Страстная Лилит - Виктория Холт

– Не смей говорить со мной. Я не хочу больше никогда тебя видеть. Я всегда буду ненавидеть тебя, всегда буду помнить, какая ты подлая... какая жестокая... какая безнравственная...

– Послушай. Ты вышла за моего сына. Ты обязана сделать его счастливым.

Керенса печально смотрела мимо Лилит.

– Не его вина, что ты его мать. Бедняга Лей!

Лилит улыбнулась. Эта девушка еще ребенок. Она не знает своих чувств, она эмоциональна и неопытна. Она сама себя не понимает, а Фрит на время обворожил ее. Лей ей подходил, и Лей стал теперь ее мужем. Через несколько лет она еще будет за это благодарна.

Теперь Лилит пыталась ее утешить, понимая, что была безжалостна; она жалела Керенсу, как когда-то жалела Сэма. Ей не хотелось делать больно людям, оказавшимся на ее пути; она поступала так только ради блага тех, кого любила.

– Совсем скоро, – сказала она, – Фриту будет сорок лет. Только подумай об этом! А тебе не будет и двадцати. Как говорится, ты будешь на пороге жизни, а он будет старым... старым... Это было бы неправильно. Слишком большая разница. Подожди, ты поймешь. А Лей тебя любит. Он всю жизнь любил тебя; ты для него первая и последняя. Ты не была первой у Фрита и не была бы его последней. Говорю тебе, что тебе повезло... только теперь так не кажется. Керенса, малышка Керенса, я не хочу делать тебе больно.

– Ах, не хочешь? – ответила Керенса. – А вот я хочу делать тебе больно. Я тебя ненавижу. Я никогда тебе этого не прощу. Ты оболгала... его. Ты заставила меня увидеть его в ложном свете... он таким не был... а я только теперь это узнала. И ты посмела вмешаться в мою жизнь... Ты посмела заставить меня выйти замуж по твоему выбору... не по моему.

– Ты будешь за это благодарна, моя королевна. О, не смотри на меня так сердито. Ты жена моего Лея, а он тебя любит. Ты дочь Аманды, я люблю Аманду. Мы близки с тобой... мы поможем Лею стать великим человеком... мы с тобой вместе. Мы будем обе любить его, как он того заслуживает. Теперь нас будет трое... ты... я... и Лей.

Керенса смотрела на Лилит, широко открыв глаза, сверкающие, как сапфиры.

– Да, – сказала она. – Я буду помогать Лею. Он теперь мой муж. Но тебе... тебе нет места среди нас. Ты не умеешь ни читать, ни писать. Ты не можешь помочь ему... и в нашем доме для тебя никогда не будет места... и у наших детей тоже.

Лилит испугалась, что было, конечно, глупостью. Что могла бы такая девчонка, как эта, ей сделать! Керенса немного сердится, но это пройдет.

– Отныне, – спокойно сказала Керенса, – я самый важный человек для Лея. Ты сама это устроила, для блага Лея. Очень хорошо. Мы обязаны думать о благополучии Лея, верно? Невзирая ни на какую боль, мы должны думать об этом. Все должно делаться для Лея... и для детей Лея. Ты бы могла с этим согласиться, не так ли?

– Конечно... конечно...

– Я не думаю, что им будет полезно знать свою бабушку... вульгарную женщину, не умеющую ни читать, ни писать... убежавшую от своего мужа... ставшую любовницей другого мужчины.

Лилит встревожил смех Керенсы, сопровождавший ее слова. Керенса повернулась к туалетному столику.

– Уходи, – сказала она. – Мне надо собраться.

– Да, – ответила Лилит. – У тебя все будет хорошо, дорогая. У тебя все будет хорошо.

В дверях появился Лей.

– Можно войти?

– Да, – сказала Керенса.

Он вошел и посмотрел на Керенсу, а потом на мать. 4Тут Керенса подошла к нему и обняла его за шею. Жест был многозначительным. Лею он был очень приятен, но Лилит этот жест говорил: «Уходи. Тебя выдворяют. Теперь для тебя у нас нет места и никогда не будет».

