Я тебя нашёл - Калисто ла Фей

пододвинул девушку ближе. Она распахнула глаза. Облокотился на локоть и навис над ней, желая оказаться лицом к лицу, чтобы не упустить ни одну её эмоцию. Второй рукой обхватил член и приставил ко входу, немного надавил, и она ахнула. Вытащив головку, стал собирать смазку для ещё более мягкого проникновения.

— Сделай глубокий вдох. Правильно, ещё один.

С третьем вдохом стал медленно входить. Она раскрыла рот и стала хватать им воздух, не разрывая зрительный контакт со мной. Я медленно продвигался в неё, шипя от давления на ствол. Как же узко и как же хорошо и правильно. Оленёнок немного дёрнулась, когда я надавил на девственную преграду. Назад дороги нет.

Резкий толчок и девичий вскрик. Не от боли, а от неожиданности. Я смотрел в её широко распахнутые глаза и читал в них восторг и удивление.

— Потерпи ещё чуть-чуть и тебе будет очень хорошо.

Разгорячённая плоть стягивала меня и, кажется, давила везде. Я приподнял её и подложил под попу подушку. Сам привстал и её длинные ножки положил себе на плечи. Оставив по поцелую на лодыжках, обхватив одной рукой ноги, а вторую просунул между ног. Стал кружить вокруг клитора. Медленные, поступательные движения. Аккуратные.

— Быстрее, прошу. Я не такая хрупкая, как тебе кажется.

— Как пожелает моя принцесса.

Постепенно стал наращивать темп. До слуха донеслись стоны. На языке почувствовался металлический привкус крови. В голове началось гудение. Ни я, ни она не сводили с друг друга глаз, не желая потерять ни одну эмоцию нашей первой ночи. Талия стала выгибаться дугой, угол проникновения изменился, и я стал давить сильнее на левую стенку. Видимо, там у неё очень чувствительная точка. Она сама не ожидая, взвизгнула и стала тяжело дышать. Её груди прыгали в такт движениям, и мне очень хотелось их целовать. Я просунул руку ей под поясницу и, так как она была миниатюрная и лёгкая, одним резким движением поднял и усадил на себя. Она запрокинула голову и издала протяжный стон.

— Не отводи взгляда, любовь моя!

Талия уткнулась своим лбом в мой. Я стал вколачиваться в неё на всю длину, руками помогая и направляя её бёдра.

— К… ка… как глубо-о-око!

— Тебе больно? — не голос, а надрывный хрип.

Она покачала головой. Трение было невыносимым. Кровь гудела и пульсировала у висков. Стоны Талии, запах её тела, атлас кожи и её глаза, что не выпускали меня из плена.

«Она самое правильное, что случилось в моей жизни».

Именно эти слова Ориона, сказанные тысячу лет назад, сейчас всплыли из ниоткуда.

Коготки кошечки впились в мою спину. Зашипев от секундной боли, я впился в губы девушки. Её глаза стали закрываться, она стала дёргаться в моих объятиях. Девичий, нет, уже женский крик ударился от стены комнаты. Талия начала брыкаться и стонать. Я покрепче сжал её и продолжил поступательные движения. Сам был на пределе. Стенки влагалища пульсировали и сдавливали до предела. Я уже не понимал, где заканчивался я и начиналась она. Всё смешалось. Движения стали хаотичнее, толчок и ещё один, последний. До самого конца, навсегда и навечно!

Она лежала у меня на груди и вырисовывала пальчиком древние руны.

Любовь. Надежда. Счастье. Забота. Верность. Вечность.

Я гладил её вдоль позвоночника и не мог оторваться от её улыбки. От блеска глаз в свете пламени камина.

В какой-то момент она словно потерялась. Её взгляд словно потух. Я никогда такого не видел. Всего секунды, но я думал, что умру от страха. Она тряхнула плечами, словно сбрасывая наваждение. Привстала и потянулась ко мне, оставив на губах лёгкий поцелуй, и, посмотрев в глаза, прошептала:

— Зима была длинной, но вечной ей не быть. Надежда на счастливое будущее прорежет путь себе уже скоро!

Вместе с ней повернулся набок и прижал к себе покрепче. Пламя в полумраке рисовало на её теле причудливые узоры. Я уткнулся носом в её макушку и втянул воздух в лёгкие. Перед глазами всплыло воспоминание из далекого детства: старенький ветхий дом, разгар лета, мне пять лет. За окном грибной дождик, светит яркое солнце и цветёт сирень. Я делаю глубокий вдох и …

— Любимый?

Синева глаз смотрит настороженно. Тёплая ладонь касается моей щетины.

— Я дома, любовь моя.

Глава 27. Обещанное «навсегда»

Орион

Я проснулся около получаса назад. Все эти минуты лежал в кровати и не сводил с неё глаз. Моя голубка спала, подложив ладошку под щёку, и супила носик. Ей что-то снилось, и по трепыханию ресниц складывалось впечатление, что сон не из приятных. Она тяжело вздохнула и, произнеся моё имя, перевернулась на спину. Мне осталось только со свистом втянуть воздух. Я не хотел её будить, но сдержать себя было очень сложно. Одеяло сползло, демонстрируя моему взору груди, что были стянуты тонким серебряным кружевом, не скрывающим ничего. Приподнявшись, навис над Фейт. Сквозь тончайший материал облизал ореолы сосков и втянул в рот. До слуха долетел тихий стон, и в волосы впились пальчики.

— И тебе доброго утра, — промурлыкала Фейт.

Уже много столетий утро не было добрым. Оно было никаким, пустым, холодным, со вкусом крови и алкоголя. Когда я не терялся в забвении, оно было паршивее всего. Меня преследовали образы прошлого. Кровь, растекающаяся по плитке тронного зала, её шепот о том, что она любит меня, и глаза, янтарные глаза, закрывающиеся навсегда. Эти воспоминания раздирали меня изнутри. Рвали плоть острыми когтями на кривых пальцах и оставляли ошмётки. Я ненавидел себя. Я ведь обещал защитить её, клялся, что со мной она будет в безопасности. Слабак. Ничтожество.

— Орион. Любимый?

Я вынырнул из жутких воспоминаний. Сфокусировался на обеспокоенном лице Фейт. Схватив любимую в охапку, сжал в объятьях, вдыхая запах её тела. Мёд, мята, запах летнего луга. Её тело стало делиться со мной теплом. Недостаточно. Хочу ещё, большего. Подцепив края ночной сорочки, я потянул ткань вверх. Любуясь обнажённым прекрасным созданием, обхватив её талию руками, стал гладить горячую кожу. Решив, что хочу, чтобы она спала без одежды, начиная с сегодняшней ночи, и увлек её в поцелуй. Её стоны были для меня музыкой жизни. Надрывное дыхание — моим воздухом, что заполнял лёгкие, стук её сердца крошил вековые льды моей тюрьмы, а блеск глаз был лучами рассвета, рассеивающими тьму, что поглотила меня на целое тысячелетие.

Стук в дверь вернул меня в реальность. Мне не хотелось открывать глаза, но моя голубка прошептала на ухо, что меня просят явиться в тронный зал. Я вновь вдавил её