Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

Английские законы о клевете – одно из тех удобств, которыми пользуются приезжающие в Лондон владельцы грязных денег. Свобода слова в Великобритании не имеет конституционной защиты вроде Первой поправки к Конституции США; в случаях, представляющих большой общественный интерес, никакой защиты свободы слова не существует, и, в отличие от почти всех прочих стран, бремя доказательств возложено всецело на ответчиков. Исследование, проведенное в 2008 году Оксфордским университетом, показало, что связанные с обвинениями в клевете судебные процессы в Англии и Уэльсе обходятся в сто сорок раз (да, именно в сто сорок раз) дороже, чем средние аналогичные процессы в Европе79. Из ста пятидесяти четырех упомянутых в официальном отчете за 2008 год процессов по обвинениям в клевете ответчики не выиграли ни одного80. Из своей книги я как автор собственноручно изъял многие важные моменты, чтобы не нарваться на английские законы о клевете. Я счел, что не стоит рисковать сделанными за всю жизнь сбережениями и домом, в котором живет моя семья. Разумеется, законы о клевете очень хорошо соответствуют интересам богачей из Сити. По словам журналиста Джорджа Монбио, «закон о подстрекательстве к мятежу, служащий исключительно миллионерам – это международная угроза, национальный позор и пережиток эпохи, предшествовавшей демократии». В конце концов, по делу Tesco против Guardian было вынесено противоречивое решение, дающее известный перевес газете. В момент написания настоящей книги британские законы о клевете пересматривают. Существенное изменение права убедительно ослабило бы британскую офшорную империю.

Сегодня немногие редакторы газет решаются всерьез освещать щекотливую тему уклонения многонациональных корпораций от налогов – по словам редактора Guardian Алана Расбриджера, эта проблема «так же сложна для понимания среднего человека, как и физика элементарных частиц». И все же уклонение от налогов занимает центральное место в отношениях между деньгами, правительствами и западными демократическими обществами. Когда мы нуждаемся в прозрачности, ее убивают действующие в Лондоне законы о клевете.

Сити не только способствовал трансформации мировой экономики, но и вызвал опустошение в самой Великобритании. Помимо того что лондонский Сити добился собственной юридической обособленности, отделив себя от британской демократии, он еще и страдает той же «голландской болезнью», которая поразила Джерси и богатые нефтью страны: один господствующий сектор толкает вверх общий уровень цен, затрудняя другим секторам вроде промышленности или сельского хозяйства конкуренцию с иностранными производителями товаров. Здесь, на родине Промышленной революции, огромные жалованья в финансовом секторе лишают промышленность наиболее образованных работников, а политики, попавшиеся на денежный крючок Сити, только глумливо ухмыляются, когда им напоминают об экологически неблагополучном, тяжелом и неблагодарном труде производственных рабочих.

«Производство товаров, добыча ископаемых, рыболовство – все это так низменно, никому не нужно и бессмысленно. В обществе теперь господствуют интересы меньшинства», – писал Робин Рамсей.

Доля промышленности в ВВП Великобритании, уменьшившаяся до 20 % к моменту прихода к власти Тони Блэра, к 2009 году сократилась менее чем до 12 %81. Между тем британские банки даже не кредитуют британскую промышленность. За предшествовавшее кризису десятилетие лишь 3 % чистой совокупной суммы кредитов, предоставленных банками в Великобритании, пошли в промышленность, а три четверти этой суммы были направлены в ипотечный бизнес и коммерческую недвижимость. «Банки вообще не дают кредитов на какие-либо производительные цели», – говорит профессор Карел Уильямс, автор опубликованного в 2009 году значительного исследования роли финансового сектора в британской экономике.

Великобритания и США, два лидера современных глобальных финансов, в настоящее время стали теми развитыми странами, в которых наблюдается самое сильное неравенство. В Великобритании 0,3 % населения владеет двумя третями земли, тогда как в славящейся неравенством Бразилии 1 % населения владеет только половиной земли. В созданной Детским фондом ООН (ЮНИСЕФ) группе из двадцати одной промышленно развитой страны, где проводится измерения уровня благополучия детей, Великобритания занимает последнее место, ненамного отставая от США. Среди британских пенсионеров наблюдается четвертый в Европе уровень бедности: им живется хуже, чем румынским или польским пенсионерам. Между тем к концу правления лейбористов в 2010 году тысяча самых богатых британцев обладала совокупным состоянием в 335 миллиардов фунтов стерлингов. По сравнению с 1997 годом, когда лейбористы пришли к власти, эта величина составляла 99 миллиардов фунтов стерлингов. И это только то, что мы знаем о росте богатства богатых.

Эволюция политики Великобритании по отношению к финансовому сектору приводит в изумление даже такого опытного политика, как Джим Казинс, члена специального комитета министерства финансов Великобритании.

На протяжении почти столетия, предшествовавшего офшорному взрыву 1970-х годов, британские банки наращивали свои балансы осторожно, в соответствии с уровнями расходов в экономике. Совокупные активы банков составляли примерно половину ВВП Великобритании. Но с 1970-х годов все изменилось. К началу XXI века совокупные активы банков превысили ВВП Великобритании более чем в пять раз. В рамках нового имперского проекта, осуществляемого Сити, деньги устремились в Лондон, где их переупаковывают и снова запускают в оборот, часто через офшоры. На эти деньги строят мерцающие огнями небоскребы в Дубае, гигантские кондоминиумы в Сан-Паулу. Эти деньги идут на нью-йоркские финансовые махинации.

«Правительство предоставляет гарантии на сумму до 560 миллиардов фунтов стерлингов на активы низкого качества. Большинство их не находится в самой Великобритании. Известна ли кому-нибудь подлинная стоимость этих активов?» – сказал Казинс незадолго до того, как британское правительство начало осуществлять план принуждения британских налогоплательщиков к выкупу оцененных в указанную сумму активов у Lloyds Banking Group и Royal Bank of Scotland. Великобритания попала в капкан. Национальное финансово-ревизионное управление пришло к выводу, что «из-за возможных обязательств Великобритания подвергается крайне высокому риску»83. Риск возникает в связи с бурной деятельностью британской офшорной паутины, но Сити всегда предупреждает: только попробуйте обложить эти деньги налогами или начать их контролировать – и они мигом утекут в другое место. Казинс называет это «вторым имперским проектом, доведенным до абсурда». Мартин Вулф из Financial Times называет это «финансовой адской машиной – механизмом, который переводит доходы и богатства аутсайдеров инсайдерам и одновременно увеличивает хрупкость экономики в целом».