Ларец - Елена Чудинова

Ах, нет! Тот сказал «есть уже у нас монастыри». Вдруг в такой-то монастырь она и попадет! Мать царевича Димитрия — колдунья! Дьяк Федор Курицын — колдун! Кому б ни пожаловалась Маша об услышанном, поверят священнику, а не ей! Отчего священники обучают теперь колдунов? Вить это ж страшней любого оборотня, это и есть оборотень… Искать, искать Глазка, сестрица будет плакать, если со щенком случиться беда! А с ней, с Машей, беда уже случилась, и никто не может помочь! Ей некуда идти, ее никто не спасет! Ее отдадут за колдуна замуж, а другой колдун их повенчает!

Серебряным зеркалом сверкнуло меж липами лесное озеро. Зажмуриться и прыгнуть, пусть укроет от этого ужаса добрая светлая вода! Нельзя, грешно!

Царица Небесная, спаси! Молонья разрывает с треском небо. Ледяной, совсем осенний ливень хлещет Машу по лицу, смешиваясь с ее слезами. Лен и холст промокают в мановение ока, облепляя разгоряченное тело. Как хорошо! Какой чистый, сладкий холод! Ливень все сильнее, от него некуда укрыться, даже если б она и попыталась. Потом можно будет и воротиться домой. Чистая вода все одно спасет ее. Водой полны башмачки, полны рукава сорочки, стянутые опаловыми нарукавьями.

Когда рукава успели высохнуть? В Настину горницу бьет полуденное солнце.

— Касатка, проснись!

Параша, склонившаяся над Нелли, увидала браслет.

— Да ты чего, во сне, что ль, камнями играла? Или ты просто заснула в нем? Почему поверх постели?

— Надела, а потом заснула… кажись. Только все одно во сне привиделось, да так ясно… — Нелли стянула нарукавье. Никогда она больше его не наденет, уж это наверное! Положим, самое Нелли после знакомства с Венедиктовым не испугаешь и самими говорящими мертвецами, не то что рассказом о них, но как же жалко бедную Машеньку!

— Была, оказывается, у Соломонии Сабуровой старшая сестра, — пояснила Нелли, прячась в перинах с несомненным намереньем поспать еще — уже без видений. — Умерла она, не дожив до пятнадцати годов, вроде бы от воспаления в легких.

— Нещастная!

— Не скажи, щастье ее было вовремя умереть, а то б ей худо пришлось. Вот только много чего я в толк не возьму.

— Так ты видала, маленькая Нелли, конец правленья Иоанна Третьего, — пояснил отец Модест, когда честная компания, считая на сей раз Роскофа, собралась после пира из пельменей с лосятиной, устроенного Олимпиадою Сергеевной. Аппетиту у Нелли не было вовсе, но отговорки не принимались: уж до Великого Поста рукой подать, надобно сил набираться! — Воистину страшное было время.

— Кто был тот священник?

— Еретик, волк в овечьей шкуре. О сем Аркадии я слышу впервые от тебя, но подобных ему перевертышей было куда как много. Самим Митрополитом был Зосима — тайный еретик. Помните, Филипп, я упоминал Вам, что единожды ересь немного не восторжествовала над Русью?

— Но откуда взялись сии еретики и что из себя представляли? — заинтересовался Роскоф.

— На Русь из Литвы, а там кто ведает. Лет за сто чернокнижников изрядно шуганули в Европе, не исключаю, что то были их потомки.

— Вы разумеете тамплиеров?

— Не исключаю сего. Но, быть может, то просто была ответвившаяся от иудейства секта каббалистов. Известно лишь, что весьма велики были их познания во врачевании и соблазнительны в астрологии, коей они завлекли многих. В сути же они были сатанисты, но только приоткрывались уловленным в сети не сразу, но постепенно. Ну да сие обыкновенная их манера.

Только сейчас Нелли обратила внимание, что отец Модест переоделся из привычного штатского платья в рясу, но не щегольскую, как бывало в Сабурове, а в самую простую, серой шерсти.

— А что за царевич Димитрий? Разве такой царь правил?

— Бедный отрок, о нем нельзя не сожалеть. Иоанн Васильевич был женат на Софии Палеолог, прилетевшей на Русь на двуглавых орлах. Но пред тем браком он вдовел. От первого брака с Марией Борисовной Великий Князь имел сына Иоанна Молодого. Тот успел жениться на Елене Молдавской и родить младенца Димитрия, когда заболел судорогами в ногах. Его взялся вылечить приезжий иудей Леон, но от лечения юный князь сперва слег, а затем и умер. Иоанн отрубил иудею голову, но сына тем не воротил, понятное дело.

— Не повезло бедолаге князю, хотя и иудея трудно определить в щасливцы.

— Князь получил по заслугам, как и отец его, — лицо отца Модеста странно омрачилось. — Канон запрещает лечиться у иудеев. А преступать каноны нельзя. Особливо правителям земным.

— Так что Димитрий?

— София родила Василия, который был старше племянника своего менее чем десятью годами. Все терялись в вопросе — кто законный наследник? Внук от старшего первобрачного сына либо старший сын от второго брака? Местные нравы были за первое, потребность грядущей Империи — за второе. Какой же Третий Рим без двуглавых орлов? Хотя едва ли это оправдает Василия, что чуть не отравил племянника. Государь узнал о том и изрядно разозлился на сына. Чтоб неповадно тому было в другой раз покушаться на мальчишку, дед при великом торжестве увенчал его бармами и шапкою Мономаха. Однако потом, когда раскрылись ужасы чернокнижной секты, приверженницей коей оказалась и вдовая княгиня Елена, испугался да воротил наследство Василию. И был прав, по сути. Лучше возможный убийца, чем сын еретички. Так что все бы хорошо, когда б Василий не пленился Еленою Глинской.

— Племянника он убил?

— Как ни странно, нет. Внука пожизненно заточил еще Иоанн, но по тем временам сие было решение пощадливое.

— А что за говорящие мертвецы? — вмешалась Параша, находя, что разговор отклонился.

— Наука, в которой используют мертвецов для нахождения кладов и раскрытия тайн, называется некромантией, Прасковия. Чернокнижники не всех ей обучали, тот отрок, видать, подавал большие надежды, — отец Модест усмехнулся. — Хорошо, что девица от него избавилась. А после его, верно, сожгли с другими последователями Схарии, как звался тот, кто принес ересь на Русь.

— А не вполне Вы были откровенны, Ваше Преподобие, когда говорили мне о причинах своего целибата, — сказал Роскоф уже за дверью: Параша с Катею на сей раз убежали раньше мужчин, соблазненные погожим ясным днем.

— Не вполне, Филипп, не вполне, — ответил отец Модест, но уж не так громко, ибо шаги отошли от двери, хотя и остановились потом невдалеке, верно у лестницы.

— Неужто нельзя вылечить сию болезнь?

— Можно, — Нелли вздрогнула, ибо отец Модест скрипнул зубами. — Китайские врачи лечат подобное уколами золотых иголок. Она отказалась сама. Из-за Канона. Сказала, что ей было объяснено все, когда была она здорова, а следовать понятому надо и в болезни. Видит Бог, Филипп, я женился бы на ней и так. Но уговорить не сумел. Она не пожелала, чтобы я связал судьбу с калекою. Но коли так, мог ли я взять в жены другую? Впрочем, в отношении того, что екзорсисту лучше быть целибатником, это чистая правда. Нет худа без добра. Ах, нелегкая! Филипп, ступайте, я Вас догоню.