Истребитель закона - Василий Головачев

– Хорошо, мы поговорим об этом отдельно. – Юрий Венедиктович посмотрел на примолкшего Стаса. – А как относится к теме разговора молодежь?

– Я слушаю, – смутился Стас. – Пожалуй, мне более близка точка зрения дяди Васи. Я думал несколько о другом…

– О чем же?

– О внешнем воздействии на нашу реальность. Я не понимаю одной простой вещи: почему даже Монарх, отец человечества, не может прямо воздействовать на реальность? Все ищет какие-то окольные пути, лазейки, использует людей… Что ему мешает? И почему именно наша «запрещенная» реальность так притягивает его и всех последователей – иерархов? Она что, медом намазана?

– На этот вопрос могу ответить я, если позволите, – раздался в гостиной чей-то приятный звучный голос, и прямо из воздуха посреди комнаты вышел высокий человек с сединой в черных волосах, одетый в пятнистый плащ и сапоги.

Собеседники узнали его, это был Хранитель Матфей.

Он коротко поклонился всем, прищурясь, оглядел каждого, как бы оценивая его настроение.

– Простите за вторжение. Однако нам есть о чем поговорить.

– Присаживайтесь, – вскочил Василий, жестом предлагая свое кресло. – Я постою.

В зал выглянула чем-то удивленная Мария в переднике, с ножом и луковицей в руках, она почувствовала изменение полевой обстановки и пришла выяснить, в чем дело. Несколько мгновений Матфей и девушка смотрели друг на друга по-особому, проникающе и понимающе, потом Хранитель еще раз поклонился.

– Я гляжу, тебе понравилось сосуществование, хранительница. Рад за тебя.

Юрьев озабоченно, а Стас непонимающе посмотрели на Марию, но та взмахнула руками и умчалась обратно на кухню, смущенная одной ей ведомым смыслом, вложенным Хранителем в последние слова.

Матфей, не снимая плаща, невозмутимо сел в любимое кресло Василия и Ульяны, глянул на Стаса.

– Отвечаю на ваш вопрос, молодой человек. Монарх Тьмы потому не может прямо воздействовать на земную реальность, что именно она и является Материнской. Или, как ее еще называют, Фундаментальной, созданной Творцом по Изначальному Плану бытия.

В гостиной Анны Павловны стало тихо. Потрясенные услышанным мужчины смотрели на Хранителя, не веря своим ушам. Даже Юрьев, посвященный в тайны Внутреннего Круга глубже других, был ошеломлен, хотя постарался скрыть это.

– Э-э, уважаемый патриах, – сказал он, – я нисколько не подвергаю сомнению ваше сообщение и сужу о мире с высот того знания, которое мне доступно. Я слышал, точнее, знаю, что Материнская реальность – якобы завершенная модель мира, остальные реальности «розы» суть ее отражения. Как это увязывается с тем фактом, что наша земная реальность считается «запрещенной», то есть относительной, а другие реальности – абсолютными?

– Мы намеренно допустили смещение смысла, – спокойно сказал Матфей. – Каста иерархов жаждала деятельности, овладев магическим оперированием, и мы направили их по ложному пути, предоставив возможность экспериментировать с отражениями Материнской реальности в Брахмане, назвав их абсолютными, а не с земной, единственно истинной. Таким образом мы уберегли ее от полного распада и подготовили почву для возвращения Творца.

– Аватары? – уточнил Василий.

– Аватара – его воплощение, и появляется он, когда серьезно нарушается баланс тьмы и света, гармония мужского и женского.

– Как сейчас?

– Почти как сейчас.

– А что нужно сделать, чтобы восстановить баланс? Остановить иерархов? Уничтожить Монарха?

Матфей улыбнулся, кивая на слова робко заглянувших в гостиную Ульяны и Марии: «Мы не помешаем?»

– Не помешаете, присоединяйтесь к нам. Дело в том, что Монарх Конкере – второй реформатор Мироздания после Люцифера, известного вам как Безусловно Первый. Люцифер считал, что его модель Мироздания лучше, чем модель Творца, и провел революционные преобразования втайне от него. В результате появились расслоенные реальности, пересечения недопустимых противоположностей, временные тупики, иерархия так называемых «адов», то есть «роза», и множество разумных систем, начавших войну между собой за власть. Творец не согласился с таким поворотом бытия и исправил ошибку своего взбунтовавшегося сына и ученика, перестроив «розу реальностей» согласно Изначальному Плану.

– А куда девался Люцифер, то есть Безусловно Первый? – не выдержал Василий. – Погиб?

– Оператором, выдерживающим пространственно-физические и временные сдвиги реальности, может быть только творец данной реальности. Люцифер творцом Материнской реальности не был, но он и не погиб – изменился вместе с ней. В результате появились мозаичные разумные системы – не существа – типа «размазанная неопределенность» и «высшая непреодолимость».

– Аморфы тоже относятся к ним?

– Аморфы их потомки.

– Таким образом, нас можно считать потомками Люцифера, – задумчиво проговорил Парамонов.

– В какой-то степени. Но в большей степени нас можно считать потомками Монарха и Творца, хотя и появившимися на свет в результате их ошибок. История жизни – вообще история ошибок. Люцифер – ошибка Бога, Аморфы – ошибка Люцифера, Безусловно Первого арендатора Материнской реальности, мы – ошибка Монарха Тьмы, а в глобальном плане человечество, как и все разумные системы до него, является всего лишь одной из бесчисленных попыток Творца создать мыслящую Систему, более совершенную, чем он, попыток, так и не увенчавшихся успехом.

Хранитель замолчал, и в гостиной некоторое время стояла глубокая торжественная звенящая тишина, наполненная смесью восторга и страха, охвативших людей, перед мысленным взором которых вдруг распахнулась Бездна…

Матфей усмехнулся, понимая чувства собеседников, глаза его стали грустными.

– Я иногда задаю себе вопрос: прав ли был Творец, играя сам с собой в игры неопределенности, развивая концепцию ошибок не в теории, а на практике, экспериментируя с Жизнью, пытаясь создать Разум, равный своему?…

– И каков же ответ?

– С этим моим вопросом соседствует еще один: зачем Ему все это? Ведь Он – Творец, Бог, Он самодостаточен! Но нет мне ответа. И, наверное, не будет. Потому что я скорее всего неправильно его формулирую. Может быть, намек ответа содержится в том, что, только создав Разум, Творец получил возможность осознать себя Творцом. Может быть. Не уверен. Зато я знаю, что есть смысл ждать ответа. Я вас не слишком сильно огорчил?

– Нет, – после паузы пробормотал Василий. – Огорчил – не то слово, вы нас убили! – Он разгладил лицо ладонью и хмуро улыбнулся. – Но мне лично после этой «смерти» очень хочется жить. Если ни Люциферу, ни Монарху не удалось справиться с задачей, поставленной Творцом, то, возможно, это сделаем мы, люди?

Мгновенная тишина, общий вздох, движение, улыбки и смех, реплики, и снова тишина.

– Васенька, – раздался в этой тишине голос Ульяны, – я тебя люблю!