📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаАут. Роман воспитания - Игорь Зотов

Аут. Роман воспитания - Игорь Зотов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 127
Перейти на страницу:

Возвращаюсь к машине, медленно еду на улочку, где в щели кондиционера оставил шпионские бумаги – у меня есть время подробно изучить их, и вряд ли кто-то помешает это сделать. Уже припарковав машину под самым кондиционером, так что вода из него капает на ветровое стекло, понимаю, что достать бумаги не смогу – ростом не вышел, нужен стул или ящик.

Хлопаю себя по лбу – мудак ты, Бен, просто мудак! Зачем лезть с улицы, когда можно сделать это из туалетной кабинки?!

Просто мудак.

Паркую Land Cruiser перед кафе и теперь уже с полным моим правом сажусь за столик на тротуаре – кофе, два сэндвича с яйцом и сыром.

То ли стон, то ли всхлип сзади. Оборачиваюсь и натыкаюсь взглядом на маленькую, грязную и… невероятно изящную ладонь прямо перед моим лицом. Нищий мальчик, спутанные пепельно-бурые волосы, гноящиеся глаза. Из-под рваной рубахи проступает на плече (от самой шеи) свежезатянувшийся длинный рубец, словно от сабли. Босые ступни – стоптанная кожа подошв. Опять глаза – они прекрасны, даже гной не портит их!

– Жинито?! – полушепотом восклицаю я.

– Sim, senhor… Tenho fome, muita fome, senhor[19], -заученно и гнусаво повторяет он, очевидно, не узнав меня.

– Жинито, это я, команданте Бен, – опять полушепотом.

– Sim, senhor… muita fome…

Он действительно очень худ, скорее всего не ел уже несколько дней. Сажаю его рядом, кормлю сэндвичами – этакий диккенсовский дядюшка.

Он ест споро, но не безобразно, с достоинством ест. Я любуюсь. Прошу официанта принести лимонада, официант глядит на него брезгливо, кивает, говорит:

– Лучше вам быть осторожнее, мой сеньор, они часто воруют. Так, что и не заметите!

– Бог им в помощь, – отвечаю я.

Беру мальчика за руку, веду в соседнюю лавку – купить что-нибудь из одежды. Вежливый хозяин-индус терпеливо роется в своих запасах, находит сносную пару башмаков и рубашку, а за остальным бежит к соседям. Через полчаса Жинито одет в салатного цвета рубаху, белые шорты (они висят на его исхудавшей попке), на ногах – салатные же мокасины и белые носочки – ангел, ангел! В аптеке покупаю мазь от конъюнктивита, затем – в гостиницу отмывать мальчика.

Жинито послушно ходит со мной, словно обдолбанный. А я так и не знаю, узнает он меня или нет?

Да неважно.

В номере раздеваю его, веду в душ. Тру мыльной губкой его изуродованное плечо и его здоровое плечо, его жесткую – ребра и позвонки наперечет – спину, его худенькую, но такую красивую попку, его икры, ступни, пятки, коленки, ляжки, бедра, его маленький крючочек, впалый животик, лаковую черную грудь со страшным рубцом. С удовольствием отмечаю, что мой возбужденный член успокоился, и вдруг думаю, что вот такого бы ангелочка могла бы родить мне Мария.

Я сам расчесываю его спутанные волосы, расчесываю аккуратно, долго, мы сидим на кровати. Жинито вдруг сворачивается в калачик и мгновенно засыпает. Накрываю его краешком покрывала.

Идиллическая картинка! Достойная старого пидора.

Не такого уж, впрочем, и старого.

Он спит, а я спускаюсь в бассейн, сажусь в баре за стойку, спрашиваю mohito[20]. Rum, мята – успокоят, утешат. Жара не спадает, самый пик, хотя солнце уже скрылось за домами. За бетонной стеной маленького гостиничного сада, если смотреть в сторону порта, плотным хороводом кружатся чайки – наверное, вернулись с моря рыбаки на своих доу. Что-то патриархальное чудится в этой картинке – южный приморский город, лень, истома, и словно нет ни войны, ни голода, ни истерзанной груди Жинито. Сосу коктейль через трубочку. Двор пуст, ни души, ровная голубоватая гладь бассейна.

Но недолго: эту картинку вдруг и походя теребит и комкает русский матерок.

Оборачиваюсь. К бассейну бодро спускаются четверо моих бывших соотечественников.

– Да задолбал ты, Петрович, своими принципами! Не хочешь, не бери. И вообще – пошел нах…! – говорит самый молодой из них, высокий, рыхлый, вида вальяжного, припухший лицом.

Петрович, к которому он обращается, обладает обезьяньей – копия фернанделевской – физиономией. Он никак не обижается, семенит рядышком – раза в два короче, но и в три старше своего гонителя.

– Да ты сам кого угодно…! – беззлобно шелестит Петрович.

Двое других солидно ухмыляются.

Они садятся напротив меня – стойка круглая. Смотрят внимательно, но не здороваются – советская выучка.

– Ты нам, Кондрат, по сто водочки сделай и по пиву, – по-русски говорит бармену вальяжный.

Бармен достает из холодильника водку.

– Ишь, бля, все понял, кондрат-то наш! Хороший из тебя дрессировщик, Забелин! – восхищается вальяжным Петрович. – Тебе б, бля, в цирке работать.

Забелин… Что-то знакомое чудится мне в этой фамилии. Ну да, ну да – это экипаж «Туполева», они живут в этом отеле. Симайо про них говорил.

Очередной выкрутас подсознания: вспомнив фамилию этого Забелина – кажется, второго пилота президентского экипажа – я вспоминаю и про кондиционер, в котором до сих пор лежат бумаги, которые я еще час назад собирался забрать, ради которых я, собственно, и рискую!.. Вывод прост как мычание: я не хочу выполнять это задание, не хочу никаких бумаг, я хочу… А что я хочу? Что же я хочу, видя перед собой людей, которых я хочу убить?

– Я тебе, Забелин, еще раз повторяю – уймись. Мало тебе, что ли, приключений на твою жопу? Ты не только себя подставляешь, а всех нас, – продолжал Петрович.

Исподтишка они рассматривают меня, пытаясь определить, кто я, откуда здесь взялся: зырк-зырк глазками. За русского они меня, понятное дело, не принимают – не советский у меня вид. Между тем я, кажется, начал понимать причину их разногласия. Особенно после реплики третьего персонажа, судя по выражению лица – среди них главного:

– Ты, Илья, можешь хоть всю Африку переебать, если хочется. Но только кроме этой. Мы и так тут под колпаком, ты попадешься – всех вышлют к ебене матери! В общем, мой тебе приказ, если хочешь: ни в какой ресторан ты сегодня не едешь, а остаешься в номере с женой.

– Во бля! – восклицает вальяжный. – И ты туда же, командир! Да ты ссы, никто не узнает. А я обещал. Ты знаешь, Юр Палыч, что такое слово советского летчика? – и бьет кулаком по стойке, стакан с водкой подпрыгивает и летит вниз.

Судя по всему, вальяжный уже порядком пьян. Вальяжность его растворяется в ничто, и он становится просто – рыхлым. Ткни пальцем – труха.

– Я сказал – сиди с женой, – повторяет раздраженно Юр Палыч.

– С женой, бля! Скажешь! В Африку со своим самоваром! Ты скажи честно, Юр Палыч, сам-то негритянку пробовал? А?

1 ... 106 107 108 109 110 111 112 113 114 ... 127
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?