Странный мир - Сергей Калашников

— Не всем же можно доверить важные государственные тайны! — восклицает полковник.

— Действительно, — ухмыляется Натин, — а вас там очень трудная жизнь. Если нельзя доверять людям… я бы сбежала.

Старик и девочка идут потихоньку о чём-то переговариваясь, а до дипломата вдруг доходит, что случись ему попытаться обидеть кого-то из них даже один на один, в успехе он, сильный мужчина, вовсе не уверен. Здесь посреди густонаселенного посёлка эти двое напоминают крадущегося хищника. Ветхий старик и угловатая девчушка.

* * *

Моуну здесь нравится. Нравится, что у жены прекратились приступы мигрени и она регулярно бывает с ним ласкова. Нравится, что не случается больше чувства тяжести в животе. Нравится, что дети по вечерам не пристают к нему с разными глупостями, а выключаются до утра, как только гаснет последний проблеск света за окном. Золото, которым он планировал расплатиться за найм дома и оплату жизни лежит в сундучке нетронутым. Это ему безразлично. Его стране угрожает опасность. Если замыслы хозяев этой земли осуществятся, то привычный ему с детства мир рухнет, превратившись в подобие этого, где будто издеваясь надо всем святым, бумажные ассигнации используются после дефекации в гигиенических целях, а любая женщина имеет право на любого, по её выбору, мужчину.

Как-то неубедительно он опасается. Скорее по привычке, или из чувства ответственности. Его долг — отстаивать территориальную целостность и конституционные права народа штата Нойс. На что же из этого могут покуситься русские? Но губернатор! И сенаторы! Мэры поселений! Другие уважаемые люди! А пастор! Эти безбожники не страшатся гнева господа.

Чёрт! Не получается накрутить себя! Совсем иначе голова работает. Интересно, команда корабля, что стоит в ремонте или расквартированный в лесничестве десяток стрелков тоже уже морально изуродованы, также как и он. Если так, то домой они вернутся только за тем, чтобы привезти сюда свои семьи.

* * *

Робин сегодня впервые идёт в школу. Вчера он перебрался из родительского дома в комнатку, в каких обитают все школьники. Считается, что ребятам так сподручней шалить. Четвёртый класс считается уже сложным — химия и физика. Да и история с географией преподаются с подробностями.

Собственно утренний ритуал с началом занятий не меняется. К общему фону добавляются удары школьного колокола, отсчитывающего уроки. Кроме проблем с языком сына дипломата ожидала длинная череда разочарований и огорчений. Он оказался неучем во всём. Даже в счёте, в котором всегда полагал себя мастером, он отставал. На уроке вязки его учили набирать петли и начинать ряд, когда остальные вывязывали пальцы перчатки. Тут же выяснилось, что прясть он не умеет совсем, а поскольку ни выходных, ни времени для самостоятельной работы в этой школе просто нет, ничего не остаётся, как заносить обнаруженные пробелы в образовании в список для работы на каникулах.

Только бы отец не вздумал слишком быстро возвращаться домой, в Америку. Робин сегодня впервые выковал гвоздь, завтра на химии смешивание чёрного пороха с последующими проверками на испытательной ступке, подобие треугольников на геометрии, сообщающиеся сосуды на физике, насаживание лопаты на черен на труде и сравнение свёкол, реп, редек и морковей на травологии. И вчера он, наконец, попал кистенём куда метил, а не около.

* * *

Уроки в школе интересны не только тем, что из-за доски изредка выглядывает мишень, которую обстреливают из рогаток. Забавно и то, как уворачиваются от рикошетов учитель и ученики, сидящие на первых рядах. В классе не суетно, но порядки на классические не слишком похожи. Вмешательство любого желающего в работу у доски — рядовое явление. Сегодня геометрическую задачку наперебой решили тремя способами и заспорили по поводу четвёртого так, что учителю пришлось вмешаться и указать на использование при решении верного, но недоказанного ранее утверждения — теоремы, которую они еще не прошли. Ну, тут её и прошли, сгоряча доказав двумя верными способами и одним неверным.

Привычка здешних людей набрасываться кучей на всё важное, интересное или сопротивляющееся проявляется и здесь. Классы невелики, человек по десять. Несмотря на то, что и Коулько, и Натин, и Ширяй учатся в других, тосковать не приходится. Разбудят, затолкают куда нужно, подвинутся, пропуская к миске. Школьный период здесь краток, поэтому детки торопятся, расходуя каждый миг драгоценного светлого времени на решения, деяния, вопросы и всё остальное, связанное с учебным процессом. С наступлением темноты все погружаются в сон, игнорируя наличие электрического освещения. Такова школьная традиция.

* * *

Полковник Моун не торопится возвращаться. Не спешит он, и отправлять отчёт. Да важные сведения следует доставить руководству, но эти сведения должны быть полными. А вот в полноте полученных данных опытный вояка не уверен. Он не понимает главного — почему так? В чём корень такого разительного отличия этих людей от тех, с которыми он имел дело у себя дома?

Внешне — всё понятно. Обучение, воспитание. Но пусть кто-то попытается доказать, что попыток учить детей добру не предпринимали отличные педагоги или мудрые пасторы! Где-то есть коренное отличие, уловить которое он и пытается. И, что обидно, уверен, что располагает всей полнотой информации для того, чтобы сделать правильный вывод. Но не даётся он, хоть тресни.

Где-то есть та грань, что отделяет его мир, и это бестолковое, но такое притягательное сообщество наивных глупцов, простаков, с чьими детьми не справились крепкие и опытные ловцы рабов. Ни при внезапном нападении, ни притворившись добрыми гостями.

Даже детей не удалось застать врасплох! Почему? Потому, что они всегда настороже. Они — хищники в неприветливом мире сильных противников и серьёзных опасностей. Точно! Даже древний дедуля и маленькая девочка, идущие через место, где живут люди — начеку. Он видел, как открывает дверь ребёнок, даже ещё не пошедший в детский сад. Открыл. Подождал, когда выбежит хорёк. Зашёл.

А ведь эти ловцы мышей совершенно дикие хищники. Не ручные. Это симбиоз. Как и антилопы Канна, свободно ходящие по улицам, и даже позволяющие себя доить. Ядовитые змеи, которых обходят, ядовитый молочай, которого сторонятся. Не убивают, не прогоняют и не вырубают. Уживаются, постоянно сохраняя внимание к тому, что их окружает. Вот где-то тут и собака зарыта. Он ведь не видел, чтобы кто-то привлекал к себе внимание. Хвастался, играл мышцами, похвалялся или ещё как-то привычно для нормального человека пытался самоутвердиться.

Этим людям интересно то, что их окружает. Им достаточно того, что они самодостаточны, и глубоко наплевать на всё, что думают про них другие. Зато сами эти другие — ужасно интересны. И всё интересно. Малыши еще несовершенны, на то они и дети. Но дальше всё меняется. Он заметил это по дочке. Капризная взбалмошная Мэри стала почемучкой, способной сформулировать весьма непростой вопросец. За два месяца исчезли слёзы, отсутствие аппетита, плохой сон и неисполнимые желания. Гуанако Эсми ночует под её окном, не боится хорьков и предупредит, когда нужно прятаться или бежать к маме.