Хроники Дождевых чащоб. Книга 3. Город драконов - Робин Хобб

Он положил прокопченное мясо в рот. Вкус дыма и соли и структура сушеного мяса вернули его в прошлое, когда он был молодым воином. Он закрыл глаза. Тогда он не был герцогом. Он был мечником Роленбледом, четвертым сыном герцога Калсиды. Мечом он продемонстрировал врагам Калсиды и своему отцу, чего стоит. А когда его старшие братья восстали против собственного отца, сговорившись убить его и править Калсидой вместе, он выдал их отцу и стоял рядом с ним, когда герцог убивал остальных своих сыновей. Он поднялся на крови, доказав свою преданность.

Он открыл глаза. Комната показалась ему более яркой, чем прежде. Он посмотрел на смятую бумагу, которую сжимал в руке. Это всего лишь бумага, а не рукоять меча. Пустячное достижение – сжать бумагу в комок одной рукой. Но при этом такое достижение, которого ему не удавалось добиться уже достаточно долго. Он вздохнул глубже и сел чуть прямее. Эллик смотрел на него с улыбкой.

– Доставь мне своего драконочеловека – и получишь мою дочь.

Эллик шумно вздохнул и резко склонился, прикоснувшись лбом к полу.

Герцог кивнул своим мыслям. Этот человек ему как сын. И если его преданность окажется ложной, то он сможет убить его, как сына. Его улыбка стала шире.

Айсфиру нравилось охотиться среди крутых холмов, граничивших с пустыней. В полете он умело следовал рельефу местности. Он парил у самой земли, порой почти касаясь пахучего серо-зеленого кустарника, который покрывал каменистые склоны. Когда его черные крылья шевелились, то их мощные взмахи казались обманчиво ленивыми. Он бесшумной тенью скользил над неровной местностью.

Его метод охоты был превосходен. Оба дракона жили здесь с весны, и крупная дичь, которая когда-то не боялась неба, научилась опасливо посматривать вверх. Тактика Айсфира позволяла ему бесшумно преодолевать невысокие вершины. Он обрушивался на животных, гревшихся на полуденном солнце в укромном каньоне, прежде чем те успевали его заметить.

У Тинтальи это получалось не так хорошо. Она была меньше и все еще продолжала осваивать такие способы полета, которые Айсфир отточил до совершенства сотни лет назад. Еще до того момента, когда он оказался скован льдом и погрузился в долгую спячку, он уже был старым драконом. Теперь он был невероятно древним – единственным выжившим существом, способным вспомнить времена Старших и ту цивилизацию, которую они построили совместно с драконами. Он помнил также и катастрофические извержения и страшный хаос, которыми закончились те дни. Люди и Старшие гибли или бежали. Он видел, как рассеявшаяся популяция драконов уменьшается и вымирает.

Тинталье было досадно, что черный дракон так мало говорит о тех днях. У нее самой остались только смутные воспоминания о том, как она змеей создала оболочку перед своим преображением в дракона. Однако она очень хорошо помнила то, как осознала себя в своем коконе, погребенная в ушедшем под землю городе, лишенная солнечного света, который был ей необходим для того, чтобы вылупиться. Она подозревала, что в это место ее перенесли Старшие. Они отволокли ее собственную куколку и других из ее поколения в солярий, чтобы укрыть от летящего пепла. Эта попытка спасения стала для нее роковой, когда падающий пепел засыпал город целиком. Она понятия не имела, как долго была заключена в свою оболочку в темном одиночестве. Когда люди только обнаружили помещение, где оказались в плену она и ее собратья, они думали только о том, чтобы использовать коконы драконов как «диводрево» для постройки кораблей, которые были бы неподвластны кислотным разливам реки Дождевых чащоб. Только когда Рэйн, а затем и Сельден пришли к ней, ее освободили для света и жизни.

Сельден. Она скучает по своему маленькому певцу. Как он умел льстить и восхвалять! Его чистый голос был столь же приятен, как и звучные слова, славившие ее. Однако она отправила его прочь, внушив, что ему следует путешествовать в поиске сведений о других популяциях драконов. В то время она надеялась, что запоздалая кладка немолодых змеев даст жизнеспособных драконов. Она не желала поверить, что все драконы повсюду вымерли. И потому она отправила Сельдена странствовать – и он отправился с охотой, не только для того, чтобы выполнить ее поручения, но и чтобы отыскать для Удачного союзников в его нескончаемой войне с Калсидой.

За прошедшие с тех пор годы общение с Айсфиром избавило ее от оптимизма. Они – единственные истинные драконы, оставшиеся в мире, и потому он ее пара, каким бы неподходящим она его ни находила. Она снова спросила себя, что стало с Сельденом. Погиб ли он – или просто оказался за пределами тех мест, куда достигают ее мысли? Не то чтобы это имело большое значение. Люди – даже люди, преобразованные драконами в Старших, – живут не так уж долго. Едва ли стоит тратить усилия на то, чтобы им помогать.

Она уловила запах антилоп только в тот момент, когда Айсфир уже начал на них пикировать. Это было небольшое стадо – всего пять или шесть животных, дремавших в пойманном почвой тепле зимнего солнца. Когда Айсфир обрушился на них, они бросились врассыпную. Он раздавил двух под выпущенными когтями, предоставив Тинталье преследовать остальных.

Это оказалось труднее, чем должно было быть. Загноившаяся стрела под самым основанием левого крыла делала его взмахи настоящей мукой. В узких оврагах, испещрявших склоны, дичи удавалось забиваться в такие узкие щели, куда дракону залететь было невозможно. Однако одно глупое создание отбилось от остальных и промчалось вверх по склону до самого гребня. Она последовала за ним и в отчаянном пикировании сбила на землю, не дав добраться до следующего ущелья. Разрывая плоть когтями передних лап, она сграбастала жертву и прижала к груди. Животное забилось, обрызгав ее теплой кровью, а потом обмякло в ее мощной хватке. Не медля ни мгновения, она вцепилась в теплое мясо. Это была ее первая добыча сегодня, а она страшно проголодалась.

Антилопа – небольшое животное, и к тому же оно было по-зимнему тощим. Вскоре от него ничего не осталось, даже черепа и копыт: только липкая кровь на каменистой земле. Она не насытилась, однако, доев, все равно почувствовала желание погрузиться в дремоту.

Тинталья вытянулась и закрыла глаза, но почти сразу же передвинулась, меняя позу. От этого стало только хуже. Ей мешала не каменистая земля, а сломанное древко и наконечник стрелы, а еще – воспаление, которое их окружало. Она подняла крыло и вытянула шею, чтобы понюхать рану, а потом фыркнула. Плохо. Запах гнилого мяса. Когти на ее передних лапах слишком велики, чтобы что-то сделать: царапая рану, она только усиливает боль. И конца сломанной стрелы уже не видно. Она опасалась, что нанесшее рану орудие не исторгается из ее тела благодаря инфекции, а, наоборот, погружается глубже.

Айсфир приземлился рядом, подняв пыль тормозящими взмахами крыльев.

«Нам надо еще поохотиться».

«Я хочу спать».

Он поднял голову и принюхался.

«Та стрела загноилась. Тебе надо ее вытащить».

«Пробовала. Не могу».

Он подался ближе, нюхая ее рану, и она позволила ему это сделать, хоть и неохотно.