Дикая магия - Энгус Уэллс

Они переглянулись, затем посмотрели на Ценнайру. Колдун по имени Ценобар мягко сказал:

— Снятие заклятия опасно. И это только первый шаг.

— Второй, — едва слышно возразила она. — Первый уже сделан: вы ее нашли. Приступайте ко второму, я хочу дойти до конца.

— Как пожелаешь, — проговорил Рассуман.

Ценнайра впилась ногтями в руку Каландрилла. Колдуны окружили шкатулку. Черные халаты кандийцев перемешивались с яркими одеяниями джессеритов; их спины скрыли шкатулку. Каландрилл чуть не задохнулся от миндального запаха; воздух дрожал, переливаясь голубым и серебряным. Солнце закатилось за Кхарм-Рханну, небо покраснело, но в комнате было по-прежнему светло от колдовского света. Затем наступило молчание, плечи колдунов опустились, свет погас, запах миндаля развеялся. Кто-то хрипло произнес:

— Клянусь всеми богами, Аномиус обладал огромной силой.

Очен возразил:

— Но мы его расколдовали.

— Надо торопиться, — сказал Рассуман и повернулся к Ценнайре. — Мы сняли заклятие со шкатулки, но с этого момента начинают ослабевать заговоры, кои поддерживают в тебе жизнь. У тебя мало времени. Я молю Бураша, чтобы тебе его хватило.

Ценнайра молча кивнула, не сводя широко раскрытых глаз со шкатулки. Холодный пот выступил у Каландрилла на лбу. Зайти так далеко и потерять все из-за того, что не хватит времени! Дера! Неужели Аномиус все еще мстит? Пересохшим ртом он хрипло воскликнул:

— Так поторопимся!

— Далее мы не можем вам помочь, — пробормотал Рассуман. — Надеюсь, боги на вашей стороне.

— Истинно.

Вазирь-нарумасу уже стояли вокруг. Очен взял Ценнайру за руку. Каландрилл встал рядом, прижимая ее к себе. Послышался речитатив. Темнеющая комната колыхнулась, вспыхнула, стала превращаться…

…в зал заседаний в Анвар-тенге. Брахт и Катя отшатнулись, когда из воздуха перед ними образовалось семь фигур. На их вопросительный взгляд Каландрилл поднял руку и повернулся к Очену.

— Сколько времени у нас осталось? Что делать?

— Я не знаю. — Очен осмотрелся. Остальные вазирь-нарумасу уже суетились, выполняя приказы Зеду. — Боюсь, немного. Хоруль, Аномиус продумал все далеко вперед. Надо действовать быстро, без колебаний.

— Ты хочешь сказать, что мы можем проиграть? — Каландрилл крепче прижал к себе Ценнайру. Девушка молчала, словно, приняв решение, полностью отдала себя в руки судьбы. — Что даже сейчас… — Он прикусил язык, а затем спросил: — Не можете ли вы выиграть время?

— Нет, — коротко ответил Очен. — После того как заклятия сняты, их нельзя вернуть. В таких делах возврата назад нет… Здесь бывает только удача или поражение… Для тебя тоже найдется дело.

— Для меня? — Каландрилл покачал головой, ничего не понимая. — Говори, я все сделаю. Только что я могу? Несмотря на все твои уроки, я не понимаю той силы, что находится внутри меня.

— Любовь вообще трудно понять.

— Любовь? — Каландрилл нахмурился, ответ показался ему загадочным. — При чем здесь любовь?

Ценнайра застонала и содрогнулась. Он посмотрел на нее — она была бледна, смуглая кожа ее стала пепельного цвета, в широко раскрытых глазах стояла боль, из них текли слезы, зубы стучали. Она вновь застонала, стискивая руки на груди, и едва слышно пробормотала:

— Колдовские чары уходят…

— Дера! Нет! — Каландрилл прижал ее к себе, взывая к той силе, которая была в нем, и к Молодым богам, умоляя их не причинять Ценнайре боль, дать ей время.

Загадочная сила его никак себя не проявила, боги тоже молчали. Ценнайру трясло как в лихорадке, она остывала, словно жизнь покидала ее.

Очен крикнул:

— Быстро! Пора действовать. Освободите стол.

Множество рук потянулось к посуде, но меч Брахта и сабля Кати оказались быстрее. Тарелки, чашки, графины — все попадало на пол, тонкий фарфор разлетался на мелкие кусочки. Вино текло как кровь. Вазирь-нарумасу начали распевать, другие рисовали на дереве древние символы, которые тут же начинали гореть, испуская запах миндаля.

— Раздевайся, — приказал Очен.

Ценнайра дрожащими онемевшими пальцами попыталась развязать шнурки, расстегнуть пуговицы. Катя выхватила из ножен у Брахта кинжал, грубо оттолкнула Каландрилла, вспорола Ценнайре тунику и разрезала рубашку. Каландрилл распахнул разрезанные одеяния и схватил Ценнайру за руки. Катя, встав на корточки, быстро стащила с нее ботинки и нижнее белье.

— Положите ее.

Очен подтолкнул Каландрилла к столу, указывая на пиктограмму на крышке. Каландрилл положил Ценнайру на дерево. Свет, испускаемый колдовскими знаками, переливался в капельках пота на ее обнаженном теле. Глаза Ценнайры распахнулись, губы зашевелились — Каландрилл склонился к ней ухом.

— Я люблю тебя, — пробормотала она, — я не сожалею, что бы ни…

Голос ее смолк, глаза закрылись, уголки губ опустились.

— Нет! — закричал Каландрилл. — Ты не можешь! Ты не должна умирать!

— Она жива. — Очен отпихнул его и склонился над распростертым телом. Руки его совершали загадочные пассы, оставляя за собой светящийся след. Он касался ее губ, груди, лба. Вазирь-нарумасу, стоя вкруг стола, продолжали напевать речитативом. Каландрилл услышал голос Очена:

— Это самое трудное. Трудное для нас, страшное для тебя.

— Страшное?.. — Каландрилл мотнул головой, отгоняя вопрос — времени для слов не было. — Что я должен делать?

Очен покосился на Ценнайру, словно убеждаясь, что жизнь еще не покинула ее, и быстро заговорил:

— В. тебе есть сила, превосходящая магию вазирь-нарумасу. Ты ее любишь, и это сейчас самое главное.

Каландрилл бессильно пробормотал:

— Я тебя не понимаю.

— И не надо. Действуй! — приказал Очен. — Твоя должна быть рука, коя вытащит у нее из груди то, что вложил туда Аномиус. Твоя должна быть рука, коя вернет ей живое сердце.

Холодный пот потек у Каландрилла по лицу, по спине и груди.

— Я не смогу, я не умею, я не хирург. Дера, я ее убью.

— Ты должен! — Очен схватил его за запястье, узкие глаза его метали искры. — Ненависть лишила ее сердца и превратила в зомби. Это была ненависть Аномиуса к тебе и твоим товарищам. Любовь должна вернуть ей сердце. Без любви нам не преуспеть, а из всех нас ты любишь ее больше. Действуй, или она умрет.

Каландрилл застонал от отчаяния и нерешительности. Он посмотрел на Ценнайру — тело ее блестело в поту, грудь поднималась и опускалась все реже, губы побелели, кровь уже не доходила до них.

— Действуй, — безжалостно повторил колдун, — или она умрет. Все в твоих руках.

Каландрилл заскрежетал зубами и состроил страшную гримасу. Он приказывал своим пальцам перестать дрожать, но безуспешно. И вдруг сильные руки схватили его за плечи и развернули — он оказался лицом к лицу с Брахтом.