Любовь негодяя - Мария Бушуева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Перейти на страницу:

— Ты разве ночуешь не у меня? — Удивился он, когда я стала прощаться с ним на углу Вокзальной магистрали.

— Нет. Мне нужно побыть одной, в старой квартире.

— Не боишься? Особенно п о с л е того…

Я вдруг поняла, куда он делся во время нашей последней совместной экскурсии в квартиру сестры: он просто убежал. Никакой мистики.

— Призраков?

Дубровин едва заметно порозовел.

— Филиппова.

Я не ответила. Мы помолчали, стоя возле его машины. Он никуда не ходил пешком. Новый вид кентавров — машиномужчины, как-то пошутила Анна.

— А деньги на билет? — Он запустил руку в один из своих карманов, достал деньги.

— Возьму. — Кивнула я. — Совсем забыла.

Не пересчитывая, он протянул мне пачку.

— Позвони, когда возьмешь билет. Я отвезу тебя на самолет.

Странно, что он не кричит, не мечется, не ломает руки, не настаивает на прощальном ужине. А сколько было шума и страсти, боже ты мой!

Но, может быть, весь камнепад его чувств несся на Анну, норовя угодить хоть не в нее, но в ее тень, в сумраке которой я столько времени пробыла?

— Почему ты все-таки не женился на моей сестре? — Спросила я, и он, открыв дверцу машины, так и застыл возле нее, как в янтаре.

— Я думал, мне некуда спешить, — раздумчиво и неожиданно искренне проговорил он, — она и так была моя.

… в янтаре е е памяти…

— Ты потерял Анну и думал обрести ее во мне, я понимаю. И у меня нет обид на тебя — пожалуй, я даже благодарна тебе, Сергей.

— Обид? За что?

— За то, что ты все время говорил мне о своей любви. Ты говорил не мне — ей. Я была только воспоминанием о ней. Твоим воспоминанием.

По его лицу пробегали ящерки отблесков от фар пролетавших мимо машин. Ящерки то искрились, то исчезали в черных провалах, и провалы становились все шире, все шире, захватывая уже не только лицо, но и грудь …

— Хватит. — Дубровин оторвал побелевшую ладонь от дверцы своего автомобиля и, не глядя на меня, сел на сиденье. — Я все понял.

Машина качнулась и рванулась с места, едва не задев стоящую неподалеку белую Тойоту.

69

Домой! Как странно, и тепло… Максим?… Неужели я забыла о нем?

Неужели больше и т а м нет любви? Да была ли она вообще в моей жизни?

Но такой грустный вопрос не опечалил меня на этот раз: легко и спокойно струился тайный свет моей души.

— Все будет, — шепнула мне сестра, обнимая меня. — Успокойся, Дашенька! Тебе подарят новую куклу, ты ее полюбишь гораздо сильнее! Ты полюбишь ее очень сильно.

А я, перегнувшись через перила почерневшего деревянного мосточка, смотрела на подернутую тиной воду деревенского пруда. Я видела желтые кувшинки и жуков — плавунцов. Я всхлипывала, потому что там, на дне, навсегда осталась моя старая кукла, упавшая в пруд вместе со старым портфелем, в который я ее посадила.

В квартире сестры я сняла уличную обувь и, пройдя в комнату, набрала телефонный номер Филиппова, уже не удивляясь, что помню все, что касалось Анны.

Но Филиппов был потрясен:

— Моего номера нет нигде! Даже «Справочная» его не дает. (Это было правдой, принципу «никому ни адреса, ни телефона. Только своим» — научил его тест).

Я попросила его принести записки Анны, объяснила, что хочу прочитать. И добавила: «Прочитаю и сразу решим насчет денег».

— Принесу завтра, — согласился он. — Они — маленькие. Но в институте есть еще ее статьи. Нужно тоже переиздать. Я съезжу в Америку, попробую пристроить там…

Про Англию, куда Анну хотели пригласить работать, он решил промолчать: еще захочет Даря сама туда съездить. При свете торшера его собственная тень казалась такой уродливой. Он содрогнулся. Потом закурил и усмехнулся: романтизм!

Я не поинтересовалась, как попали к нему записки Анны. И, когда положила трубку, сначала пожалела об этом, но потом перед моим мысленным взором возник немолодой желтоглазый мужчина в сером добротном костюме… кто?… и я вспомнила, как Василий Поликарпович рассказывал мне, что в квартиру хотел наведаться тесть Владимира Ивановича Филиппова — Прамчук.

Значит, наведался. Нет, с полотенцем и фотографией он, конечно, никаких манипуляций не производил. Его, несомненно, интересовали дневники Анны, причем именно личные, где она писала о романе с его родственником. Прамчуку просто нужно было сохранить честь семьи, сохранить любой ценой. Я поняла его…

Записки Анны были разрозненными, она писала то об одном, то о другом. Ее, например, удивляло, почему ученые, ставящие вопрос о детальном изучении глобальной системы «земля — вода — воздух», которая мгновенно теряет равновесие, едва на каком-нибудь ее участке появляется неустойчивость а потеря равновесия — это землетрясения, тайфуны, извержения вулканов, — не учитывают четвертый элемент системы — психоинформационное поле или просто коллективную человеческую психику. Система состоит не из трех элементов, а из четырех «земля — вода — воздух — человек».

Вспомнив Чижевского, она предлагала рассматривать соотношение солнечной активности и человеческой жизнедеятельности, особенно социальной, не как воздействие одного на другое, но как взаимодействие. «Мы носим в себе гигантский микромир, — писала она на одной из страниц, — микромир, время в котором течет в противоположную сторону, относительно потока времени в нашем, макромире, а значит, в нас изначально заложены возможность регенерации (с любого уровня), и, возможно, что именно здесь, на стыке двух противоположных временных потоков, и находится тайна человеческого бессмертия»…

Неожиданно ее увлекали рассуждения о новых материалах, из которых будут изготовляться машины будущего — материалы, способные при столкновениях машины с другими автомобилями, просто пружинисто вдавливаться в себя и снова распрямляться, как детские мячи, автоматически смягчая удар и для человека.

Вспомнив об эвристическом подходе, легшем в основу теории кумуляции— «Считать твердое жидким», она вдруг переходила к эротической любви…

Она писала о слуховых галлюцинациях и телепатии, о ясновиденье как о проявлении телепатической способности и о ясновиденье как о состоянии, родственном сну. Что такое сон, спрашивала она на другой странице, откуда его пророческое начало, зафиксированное в старых летописях и в Библии, и в мифах, и сейчас существующее в практике шаманов? И рассуждала: бывают вещие сны первого уровня, которые, вобрав факты предыдущего дня или нескольких дней, своеобразным образом их трансформируют с помощью подсознания — выстраивая в ключе интуитивного предвиденья. Тогда снится, к примеру, старый знакомый, который что-нибудь символизирует, или какие-либо другие, чаще бытовые символы, всегда являющиеся предвестниками одного и того же события или состояния. К примеру, человеку приснилась тухлая рыба и он заболел. И теперь всегда, если ему снится тухлая рыбы, он понимает, что в его организме что — то не так. Вещие сны второго уровня касаются уже событий не личных, но общих — например, предстоящая гибель подводной лодки, которая, по информации из газеты только через несколько дней отправляется в плаванье. Третий уровень — это уровень истинно пророческих снов… Анна, рассуждая о вещих снах, высказывала несколько оригинальных гипотез.

1 ... 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?