Дикая весна - Монс Каллентофт

– Стоять! А не то стреляю!

Один из них оборачивается и наводит на Малин нечто, похожее на автомат, и как раз собирается выстрелить, когда Малин вдавливает спусковой крючок своего пистолета, надеясь, что еще не поздно для нее, для Зака, для детей, пропавших одиноких детей, которые, возможно, где-то здесь.

Которые, возможно, еще живы.

Скажите, что они живы.

* * *

Зак зажимает рану на руке и слышит с нижней террасы автоматную очередь.

«Кажется, был еще выстрел из пистолета?

Малин.

Они подстрелили тебя?

Я должен спасти тебя.

Проклятье, как хлещет кровь…»

Верхушки елей и кроны сосен раскачиваются в темноте. Он крепко зажимает руку. «Удастся ли мне остановить кровь? Если пуля задела аорту, то я не жилец, но я должен спасти Малин».

Он встает.

Берет пистолет.

Подбирается к дальнему краю террасы – к тому месту, откуда доносилась автоматная очередь.

* * *

Он упал.

Тот из братьев, у которого в руках был автомат, упал и выпустил очередь прямо в небо, когда она попала ему по ногам; и теперь он лежит на террасе, обхватив рукой колено, а белые плиты под ним окрашиваются кровью.

Теперь второй брат медленно наводит на нее пистолет, и Малин не различает его лица – «кто он – тот, кто выстрелит в меня, или в кого выстрелю я?»

Она колеблется. Затем нажимает на спусковой крючок, но пистолет дает осечку, и теперь она видит лицо мужчины; он улыбается и наводит на нее свой пистолет.

«Сейчас я умру», – успевает подумать Малин, но тут раздается выстрел, и она видит, как мужчина падает через перила террасы и исчезает внизу, приземляясь на клумбу метрах в десяти под ними.

Она слышит слабый голос Зака, который окликает ее:

– С тобой всё в порядке, Малин?

– Я в порядке!

Она подбегает к лежащему мужчине, который отпустил колено и пытается дотянуться до автомата, лежащего в паре метров от него.

Один из братьев Куртзон.

Острый профиль. Она видит его сбоку. Леопольд, это, скорее всего, Леопольд Куртзон.

Ударом ноги она отталкивает автомат подальше от него, осторожно перегибается через перила и видит второго мужчину, который должен быть Хенри Куртзоном. Его тело – как сорванный цветок среди цветов.

Его глаза раскрыты.

Безжизненны.

А одна из гигантских ящериц ест его ногу, остервенело отрывая куски мяса – Малин никогда не видела ничего подобного.

Подтягиваются и другие вараны. Они разевают свои пасти. Их гибкие тела движутся. Они рвут на части человеческое тело, шипя от удовольствия и злобы.

Малин отворачивается от этого зрелища.

– Ты в порядке? – слышит она за спиной голос Зака.

– Да! – кричит она в ответ. – А ты?

– Сначала я думал, что порвана аорта, но оказалось, что нет. Я могу остановить кровь, зажав рану рукой.

– Последи за ним, – говорит Малин и пинает мужчину, сидящего у ее ног. – А я обыщу дом.

Мужчина поднимает глаза и смотрит на нее. Улыбается странной улыбкой, которая кажется в темноте уродливой гримасой. Как будто он знает что-то, что ей неизвестно.

– Ты кто, Хенри или Леопольд? – произносит Малин холодно. Хочет знать точно, хотя и узнает Леопольда Куртзона по фотографии на паспорт.

– Леопольд. Хотя какое это имеет значение?

– Я позабочусь о нем, а ты найди детей, – говорит Зак. – Найди их!

Малин бежит по дому, обыскивая каждый угол, каждый этаж.

Зак вызвал подкрепление и «Скорую помощь».

Минуты идут.

Надо найти Елену и Марко.

Положить конец их страхам.

Она спускается вниз.

Нижний этаж дома – мрачный, темный и заброшенный.

Еще одна небольшая терраса, на которой валяются две лопаты.

Ими только что пользовались?

Выяснить это невозможно, но она и не хочет думать о самом страшном – чувствует, что дети где-то здесь.

Под землей где-то под террасой? Или за этой дверью, которая, похоже, ведет в подвал?

Она распахивает дверь.

За ней расположен влажный и темный коридор с длинной вереницей комнат – она уходит все дальше в глубь горы, не так ли?

Малин открывает одну дверь за другой. Пустые комнаты без окон, складские помещения.

Продвигаясь вперед, она включает свет. Движется все дальше в темноту, приближаясь к последней стене, которая должна примыкать к скале.

Пистолет она держит перед собой.

Тишина. Но действительно ли тут тихо? Она прислушивается. Слышит пощелкивание, тиканье и едва уловимое дыхание.

Что может тикать?

Белая дверь ведет на склад. Малин зажигает лампу.

А в самом конце склада – еще одна дверь, ведущая во влажную и на удивление теплую комнату.

Она снова включает свет.

Еще одна дверь, из-за которой доносятся какие-то звуки. Дыхание? Жизнь?

Это вы? Скажите, что это вы.

Тиканье.

Голоса за дверью. Теперь она слышит их – тоненькие и испуганные.

– Папа, спаси нас! Папа, я боюсь…

Но тиканье… Теперь оно стало громче.

Это вы? Вы там?

* * *

Из-под двери – полоса света. Кто-то идет.

Только бы не они.

Это ты, папа?

«Папа… спаси нас…»

Они пришли убить нас? Ты должен спасти нас, папа, рассказать, что произошло, забрать нас отсюда. Не бросай нас – скажи, что это ты идешь к нам.

Они вывели нас отсюда, грозили пистолетами, держали их возле наших голов, кричали и ругались, но потом закинули нас сюда обратно, сказав, что нас все равно никто никогда не найдет.

Эти слова, эти события навсегда отпечатались в нас, хотя мы и не можем назвать их словами.

Свет.

Тьма и свет.

Много, много света. Когда кто-то открывает дверь в нашу дыру.

* * *

«Дети.

Они голые. Грязные. От них пахнет.

Но это они. Это Марко и Елена.

В их комнате стоит ужасный запах, они тощие и щурятся на свет, лежа в уголке среди своих испражнений. Они не видят меня, но вот они, в моей тени».

Малин опускается на колени. Грязь и запах ее не волнуют. Их не существует. А вот дети существуют.