Глубже - Брайан Уильямс

Несмотря на видимое противоречие в изображении, доктор прекрасно осознавал, что рисунок Земли в виде сферы, восходящий к временам финикийцев, мог создать только чрезвычайно просвещенный человек.

Рука, держащая светильник, начала уставать, доктор опустил ее и слез со скамейки, сбитый с толку увиденным.

— Вот вам и символика! — Доктор презрительно фыркнул и пошел вперед. Стоило ему пройти передний ряд сидений, как луч света упал на конструкцию перед ним. У него перехватило дыхание от увиденного — впереди возвышалась платформа с лежащим на ней каменным монолитом. Плита была примерно метров пятнадцать в поперечнике и около полутора метров высотой.

— А ты что здесь делаешь? — обратился доктор к окутывающему его унылому полумраку. Он посмотрел на ряд сидений, на потолок с кругами и снова принялся рассматривать плиту.

— Итак, у нас есть скамьи со спинками, нелепая фреска на потолке и еще — алтарь, — начал перечислять мужчина. — И спорить не о чем… мы имеем некое место для поклонения… может быть, церковь или храм?

Внутреннее пространство определенно напоминало по устройству храм: типичное место для церемониального служения с проходом посередине, а теперь он еще и алтарь нашел, что полностью завершало картину.

Доктор молча двинулся вперед, освещая алтарь. Остановившись, он изумился искусной работе: алтарь украшала чудесная, замысловатая резьба, достойная византийского скульптора.

Едва доктор поднял светосферу, как стена за алтарем маняще засияла, отразив ее лучи.

— О господи… ничего себе!

Он наклонился ближе, едва справляясь с участившимся от волнения дыханием. Там был триптих: три огромных панели — три барельефа с резными изображениями. Доктор заметил, что эти панели были сделаны вовсе не из шоколадно-коричневого камня, окружавшего его со всех сторон, потому что они отражали свет сферы и даже делали его мягче.

Ноги нащупали ступеньку у основания алтаря, потом вторую — доктор Берроуз, словно загипнотизированный, поднялся на самую верхнюю площадку, которая оказалась около двух метров шириной. Три панели в длину были не шире алтаря, зато в высоту каждая была не меньше трех с половиной метров. Пульс застучал как бешеный, и Берроуз подошел к центральному барельефу, аккуратно стряхнул с него пыль и паутину и принялся изучать его, быстро вертя головой.

— Очень, очень изящно… отполированный горный хрусталь, — заключил он, пробегая пальцами по поверхности.

— Ты так красив… но для чего ты здесь? — спрашивал доктор у триптиха, наклоняясь к барельефам, пока его лицо не оказалось всего в нескольких сантиметрах от изображений. — Иисусе, да под тобой, должно быть, золото! — Он присвистнул, не веря глазам, когда увидел под прозрачным слоем ослепительно сверкающий металл. «Три огромные золотые панели, покрытые отполированным горным хрусталем. Какая фантастическая находка! Я должен это записать».

И хотя у него буквально слюнки текли — так хотелось изучить изображение, но доктор все же решил сначала как следует обустроиться и тотчас занялся сбором топлива для костра. Ему совершенно не хотелось сейчас тратить на это время, однако нелепо использовать светосферу как единственный источник света, к тому же, убеждал себя доктор, огонь поможет увидеть триптих во всей красе. Буквально за несколько минут он набрал достаточно сухого мусора, чтобы разжечь маленький костер на вершине алтаря — пламя охотно занялось.

Пока огонь трещал за спиной, доктор начал счищать рукой пыль с триптиха. Чтобы отчистить верх панелей, он достал свой потрепанный комбинезон и принялся им смахивать грязь, иногда даже подпрыгивая в попытке добраться до самого верха барельефов.

От его движений поднялись тучи пыли, однако вскоре доктору стало нелегко, ведь он был изрядно истощен. Берроуз остановился и, тяжело дыша, осмотрел результаты своей деятельности. К своему немалому облегчению он понял, что стирать всю пыль полностью не обязательно — в свете костра ее остатки даже позволяли разглядеть высеченные изображения получше.

— Что ж, давай внимательно тебя осмотрим, — сказал доктор Берроуз, приготовив огрызок карандаша и открыв чистую страницу дневника. Он нетерпеливо что-то насвистывал, поджидая, пока уляжется пыль. Потом, подкинув еще хворосту в огонь, доктор вновь обернулся к триптиху, чтобы целиком и полностью отдаться исследованию.

— Интересно, что ты мне расскажешь? — едва ли не кокетливо произнес он, вставая перед крайней панелью слева.

Яркие языки пламени осветили изображенную на панели фигуру с головным убором, напоминающим укороченную митру.[5]У человека была весьма массивная челюсть и высокий лоб, а осанка выдавала в нем важную личность, облаченную властью. Последнее еще подчеркивал выставленный напоказ посох, который он крепко сжимал в руке.

Фигура занимала большую часть панели, но при ближайшем рассмотрении доктор Берроуз заметил, что она стоит во главе длинной, извивающейся вереницы людей. По всей видимости, процессия была весьма длинной, так как появлялась из-за горизонта. Доктор, за спиной которого шипел и потрескивал огонь, приблизился к барельефу, тщательно всматриваясь в него. Он еще попытался стереть грязь там, где была изображена фигура, и сдул пыль с отполированной поверхности. Изображение показалось ему в высшей степени стилизованным.

— Влияние египтян? — пробормотал доктор, обнаружив явное сходство с различными предметами искусства того периода, которые он изучал в университете.

Доктор сделал шаг назад.

— О чем же ты мне говоришь? Ты пытаешься поведать, что этот парень, несомненно, «большая шишка»… лидер, своего рода Моисей. Вероятно, он повел своих людей в путешествие к этим местам или… напротив, устроил массовый исход. Но почему… что в этом такого важного, раз тебя так искусно нанесли и оставили здесь, у алтаря?

Он какое-то время еще невнятно мямлил и хмыкал и наконец щелкнул языком.

— Нет, ты мне больше ничего не скажешь, верно? Я собираюсь поговорить с твоими друзьями, но могу вернуться в любой момент, — сообщил доктор безмолвному барельефу. Он резко развернулся на каблуках и направился к правой панели триптиха.

Здесь было сложнее уловить суть изображенного. Доктор Берроуз не мог выделить доминирующего образа, за который можно было бы сразу ухватиться — все выглядело гораздо сложней и запутанней. Тем не менее при свете огня доктор начал различать, что было представлено на панели.

— Ага… так ты у нас показываешь стилизованный пейзаж… холмистая местность… речка с небольшим мостиком… А здесь что? — тихо говорил он, отчищая поверхность прямо перед собой. — Какая-то разновидность земледелия… деревья… Может быть, фруктовый сад? Да, наверное, так и есть.

Доктор отступил назад и взглянул на верхнюю часть барельефа.

— Но что означают вон те предметы? Любопытно, очень любопытно.