Аборигены Прерии - Сергей Калашников

– Ольга Петровна, а какие вести доходят с ГОКа? – решил он сменить тему.

– Бежит оттуда молодежь помаленьку, а сам комбинат продолжает закупать продовольствие и нефтепродукты. Каботажники из каждого рейса привозят «зайцев», что пробираются на борт. Цемент еще туда продолжает поступать, и лес они опять начали забирать на лесопилке. Теплится там жизнь потихоньку. Ладно, мальчики, расходитесь уже, а то мне с утра на Черную лететь. Да и вам на работу.

Степан буквально разрывался на части. С одной стороны – загадка ГОКа, обернувшаяся для Прерии столь неприятными последствиями. С другой – карты, на которых отмечены места, где, судя по обнаруженным следам, когда-то, незадолго до появления на планете людей, велась хозяйственная деятельность – работали производства, дающие выбросы во внешнюю среду. И, наконец, нежелание терять источники непосредственной информации о настроениях населения, его нуждах и чаяниях – ведь именно потому он и слушал с таким интересом соседа Яги, что никаким другим образом не смог бы понять мотивации горожан, ведущих себя, в основной массе, слишком пассивно для создавшегося положения.

И на эту тройку обстоятельств накладывались обычные хозяйственные хлопоты руководителя, который просто не готов успокоиться по поводу любого дела, как только отдал соответствующее распоряжение. Вот не выросло у него пока достаточно толстой кожи.

А Делла снова возилась с роботом. Вернее, с центральным процессорным узлом и целой россыпью датчиков, приделанных к деревянной раме. То, что жена никуда не устроилась работать, Степана не волновало. Он уже заметил странную особенность банковского счета, которым пользовался с тех пор, как покинул родительский дом. Деньги на него поступали как-то независимо от перечисления зарплаты и подтаивали, даже если Степа ни на что не тратился. Но на его невеликие нужды всегда хватало.

Он уже догадался, что Яга, а может быть, и не только она, то берет оттуда, то добавляет. Как-то приметил, что супруга тоже черпает средства из этого же источника. Забавный эксперимент по объединению ресурсов учинили голозадые аборигены, и ведь до сих пор не лопнула затея. Видимо, транжир в такие компании не принимают. Но расспрашивать супругу о деталях не стал. Устраивало его это положение дел.

А вот положение дел с финансами на планете вызывало тревогу. Не у него, а у банкиров. В Ново-Плесецке находились представительства пяти банков. Их хранилища и серверы, расположенные в подвальных помещениях, при бомбардировке не слишком пострадали, и восстановление деятельности этих учреждений произошло практически безболезненно. Тем более что отделение госбанка в Белом Городе осталось неповрежденным. Так вот, поначалу дела у банкиров шли неплохо, но потом они начали жаловаться на трудности – население стало неохотно брать у них кредиты, а предприятия и вовсе перестали этим заниматься, обходясь собственными оборотными средствами.

Аналитики легко выяснили, что причина этого – низкие цены на местное сырье, тем более что дорогие высокотехнологичные товары на Земле теперь не закупались. То есть торговые обороты резко упали, а для обслуживания оставшегося производства просто не требовалось так много средств, как раньше. Да и расходы на восстановление разрушенного жилья не вызвали очередей в отделы кредитования. Жизнь объективно становилась более дешевой.

А тут еще, конкурируя друг с другом, банки заметно снизили процент по кредиту, что не особенно повлияло на интенсивность выдачи займов, зато уменьшило и без того снижающиеся доходы финансистов. Узнав об этом, Степан озадачился. Ведь он своими руками подложил банкирам изрядную свинью. Если бы не трамбанул в свое время мэрию, старавшуюся, да чего уж там, сыграть на росте цен на жилье, картинка была бы не столь удручающей. Что же, жаль банкиров. Ну да на всех не угодишь. В общем, посочувствовал людям, но не сообразил, как им помочь.

Вообще-то, они все пытались натолкнуть Степана на мысли о развитии авиатранспорта, о постройке самолетного завода, аэродромов. Но он не стал торопиться с тем, чтобы, как они ему советовали, занять у них и начать инвестировать средства в столь замечательный проект. Вот не заиграли у него в воображении прекрасные перспективы. А обещание получения от столь великого начинания существенных дивидендов и вовсе оставили равнодушным. Вот такой вот он урод. Не требуется ему больше, чем он способен съесть. И вообще, работа руководителя на столь высоком посту перестала быть интересной. Рутина заедала, а сидеть и повелевать, ни во что не вникая – это уж совсем скучно. Он с нетерпением ждал момента, когда вместе со славными мужиками будет строить очередной домик. Вот где жизнь кипит, душа отдыхает, а сердце поет.

Сегодня Степан, как и обычно, отправился домой пешком. Если выйти из здания представительства, то мимо притихшего от товарного голода торгового центра и двух скромных трехзвездочных гостиниц улица выводит на дорогу через холм, где среди редких развесистых деревьев стоит башня ретранслятора. Потом взору является просторный луг, и справа впереди открывается панорама аэродрома. Вид взлетающих коптеров всегда приподнимает настроение. Слева остается школа, в которой все еще работает госпиталь – новые корпуса для стационара строят быстро, однако пока они не готовы. Так что учебный год у ребятишек начался в помещениях одного из казино. Само оно перестало пользоваться популярностью, и хозяин быстренько сдал его в аренду отделу образования за малую денежку. Другие храмы азарта, чьи хозяева оказались менее сообразительными, просто закрылись.

Степан прошел между спортивных площадок, на которых ребятишки гоняли мяч. Немного детворы осталось в Ново-Плесецке. Основная масса семей с детьми еще в начале лета разъехалась по аборигенским селениям и вернулись немногие. Раненые в каталках и на костылях с удовольствием наблюдали за суетой на кортах и площадках. Незнакомая женщина в длинной юбке и просторной блузе разговаривала с одним из забинтованных парней.

Обменялся с ней взглядами и решил присесть рядышком. Видно было, что из аборигенского поселка человек. Одежда из домотканого материала выдавала, откуда она появилась. А он как-то соскучился по общению с настоящими, как он теперь понимал, хозяевами планеты. С теми, на которых и сам старался походить.

– Так ты, касатик, перестань другим завидовать. Зависть тебя изнутри гложет, и сил на выздоровление уже не хватает, вот и не срастаются твои переломы, – услышал Степан. – Вот посмотри на этого парня. Как ты думаешь, откуда в нем столько спокойной уверенности?

– Какая уверенность, целительница? Голое пузо, штаны на лямках из сермяги, босой и с самодельным ружьем. Голь же перекатная, Галина Прокофьевна! – Раненый не торопился соглашаться с доброй женщиной.

– А ты что скажешь, незнакомец? – Взгляд сквозь круглые очки был нестрогим, но требовательным: мол, помогай, раз приперся.

– Прав ты, парень. – Юноша глянул на раненого, даже в кресле-каталке растянутого какими-то подпорками. – Никакой уверенности я не излучаю, потому что каждый день приносит мне одни сомнения. Целительница ошиблась, приняв мою твердую поступь за признак убежденности в собственной правоте, а я терзаюсь оттого, что не могу себе даже представить, каким образом наладить на планете хотя бы самую скромную электронную промышленность. Представляешь?! – Теперь он посмотрел на раненого в упор. – Одни электростатические реле и разрядники, ничего больше тут не производят. Все остальное ввозили с Земли. И что прикажешь с этим делать?! – Даже на голос поднажал, чтобы в нем прозвучала пронзительность.