Берег тысячи зеркал - Кристина Ли

поднимает взгляд на вставшего столбом Сана. — Это ужасное отношение к такой женщине, как вы. Учитывая, что просто так его да-а-авно никто не целовал.

— Серьезно? — я продолжаю строить дурочку, и поворачиваюсь к Сану.

— Наигралась? — он холодно шепчет, а Джеха строгим тоном отправляет прочь бойцов.

— А ты? — спрашиваю так же тихо, и так же горько.

Он отводит взгляд, и молча, продолжает идти к медицинскому блоку. Минует пропускной пункт, а свернув, ускоряется. У входа в два, явно привезенных, модуля медпомощи стоят мои ребята. Патрисия и Фелис держаться за руки, а парни просто подпирают собой стенки металлического сооружения.

— Мадам, — Патрисия вся в слезах, походит первой. — Мадам, нам запретили покидать периметр, пока вас не найдут. Простите. Мы ждали вас здесь.

— Все хорошо, — я улыбаюсь, а подмигнув Фелис, продолжаю: — Видимо, пройти боевое крещение должна была и я. Все обошлось. Не нервничайте.

Увы, это легче сказать, чем сделать. Девочки не отходят от меня ни на минуту, а я упускаю из виду Сана. Он исчезает, как только начинается осмотр. Немолодой военный медик, кажется, незнакомым. Позже, я узнаю, что он работает здесь только по утрам, и в экстренных случаях. Все время доктор Чен находится в больнице для островитян.

Травмы оказываются настолько пустяковыми, что даже доктор удивляется моей везучести. Вот только место, по которому больно ударил трос, к вечеру саднит хуже. Я остаюсь в блоке для больных на всю ночь одна. Ребята не хотят уходить, но я заставляю их отправиться работать и отдыхать. Нечего меня обхаживать, я не калека.

Ведь хорошо знаю, что мои травмы ничто в сравнении с тем, каково быть действительно калекой. Ушиб, ссадина, царапина и даже порез — чушь, если ты прикован к инвалидному креслу, а твое тело тебе не принадлежит. Этой силе я научилась у другого мужчины. Как только мы перевезли Алексея в Италию, а я серьезно и не без истерики поставила его перед фактом, что останусь, Леша начал меняться.

Алексей стал жить.

Вот почему я не могла поступить иначе. Не могла. А Сан не понимает.

— Проклятье, — откидываю простынку и поднимаюсь.

Негодование снова накрывает яркой волной. Что мне делать? Я не могу отпустить его теперь, но и не могу заставить быть рядом. Все стало еще хуже. А на что я надеялась? В сотый раз задаю себе этот вопрос, а ответ один — на его любовь. На те слова, которые услышала в аэропорту, и которые помогали не сойти с ума. Не рухнуть в бездну, пока я карабкалась обратно наверх из ямы с вязкой тиной. Так выглядела моя жизнь — полной горя, и безысходности. Но я сумела, и даже прилетела сюда, зная), что он здесь. О да, я знала, и не просто чувствовала, а была уверена, что он тут. Я и сейчас уверена, что не было у него никого. Не могло. Иначе не носил бы мою вещь на шее. Зачем? Если бы хотел забыть, он бы выбросил крестик.

Я тянусь к окну, и не без труда поднимаю решетки вверх. Немного душный из-за жары, но свежий ночной воздух врывается в палату, но спустя секунду на него становится плевать. Я замираю, когда бросаю взгляд вниз. Бесстыжее сердце, как предатель, пропускает удар. Мне не справиться с тем, как реагирую на него. Так было всегда.

Сан сидит под моим окном. Привалившись спиной к стене, он курит и смотрит на залив и ночное небо. На нем черная футболка и штаны хаки. Сейчас он не похож на майора. Сейчас он просто Сан.

Но мой ли это Сан? Хотела бы я увидеть его опять в белой рубашке.

— Караул несете, майор спасатель? Не переживайте, от пары царапин не умирают. Идите спать.

Моей глупости нет предела, но гордость я еще не растеряла.

— Я рад, что ты цела, — он выдыхает дым, и умолкает. Мне бы начать дышать, но не могу. — Я действительно… испугался. Наверное, едва не сдох, пока бежал к тому проклятому водопаду. Хочу, чтобы ты это знала. И да, у меня нет ни девушки, ни жены. Была жена, но я ее не уберег и потерял. Появилась девушка, но я не смог ее удержать, и она исчезла. Такой я… неудачник. Надеюсь, я утолил твое любопытство.

Он поднимается, хочет уйти, но внезапно поворачивается и делает два уверенных шага ко мне. Я задерживаю дыхание, когда Сан оказывается в сантиметре от моего лица. Он почти касается его своим, а я тону в сверкающих тьмой глазах. Руками сжимаю раму окна, и сглатываю комок в горле.

Господи, я как школьница. Я опять превращаюсь рядом с ним в малолетку. Дрожу, а он медлит. Почему он медлит? Черт.

Не выдержав, привстаю на носочки. Наплевав на боль в колене, приподнимаюсь, и наклоняюсь ближе. Возникает чувство, что воздух между нами искрит электричеством. Еще секунда, и случится, наверное, взрыв. И виновата буду я, ведь дыхание Сана бьет по лицу, вызывая приятный зуд на коже.

Еще сантиметр… Ну же. Сделай это, как когда-то. Сделай и покажи, что мы, наконец, готовы действительно говорить.

— Спокойной ночи, профессор, — едва касаясь губами моих, Сан хрипло шепчет, а по мне бежит табун мурашек.

Озноб сковывает с такой силой, что я рвано выдыхаю в его приоткрытый рот, но остаюсь ни с чем.

Он издевается?

Я прищуриваюсь, и зло поджимаю губы. Он ведь уходит. В этот раз действительно спокойненько чеканит шаг в сторону казарм.

Уходит после такого? Где его совесть?

— С ума сойти. Да, чтобы ты кислого рамена наелся, майор.

Хватаю раму, и тяну вниз со всей силы. Пальцы дрожат, руки вспотели, сердце стучит, как отбойный молоток, а в горле влажный комок. И ладно бы эти симптомы, но ведь в голове проходят процессы и хуже. У меня действительно истерика. И причина — доблестный майор корейских воздушных сил.

Закрываю глаза и делаю глубокий выдох. Воздух уходит, а с ним озноб от возбуждения. Как стереть память, и не вспоминать, что со мной вытворял этот мужчина? Может тогда легче стану воспринимать вот такие игры?

Увы, нет. Ведь на утро, все усугубляет появление у больничной койки огромного букета цветов. Настолько большого, что я просыпаюсь от запаха тропических растений. Аромат насыщенный, как и цвет ярко-желтых огромных бутонов.

— Мадам? — в блок входит Бернард и Шон. Парни неуверенно мнутся у порога, а когда замечают цветы, в недоумении переглядываются. — Доброе утро. Мы тут… с результатами. Датчики считали сейсмоактивность. И еще…

Я скрещиваю руки