Странный мир - Сергей Калашников

— Индейцы. Не меньше сотни всадников, — проговорил Кастор. Криви кивнул и привёл из низины лошадей. Робин тоже молча кивнул, хотя был другого мнения. Звук металла о камень он явственно различил, а это подковы, которых дикари практически не используют. Бывают редкие исключения, но здесь лошадей действительно много, и движутся они с севера на юго-восток.

Жестом пресёк намерение солдат вскочить в сёдла и снова приник ухом к поверхности. Камушки в прерии встречаются нечасто, но регулярно. Прикинул интенсивность лязгающих звуков, слышных относительно редко. Данных для корректного расчёта у него, конечно, не было, но на глазок выходило, что если движется примерно эскадрон кавалерии, то отдельные соприкосновения копыт с камнями создадут сходное впечатление.

Спутники замерли в неподвижности. За всё путешествие молодой офицер впервые выразил намерение, пусть пока неопределённое. Властный жест — сигнал о принятии на себя командования. Экскурсант превратился в командира. Опытные службисты, всякого повидавшие в походах и гарнизонах, приняли смену ролей и ждут распоряжений. Текут минуты, подопечный время от времени прикладывается щекой к земле.

А у Робина идёт интенсивная работа мысли. Батюшка, не дождавшись появления вооруженных отрядов русских ни на южном побережье Гудзонова залива, ни на реке Святого Лаврентия, ни на Потомаке, здраво рассудил, что проникновение по Саванне и Теннеси остаётся самым вероятным направлением для экспансии. Но оно требует подготовки, создания промежуточных баз и перевалочных пунктов, что осуществимо, поскольку данные территории войсками Штатов не контролируются. Форт Тайо способен только отметить факт выхода сил возможного противника по рекам Теннеси или Огайо, в которую также можно попасть и через русла Камберленда или Кентукки, тоже проходимых для небольших мелкосидящих судов. Но если неприятель навалится серьезными силами, при наличии хотя бы минимальной артиллерии, задержать его будет нечем.

А потому разведать обстановку в окрестностях горы Митчелл, где расположены истоки четырёх текущих в Миссисипи и трёх, направляющейся в Атлантику, рек необходимо, ведь времени на подготовку пути внутрь страны вероятный агрессор имел достаточно. Вот и направляется эскадрон на рекогносцировку, а уж как и кто его послал, какие тайные рычажки и неприметные верёвочки государственного механизма или частной инициативы сработали — вопрос отдельный.

Пока ясно только то, что русскими для «приёма» племён, переселённых за Миссисипи, готовится нечто основательное силами группы донецких индейцев. Мужики они серьёзные и шуточки у них… памятны ему Коулькины выходки. Насколько молодой офицер помнит «осеннюю степь», пухнуть от голода изгнанники там не будут, а, скорее всего их неспешно переправят на южный берег Миссури, куда Штаты еще не простёрли свою загребущую длань. А лет через двадцать, когда дойдут у янки руки до этих мест, редкий человек будет возвращаться из Замиссурья по своей воле.

Перемещения других племён через окрестности форта Тайо тоже довольно логичны. Это явно распропагандированные русскими дикари стекаются к плато Камберли и оседают на нынче весьма плодородной и приветливой земле. Океанские штормы доносят туда немало влаги, почвы плодородны, и безлюдно там… было… по данным картографов… лет десять тому назад. Этот район стоит в очереди на освоение сразу вслед за долинами Теннеси, Камберленд, Кентукки и собственно Огайо. А до верховий Саванны оттуда, действительно, не слишком далеко. И как раз к этому месту направляется около сотни подкованных лошадок с всадниками.

То, что переход осуществляется ночью, говорит о нежелании «путешественников» страдать от дневного зноя, и о том, что на этом участке маршрута разведка не ведётся. В потёмках такими крупными силами проделывать это неудобно.

Кстати, заключение о том, что движутся именно индейцы, разведчики сделали именно потому, что цивилизованным джентльменам тут искать нечего, а единственное воинское подразделение здешних мест сейчас спокойно сидит в форте. Версия лейтенанта о разведывательном эскадроне регулярной кавалерии в их головах не возникла.