* * *

Слегка нахмурившись, Аманда склонилась над своим рукоделием; она никогда не была способной к рукоделию и, видимо, уже не будет.

– Интересно, как нравится детям Италия, – сказала она. Лилит промолчала.

– Я так много передумала за последнее время, – продолжала Аманда. – Думаю, что это из-за свадьбы. Это одно из тех событий... тех важных событий... которые заставляют тебя припомнить все, что привело к ней.

– Аманда, я немного волнуюсь. Керенса... перед их отъездом она очень сердилась на меня.

– На тебя? Почему?

– Из-за этого письма. Оно было от Фрита, как ты знаешь. Я положила его в карман и забыла о нем.

– Ну, было так много суеты.

– Ты знаешь, как странно относилась Керенса к Фриту. Она была очень к нему привязана.

– Да, я знаю – одна из тех детских привязанностей, которые свойственны всем юным. Просто у Керенсы она, конечно, выражалась сильнее и более неистово, чем это было бы у другой.

– Аманда... дети такие странные. Я думаю, что она себе внушила, что Фрит женился бы на ней и что я задержала письмо, чтобы помешать ей выйти за него, чтобы она вышла за Лея.

– Какая чепуха!

Милая глупая Аманда, думала Лилит. И теперь она осталась такой же, какой была много лет назад в доме своего отца.

– Да, но когда ты так молода, ты этого не понимаешь. Я думаю, что в настоящее время Лей для нее как бы на втором месте.

– Этого не может быть. Она так хотела этой свадьбы.

– Молодые девушки часто стремятся к свадьбе. Но для них она интересна просто из-за всей этой суматохи и внимания к ним, из-за подвенечного наряда и всей церемонии.

– Но Керенса и Лей так любят друг друга. Не волнуйся ты из-за этого письма. Любой из нас мог о нем забыть.

– Когда я думаю кое о чем, что я делала, – задумчиво сказала Лилит, – мне становится страшно. Но почти всегда я делала это ради других. Аманда, когда они вернутся, ты мне поможешь, не так ли? Ты не позволишь им... выдворить меня?

– Выдворить тебя? Что ты имеешь в виду?

Лилит поднялась и, передвинув скамеечку поближе к Аманде, села на нее, положив голову на колено Аманды.

– Иногда, – сказала она, – мне думается, что ты мудрая. У тебя есть дом, муж, семья. Ты всегда на своем месте. Прочно. Ничто не может этого изменить. Чего ты всегда хотела? Просто любви... и думается, поступать по совести. А я важничала... даже перед собой. Мне хотелось власти. Это похоже на ту историю из Библии, которую мисс Робинсон на днях рассказывала Марта и Денису. Ты строила на камнях. Я строила на песке.

– Лилит, что с тобой случилось?

– Песок осыпается, Аманда, и строение мое становится ненадежным. Я бы хотела знать об этом раньше. Я бы хотела большему научиться. Тогда я бы и делала все по-другому.

Аманда отложила свое рукоделие и, наклонив голову, прижалась губами к волосам Лилит.

– Аманда... теперь я боюсь.

– Ты... боишься! Ты никогда ничего не боялась, Лилит. Я обдумывала все, что случилось с нами обеими... с того времени, когда мы впервые узнали друг о друге. У нас был один дед. Ты сказала мне об этом, и ты всегда чувствовала несправедливость того, что я родилась в большом доме, а ты – в домишке. Потом Фрит – которого ты любила – лишь подчеркнул все это... то различие, которое ты считала неправильным, несправедливым. Но, Лилит, для Лея ты сделала то, что не смогла сделать для себя. Этим, конечно, можно гордиться. Я наслушалась говорунов, и я видела работу тех, кто действует. Лилит, ты из тех, кто действует. Ты не из тех, кто, попав в яму, становится на колени и плачет, ты выбираешься.