Дневная битва - Питер Бретт

Она плыла по коридорам, пока не достигла специальной отметины на скальной стене, где опустилась на колени, отодвинула камень и вынула из тайника инструменты, мешочек для хора и обработанные кости убитого Ахманом князя подземников – последние светились ярче всех, с какими ей приходилось иметь дело.

Ахман не считал, что умертвил отца демонов Алагай Ка, но тварь, несомненно, была его отродьем и обладала могуществом, которое не вполне понимала даже Инэвера. Демон запросто высосал магию из ее хора, оставил ей пепел взамен связующих с Эверамом предметов.

Но Инэвера, хотя и ослепла, не стала тратить время на слезы и бесстрашно принялась вырезать по этим костям. Ее мастерство десятикратно возросло с той поры, когда она была обрученной, и теперь Дамаджах отчетливо видела в меточном свете дела своих рук. Она уже восстановила три кости из семи, новые хора оказались намного мощнее утраченных. О если бы они хотя бы частично вернули ей зрение и сделали ее как бы «одноглазой»! Но для гармонии необходимо семь костей, и они бесполезны, если набор не полный.

Солнце входило в зенит, когда Инэвера покинула Палату Теней и вернулась во дворец. Мелан и Асави ждали ее перед тронным залом. Они чинно встали позади, тогда как шарумы с поклоном распахнули двери.

– Что слышно? – негромко спросила Инэвера.

– Избавитель открывает совет, Дамаджах, – ответила Асави. – Ты пропустила лишь церемонию.

Инэвера кивнула. Так и задумывалось, дабы избежать придворных формальностей с долгим перечислением деяний и нудным молебном. Дамаджах выше таких вещей, и ей место в Палате Теней до тех пор, пока могущество не восстановится полностью. Той, кто напрямую общается с Эверамом, молитвы не нужны.

Она скользнула взглядом по мешочкам с хора своих спутниц. Поведали ли им кости о слепоте их Дамаджах? Мелан и Асави много лет служили ей верой и правдой, но оставались красийками. Уловят слабость – и воспользуются ею, как поступила бы и она. На миг Инэвера задумалась: не отобрать ли кости у них или у нижестоящих невест, чтобы вернуть себе видение, пока не закончит новый набор?

Она покачала головой. Это в ее власти, но оскорбление будет чрезмерным. Она может с тем же успехом потребовать отдать ей руку. Нужно верить, что Эверам не уведомит их о ее слабости, если только она не утратила Его расположения, а после примирения с Ахманом это маловероятно.

Она вдохнула, и обрела центр, и вошла в двери.

Тронный зал, как обычно, полнился людьми. Двенадцать Дамаджи, советников Избавителя, собрались на возвышении справа. Их возглавляли вожди двух сильнейших племен: зять Ахмана Ашан от Каджи и престарелый однорукий Альэверак от Маджах. В свою очередь, при каждом Дамаджи состояли вторые сыновья Ахмана от невест-дама’тинг – за исключением Ашана, ему прислуживали двое: сын Инэверы Асом и ее племянник Асукаджи.

Ахман пообещал вверить племя Каджи сыну Ашана, хотя этим оставил ни с чем Асома, второго по старшинству среди семидесяти трех Ахмановых сыновей.

Но кузены не враждовали. Напротив, они, совершеннолетние, делили подушку еще со времен учебы в Шарик Хора.

Инэверу не волновали их любовные утехи, но она пришла в бешенство, когда Асом вздумал жениться на своей кузине Ашии, чтобы та родила ему сына, чего не мог сделать ее брат. Инэвере было больно отдавать землепашцу Аманвах, но это лучше, чем разрешить Ахману выдать ее за Асукаджи и тем усугубить инцест с нелепой целью упрочить уже нерушимую связь с Ашаном.

На левой половине возвышения сидели двенадцать дамаджи’тинг под предводительством Кевы. Этим женщинам, как и Дамаджи, прислуживали наследницы: Мелан от Каджи и жены-дама’тинг Ахмана от остальных племен. Обе группы – орудия Инэверы, и если Дамаджи громко пререкались между собой, дамаджи’тинг стояли молча.

Хасик нес пост при дверях и щелкнул каблуками при виде Инэверы. Он гулко ударил металлическим навершием меченого копья в мраморный пол:

– Дамаджах!

Инэвера не удостоила взглядом мужнина телохранителя. От его копья пали сотни алагай, и он приходился ей зятем, будучи женатым на никчемной сестре Ахмана Ханье. Но именно Хасик избил ее возлюбленного той судьбоносной ночью в Лабиринте. Ахман поставил его на колени, но он все равно немногим отличался от животного. Он не осмеливался тронуть младшую сестру Избавителя, обращался с ней только нежнейшим образом. Но в остальном – не развился выше привычки получать удовольствие, причиняя боль остальным. Хасик был по-своему полезен, но не заслуживал ее взгляда, за исключением случаев, когда она поручала ему какое-то дело.

Все встрепенулись, как стая птиц, и повернулись к ней с единым поклоном. Дамаджи хищно следили за ней, но она, игнорируя их, встретилась глазами с Ахманом и не отводила взор все время, пока шествовала через зал. И покачивала бедрами, как в постельной пляске. Из-за прозрачных шелков казалось, будто она ласкает всех присутствующих на пути к мужу.

Пройдя мимо Дамаджи, она уловила смесь вожделения и ненависти и подавила улыбку. Их достаточно унижала надобность преклониться перед женщиной, но похоть, которую она возбуждала, еще хуже. Она знала, что многие Дамаджи нашли себе похожих на нее наложниц и наслаждались властью над ними. Инэвера втайне поощряла это поветрие – благодаря ему она только сильнее завораживала их.

– Мать, – почтительно поклонился Джайан.

Ее первенец ждал у подножия возвышения, облаченный в черное одеяние воина и белый тюрбан шарум ка.

– Сын, – кивнула Инэвера с улыбкой, хотя и удивилась его присутствию.

Джайан не выносил ни политики, ни духовенства. Он объявил своим дворцом земледельческий особняк и выстроил новый Трон копий, где постоянно заседал с шарумами. Что бы она ни думала о Джайане, он превратился в отличного первого бойца.

Двумя ступенями ниже Ахмана, слева от него, стоял на коленях жирный хаффит Аббан, одетый в красивые цветастые шелка и, как всегда, готовый нашептывать шар’дама ка в ухо. Многих его присутствие раздражало, однако после ряда унизительных расправ над недовольными никто не смел возразить Избавителю.

Со своей стороны, Инэвера сочла советы Аббана более осмысленными, чем чьи-либо другие, но это лишь сильнее насторожило ее. Ахман порой презирал Аббана и в то же время доверял ему. Если увечный хаффит сочтет нужным, он запросто заменит мудрый совет на подлый. Кости ни разу не сказали ничего внятного о его мотивах, и Инэвера обоснованно в нем сомневалась.

Она склонилась под ветром этой мысли и пропустила ее поверх себя. В свое время она разберется с хаффитом. Инэвера вновь подняла взгляд на Ахмана.

Муж привез из Красии Трон черепов, водрузил его на семиступенчатый помост и восседал на нем. И выглядел несомненным шар’дама ка. Корону Каджи носил так же непринужденно, как обычные смертные – старый и выцветший тюрбан. Он превратил непобедимое Копье Каджи в продолжение руки и делал им даже случайные жесты. Каждое его слово становилось благословением и приказом.

Но добавилось и новое: меченый шелковый плащ, подаренный ему при знакомстве северной шлюхой. У Инэверы раздулись ноздри, и она сделала вдох, обратившись в пальму.