусть он станет младшим братом для Мэттью. Он выглядит, как настоящий Толивер, Мэри, и, кто знает, быть может, когда-нибудь он начнет ценить и уважать свою фамилию с энтузиазмом, которого так недоставало его отцу. Я бы хотел, чтобы ты дала ему шанс. Уильям прибудет в Нью-Йорк пятнадцатого июня на борту лайнера «Королева Мэри». Прилагаю копию его билета с указанием палубы и каюты.

Кроме того, к письму прилагается акт на право собственности на тот участок вдоль Сабины, который завещал мне отец. Как видишь, я переписал его на тебя с тем, чтобы ты владела им на правах доверительной собственности, пока Уильяму не исполнится двадцать один год. Тогда ты передашь ему эту землю, и пусть он поступит с ней так, как сочтет нужным. Надеюсь, что к тому времени, ради его и твоего блага, он настолько проникнется традициями Толиверов, что и думать забудет о том, чтобы расстаться хотя бы с малой толикой своего наследства.

На душе у меня спокойно, поскольку я знаю, что ему будет хорошо с вами. Передай Олли и Перси, что я считаю их лучшими друзьями, каких только можно желать. Надеюсь, ты будешь вспоминать меня хотя бы иногда в память о тех славных временах, когда мы были одной семьей.

Твой любящий брат Майлз».

Не веря своим глазам, Рэйчел уставилась на письмо. Весьма не к месту она вдруг вспомнила рассказ отца о том, как он прибыл в Нью-Йорк. Она много раз слышала историю о том, как дядя Олли, чье круглое лицо светилось добротой и заботой, ухитрился моментально успокоить его и расположить к себе. Он купил Уильяму мороженое с содовой, а потом принялся развлекать его рассказами о долгом путешествии в Хоубаткер, совершенном Майлзом в детстве на поезде. Дядя Олли приехал за ним в Нью-Йорк один, потому что в Сомерсете наступило время сева.

Чувствуя, что нервы у нее звенят, как натянутые струны, Рэйчел взяла второй конверт, адресованный Мэри ДюМонт, и каким-то шестым чувством угадала, что четкий почерк принадлежит Перси Уорику. На конверте не было ни обратного адреса, ни почтового штемпеля, ни даты, а это значило, что его доставил посыльный. Рэйчел вынула коротенькую записку, отметив про себя, что она датирована 7 июля 1935 года.

«Мэри.

Несмотря на то что меня одолевают дурные предчувствия, я готов принять твое предложение. Я встречался с кредитором Олли, но переубедить его мне не удалось. Таким образом, я куплю тот участок, о котором мы с тобой говорили. Давай встретимся в понедельник в три часа пополудни в здании суда, где и уладим это дело. Захвати акт собственности, а я принесу чек.