Коровы - Сергей Евгеньевич Акчурин

состоялось, то все равно ее отведут в Главный отстойник — за мысль о возможной связи с верблюдом — и дадут ей там хорошенько подумать о своем поведении… Джума повела себя исключительно умно, и я ее уже наградил — равняйтесь на эту телку, сумевшую даже в реальном определить нежелательное… За остальными — буду следить… И, надо добавить, я вами разочарован… Теперь же мы направляемся в сторону быков, вытаптывающих тропинки, выручать застрявшую там Елену… Итак, — добавил Пастух, — не скажу: геть вперед!.. Потому что вижу перед собой не бодрое полноценное стадо привлекательных умных телок, подающих большие надежды стать Божественными коровами, а всего лишь стаденко, напоминающее мне сброд какой-то лишенной всякого смысла плоти… И пойдет этот сброд сейчас не по легкой, обычной дороге, предназначенной для здравомыслящих сущностей, а по труднопреодолимой поверхности, чтобы выгнать из себя поскорее синюю дурь…

«Плоть, лишенная всякого смысла», двинулась в беспорядке, толпой, от дороги — в пустынную местность, увязая копытами в бугристой черно-бурой поверхности и стараясь не отстать от своего Пастуха, который двигался намеренно быстро, не оглядываясь и как-то так отстраненно, как будто бы не хотел больше иметь со своим стадом никаких общих дел…

— Пастух, а овца-то нашлась? — спросила Джума, стараясь для всех наладить контакт с Пастухом.

— Нашлась… Забрела в ковыльные степи, смешалась там с ковылем, и ее не было видно. Одна кобыла наткнулась на эту овцу перед самым наступлением тьмы и пригнала ее к нам, Пастухам, когда мы, уже отчаявшись в поисках, курили в сумерках по девятой козе возле изображения на камне проекции Барбариски-Илоны-заступницы и обсуждали, где же искать эту дрянную овцу с наступлением света…

— Пастух, — спросила Мария-Елизавета, — а где наша Ида?

— У Иды, — ответил Пастух, — случилась беда… Хозяин решился и отпустил Химеру номер четыре пройтись из отстойника до ее второго столба, и, конечно, она сразу же канула в никуда, набралась там каких-то речей, и, возвратившись в реальность, стала вещать что-то такое, от чего Пастух при отстойнике, Данте, тут же вызванный в помощь, и прибежавшая Ида чуть не сошли с ума… У Данте, кажется, обморок… Так что Ида, выражаясь проекционно, хлопочет по своим семейным делам…

— А Катерина? — спросила Роза.

— Катерина в поисках великой Заблудшей Паршивой Овцы зашла в область туманных грез, встретила там, как и всегда, свой идеал, после чего, выйдя из этой области, вроде бы увлеклась рыжим быком, соблазнившись его красивым длинным рыжим хвостом, но, коротко пообщавшись с ним, обнаружила в этом быке полное отсутствие своего идеала, и теперь в горе вечного одиночества направляется к большому холму — поклониться святыне и попросить настоящей любви из недосягаемых сфер…

Тут в пределе коровьего видения появились силуэты пятерых неподвижных, не сказать, что тощих, но довольно худых быков, перед которыми стояла также неподвижно Елена, упрямым видом своим напоминая бычка, собирающегося отразить нападение этих рогатых существ, по размеру в два раза превышающих любую из телок, и Пастух, заподозрив накал каких-то страстей, мигом, легко и волшебно, используя свойства эфира, переместился к этой группе скотины, оставив свое поредевшее стадо далеко позади.

Приблизившись, наконец, к месту, где стояли быки и Елена, телки увидели на плоскости «дерево» размышлений: узенькую, прямую дорожку и извилистые тропинки, исходящие от нее, а также глубокомысленные тропинки, ответвляющиеся от этих изначальных тропинок, — но, почувствовав резкий, торжественный запах взрослых быков, не углубились ни в какие раздумья кроме тех, которые посещают скотину от запаха противоположного рода… Пастух, не обнаружив между Еленой и особями, стоящими перед ней, ничего агрессивного, уже занялся делом: раскидывал вилами сено вдоль тропинок из небольшого стожка, — видимо, для того, чтобы созерцающая скотина могла, не отвлекаясь от мыслей, набить себе животы. Сама же Елена, опустив копыто свой левой задней ноги в ямку, заполненную булькающей водой — что и являлось, конечно же, неиссякаемым родником незнаний, — вела сразу с пятью быками несколько странный и малопонятный ее согуртницам разговор, поскольку сама Елена изъяснялась проекционными звуками, быки же только однообразно, на слух телок, мычали, — правда, несколько возбужденно…

69. Елена и быки

— Му-уу, — мычал один из быков.

— Да ты, бык, на ходу подменяешь понятия! — возмущалась Елена.

— Му-уу, — говорил другой бык.

— Да, — отвечала Елена, — я хоть и скользящая копытами по поверхности, но у меня — просветление, поэтому я и пришла.

— Му-му! — злился третий бык. — Му-уу!

— По-вашему, значит, — отвечала Елена, — я — напыщенная невежа, и у меня нет понятий, которыми вы оперируете, уходя вглубь себя и, тем самым, познавая окружающий мир. Так я введу вам свои понятия, чтобы вы расширили свое понимание: вы знаете, что такое сгустки субстанции?

— Му-уу, — отвечал еще один бык.

— Определенность понятия? Ввожу: сгустки субстанции — это единственная реальность в ваших мертворожденных тенях, принадлежащая плоскости неба и не имеющая отношения к реальной скотине.

— Муу-уу, — все вместе, разом отвечали быки.

— А-а-а, — говорила Елена, — плоскость неба вас не касается… Ну скажу тогда, пока свет у меня в голове: мышление ваше весьма ограничено, и стремление к бесконечности понимания всего вам недоступно.

— Муу-уу, — отозвался один из быков.

— Что означает бесконечность в моем понимании? — отвечала Елена. — Ну, предположим, то место, где Макар и телят не пас.

— Муу-уу, — опять все вместе отвечали быки.

— Опять ввести определенность понятия? Ввожу: то место, выходя из которого, ты в него же и возвращаешься — это и есть бесконечность…

Тут Роза удивленно, как, впрочем, и все остальные, слушавшая всю эту перепалку, спросила:

— Елена, ты что же, начала понимать мычанье?

— Только частично — в отношении великого смысла неразделенного нечто, — сказала Елена. — Да и то, я думаю, это прозрение после синей травы, действие которой уже ослабло, хотя основные интонации мычанья быков я запомнила навсегда, и к разговору с этими особями я вернусь обязательно, когда получу свое личное стойло на четвертом кругу для спокойного созерцания и мысленного общения с той скотиной, которая мне интересна, — и тут же добавила: — Жаль, правда, что эти высокоразвитые создания все же не очень серьезны в своем подходе к пониманию всеобщего порядка вещей и, как я и думала, когда Пастух впервые рассказал нам о них, весьма романтичны: они бесконечно осмысляют первичность первичного, а также вторичность первичного, а также первичность вторичного, и, конечно, вторичность вторичного, которая может быть и первичной…

Тут быки заголосили все разом, и Елена объяснила согуртницам:

— Ну, вот, опять обвиняют меня в неумении мычать, говорят, что мертворожденные звуки уводят меня в проекционное словоблудие и в поиски чрезмерного понимания всего… Что же,