Полчаса терпения, и ухо более не способно уловить даже самого слабого сотрясения земли. Теперь впереди едет лейтенант, а солдаты следуют за ним. Светает. Летом ночи коротки. След виден прекрасно — это целая дорога. Лошади прошли здесь цепочкой, поэтому большинство отпечатков затоптано, но тех, что видны отчётливо достаточно, чтобы понять — эти животные были подкованы. Из короткой дискуссии сопровождающих выясняется, что подозрения на этот счёт возникали и у них, поскольку лязг металла о камень изредка чудился и им, но, делать в этих местах людям на подкованных лошадях решительно нечего.

Пошли по следу. Не в смысле, поскакали по этой свежей тропе, а двинулись параллельно, на расстоянии с полкилометра, изредка поглядывая, не пропали ли отпечатки, не ушли ли они в другую сторону? Настичь или сблизиться не торопились. Преследуемые ехали по открытой местности вдоль реки Камберленд, прибрежные заросли которой позволяли преследователям время от времени укрываться от возможного любопытного взора. Место днёвки отряда обнаружили по дыму костра, поднявшемуся из перелеска.

— Это не индейцы. Такие дымы говорят о том, что здесь кашеварят воины линейной кавалерии, или богатые горожане, выехавшие на пикник, — рассуждает старший из солдат.

— Причём на одном костре приготовить на сотню человек непросто, — отзывается его товарищ.

А в голову молчаливого лейтенанта приходит мысль о том, что это ведь могут быть ловцы рабов. Так что, три четверти лошадей, скорее всего, идут под пустыми сёдлами — это транспорт для будущей «добычи». Мужчин-индейцев пленить, возможно, и не удастся, но женщины и дети — товар ликвидный. С другой стороны, выдавать себя дымом этим охотникам за людьми тоже ни к чему.

Спрятавшись в заросшем деревьями и кустами овражке, солдаты и офицер продолжали наблюдать. Дневную жару передремали по-очереди, оставляя одного дозорного. А когда солнце стало склоняться к закату, и зной ослабел, цепочка лошадок вышла из пойменного леса в прерию и отправилась обратно по собственным следам. Робин приник к окуляру зрительной трубы. Почти все сёдла пусты. Всадник возглавляет колонну, а следующий — только через несколько позиций в этой последовательности. И замыкающий в конце. Семьдесят шесть лошадок и всего одиннадцать всадников. Получается, что доставлено к месту было шестьдесят пять человек. И с места доставки подан дымовой сигнал.

Одежда на погонщиках выдаёт в них обычных лесных жителей, скваттеров, возделывающих самовольно захваченные свободные земли, трапперов — вольных лесных охотников, один похож на надсмотрщика с плантации, еще один — на пастора. Три коровьих парня в характерных шляпах.

— Кастор, Криви! Следуете за этой группой, ни в коем случае не попадаясь им на глаза. Как только убедитесь, что след ведёт к Огайо, возвращайтесь сюда, на это самое место. Я тем временем присмотрю за тем лесочком, откуда поднимался дым.

Разведчики тронулись в путь не раньше, чем улеглась пыль на горизонте, за которым скрылась колонна.

* * *

Что интересно, Робин действительно намеревался побыть именно здесь, понаблюдать и поразмышлять. Он имеет основания полагать, что из центральных областей страны сюда доставляются люди. Делается это спокойно, деловито, и, кажется, не первый раз. По крайней мере, раз в месяц этим путём проходит аналогичный караван. Дело в том, что следы на отдельных участках легли на грунт, который ранее уже был уплотнён конскими копытами. Отчётливой тропы еще не образовалось — трава успевает подняться и многое скрыть. Да и сами караванщики отнюдь не жаждут точно угадывать на свои прошлые следы. Но Жаклин во время занятий с детьми полковника, которые проводила преимущественно на лугах и в лесах, не раз показывала им буквы великой книги следов.