Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Куда он клонит, подумала она, все больше и большезапутываясь. Вид у него был такой странный — он был взволнован, раздосадован ив то же время явно подтрунивал над ней. Он выпустил ее из объятий и глубокозасунул обе руки в карманы брюк — она заметила, что они были сжаты в кулак«Даже если я потеряю на этом мужа, — все равно буду говоритьправду», — мрачно подумала она, чувствуя, как закипает у нее кровь, чтослучалось всегда, когда он изводил ее.

— Ретт, это было бы ложью, да и вообще зачем нам нужнывсе эти глупости? Как я вам и сказала, вы мне нравитесь. Вы прекраснопонимаете, что это значит. Вы как-то сказали мне, что не любите меня, но у насс вами много общего. Мы с вами оба изрядные мошенники, сказали вы тогда…

— О боже! — прошептал он, отворачиваясь отнее. — Чтобы так попасться в собственную ловушку!

— Что вы сказали?

— Ничего. — Он посмотрел на нее и рассмеялся, ноэто был неприятный смех. — Так назначайте день, моя дорогая. — Онснова рассмеялся, нагнулся и поцеловал ее руки.

Ей сразу стало легче оттого, что настроение его изменилось ик нему вроде бы вернулся благодушно-шутливый тон, а потому улыбнулась и она. Онпоиграл ее рукой и с усмешкой посмотрел на нее.

— Вам никогда не приходилось читать в романах о том,как поначалу безразличная жена влюбляется в собственного мужа?

— Вы же знаете, Ретт, что я не читаю романов, —сказала она и, подлаживаясь под его тон, добавила: — А кроме того, в свое времявы говорили, что когда муж и жена любят друг друга, — это очень дурнойтон.

— Похоже, я в свое время наговорил вам черт знаетсколько всяких глупостей, — неожиданно резке произнес он и поднялся.

— Не чертыхайтесь.

— Придется вам к этому привыкать и самой начатьчертыхаться. Придется вам мириться и с моими Дурными привычками. Это частьплаты за то.., что я вам нравлюсь и что мои денежки попадут в ваши прелестныелапки.

— Ну, не надо так злиться только потому, что я не сталалгать и не дала вам повода для самодовольства. Вы-то ведь тоже не влюблены вменя, верно? Так почему же я должна быть в вас влюблена?

— Нет, дорогая моя, я в вас не влюблен — как и вы вменя, но если бы даже и был влюблен, то вы были бы последним человеком,которому я бы в этом признался. Храни господь того, кто действительно полюбитвас. Вы разобьете ему сердце, моя милая, жестокая дикая кошечка, которая дотого беззаботна и так уверенна в себе, что даже и не пытается убрать коготки.

Он рывком поднял ее на ноги и снова поцеловал. Но на этотраз губы его были другие, ибо, казалось, он не думал о том, что причиняет ейболь, а наоборот — хотел причинить боль, хотел ее обидеть. Губы его скользнулипо ее шее и ниже. — пока не коснулись тафты, прикрывавшей грудь, и тамприжались таким долгим, таким горячим поцелуем, что его дыхание опалило ейкожу. Она высвободила руки и уперлась ему в грудь, отталкивая его, оскорбленнаяв своей скромности.

— Вы не должны так! Да как вы смеете!

— Сердце у вас стучит, как у зайца, — насмешливопроизнес он. — Если бы я был человеком самодовольным, я бы сказал: когдатебе просто кто-то нравится, так оно не стучит. Пригладьте свои взъерошенныеперышки. И не стройте из себя девственницу. Скажите лучше, что привезти вам изАнглии. Кольцо? Какое бы вам хотелось?

Она заколебалась между желанием благосклонно ответить на еговопрос и чисто женским стремлением продолжить сцену гнева и возмущения.

— О — о.., кольцо с бриллиантом.., только, пожалуйста,Ретт, купите с большущим-пребольшущим.

— Чтобы вы могли совать его под нос своим обедневшимдрузьям и говорить: «Видите, какую рыбку я поймала». Прекрасно, вы получитекольцо с большим бриллиантом, таким большим, что вашим менее удачливым подругамостанется в утешение лишь перешептываться о том, как это вульгарно — носитьтакие большие камни.

И он вдруг решительно направился к дверям; она врастерянности за ним последовала.

— Что случилось? Куда вы?

— К себе — укладываться.

— Да, но…

— Что — но?

— Ничего Надеюсь, путешествие ваше будет приятным.

— Благодарю вас Он раздвинул двери и вышел в холл.Скарлетт следовала за ним, несколько растерянная, слегка разочарованная этойнеожиданной развязкой. Он надел накидку, взял шляпу и перчатки.

— Я напишу вам. Сообщите мне, если передумаете.

— И вы не…

— Что? — Ему, казалось, не терпелось уйти.

— И вы не поцелуете меня на прощание? — прошепталаона, заботясь о том, чтобы никто в доме не услышал.

— А вам не кажется, что для одного вечера былодостаточно поцелуев? — ответил он и с усмешкой посмотрел на нее сверхувниз. — Подумать только, такая скромная, хорошо воспитанная молодаяженщина… Я же говорил вам, что вы получите удовольствие, верно?

— Нет, вы просто невыносимы! — воскликнула она вгневе, уже не заботясь о том, услышит Мамушка или нет. — И я ничуть небуду жалеть, если вы не вернетесь.

Она повернулась и, взмахнув юбкой, ринулась к лестнице: онабыла уверена, что вот сейчас почувствует его теплую руку на своем плече и он ееостановит. Но вместо этого он распахнул дверь на улицу, и холодный воздухворвался в холл.

— Я все же вернусь, — сказал он и вышел, а она таки осталась стоять на ступеньке, глядя на захлопнувшуюся дверь.

Кольцо, которое Ретт привез из Англии, было действительно сбольшим бриллиантом, таким большим, что Скарлетт стеснялась его носить. Оналюбила броские дорогие украшения, но сейчас у нее возникло неприятное чувство,что все сочтут это кольцо вульгарным и будут правы. В центре кольца сиделбриллиант в четыре карата, а вокруг — него изумруды. Кольцо закрывало ей всюфалангу и, казалось, оттягивало руку своей тяжестью. Скарлетт подозревала, чтоРетту стоило немалого труда заказать такое кольцо, и он попросил сделать егокак можно более броским из желания уязвить ее.

Пока Ретт не вернулся в Атланту и на пальце ее не появилоськольцо, Скарлетт никому, даже родным, не говорила о своих намерениях; когда жеона объявила о своей помолвке, в городе разразилась буря сплетен. Со времени историис ку-клукс-кланом Ретт и Скарлетт были самыми непопулярными горожанами послеянки и «саквояжников». Все неодобрительно относились к Скарлетт еще с тогодалекого дня, когда она перестала носить траур по Чарльзу Гамильтону.Неодобрение усилилось, когда она так не по-женски взялась управлятьлесопилками; забыв о скромности, появлялась беременная на людях и позволяласебе многое другое. Но когда она стала причиной смерти Фрэнка и Томми и из-занее теперь висела на волоске жизнь десятка других людей, неприязнь переросла вовсеобщее осуждение.